Таня Гроттер и пенсне Ноя - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 57

Малюта и его телохранитель шагнули в сияющий круг и растаяли. Дядя Герман задумчиво смотрел на копотный след на полу и размышлял, что Малюта совсем не выглядел раздосадованным. Скорее даже был рад, что ему не придется надевать сапоги и связываться с галерой самому. Дурневу это почему-то очень не понравилось.

А тут еще в это мгновение внезапно ожил зудильник, ожил и сказал очень громко голосом Грызианы Припятской:

«Ну, продрыглики, я лично ничему не удивляюсь. Магия без расплаты, успех без расплаты – это вы уж размечтались!.. Деньгами тут не ограничишься, а все душой, да кровью, да чистыми помыслами! Бесплатная магия сами знаете где бывает – в маголовке!

А теперь переходим к магвостям с Лысой Горы…»

Но магвости с Лысой Горы Дурнев слушать уже не стал. Он решительно перевернул зудильник, уткнув возмущенное изображение Грызианы носом в столешницу, и заявил:

– Хм… Подозрительно все как-то! Без подвоха тут явно не обошлось. Пожалуй, кроме сапог, я возьму с собой еще корону и шпагу. Жаль только, Трансильванию я плохо знаю. Мне бы там своего человечка или на худой конец проводника…

Тетя Нинель выразительно посмотрела на Халявия, который к тому времени вновь нарисовался на кухне.

– Я мысленно с тобой, Германчик! Ежели что, я позабочусь о твоей жене! – елейно пообещал оборотень.

– Я сама о себе позабочусь! – как отрезала тетя Нинель. – А ты, милый мой, сегодня же отправляешься в Трансильванию с Германом! И только попробуй его не уберечь!

Вынудить Халявия совершить геройский поступок и вернуться на историческую родину было совсем не просто. Он всячески уклонялся от геройства, заявляя:

– Сегодня, братик, ты будешь рисковать жизнью по-своему, а я по-своему. Манекенщицы – они вить тоже не безвредны для здоровья.

Однако взгляд тети Нинель был столь тверд, а плечи ее столь широки, что оборотень позволил себя убедить.

– Хорошо, Германчик, я полечу с тобой в Трансильванию! Ежели Малюта с этой галерой какой подвох замыслил – я это мигом разнюхаю. Только умоляю, не оставляй меня в Трансильвании. Я этих кровосовов хитророжих с детства ненавижу. Сам такой же гад ползучий, – сказал он.

* * *

Весь оставшийся день Дурнев был озабочен. Он больше не изучал котировки акций и даже не накричал на своего зама, сообщившего ему по телефону о застрявших на таможне мешках с цветочной землей, от которых якобы зашкаливало дозиметры.

– Кошмар! К цветочкам придираются! В России совсем невозможно стало работать… Ладно, в понедельник разберемся, – сказал дядя Герман и, открыв шкаф, оглядел свои вампирские регалии.

«Ох-ох! – подумал он. – Ну пора!»

Первым делом он надел на голову обруч-корону, затем с некоторым усилием натянул высокие сапоги и, наконец, заправил за ремень шпагу своего пращура.

Тем временем тетя Нинель собирала дядю Германа так же тщательно, как собирают на войну. Кроме целой сумки провизии, которой хватило бы на целое армейское отделение, она вручила ему свою фотографию в рамке, спальный мешок и целую кучу антибиотиков.

– Против вампирьего укуса антибиотики все равно не работают, – хмуро заметил дядя Герман.

– А вот тут ты не прав! Ципролет с нистатином против всего работают, особенно если ударными дозами, – успокоила его тетя Нинель.

В отличие от Дурнева, Халявий долго не собирался. Он только наточил свой короткий разбойничий нож с широким лезвием и спрятал его в рукав, где к запястью двумя сыромятными ремнями у него крепились ножны.

– Эхе-хех, грехи наши тяжкие! – сказал он. – Ты, братик, ежели я в Трансильвании в волка ненароком превращусь, меня не пугайся. В глаза мне потверже смотри, я и не брошусь. А вот убегать от меня не моги – опасно это, братик. Место темное, глухое, всякое может случиться по слабостям по нашим.

Дяде Герману стало жутковато. Если даже мирного Халявия Трансильвания может так преобразить, то что же говорить об экземплярах куда более опасных? Но выбирать не приходилось.

Наконец около одиннадцати часов вечера посреди кухни вновь возник сияющий круг. Такса Полтора Километра, которая как раз в этот момент ревматически ковыляла к миске с водой, обиженно заскулила. Дело в том, что ее миска оказалась в центре круга и сгинула невесть куда. У таксы, этой мудрой старой колбасы, много перевидавшей на своем веку, хватило сообразительности не соваться вслед за миской. Она забралась под стол, положила голову на давно украденный и обслюнявленный тапок дяди Германа и стала ждать, что будет дальше.

Директор фирмы «Носки секонд-хенд», тетя Нинель и Халявий подошли к кругу. Дядя Герман был уже в сапогах, в короне, со шпагой и даже с рюкзачком за плечами. И самое забавное – если заглянуть в его нагрудный карман, можно было обнаружить там и старое депутатское удостоверение. Дядя Герман обожал при случае помахать корочкой и не расставался с ней даже в бане.

– Погоди, братик, не ходи туда! Сюда ходи! – предупредил Халявий, удерживая Дурнева за локоть и отводя его подальше от круга.

– Почему? – подозрительно спросил дядя Герман.

– Не нравится мне это. Ни Бума, ни Малюты… Словно ждут чего. Как бы подставы какой не было.

– Подставы? А может быть подстава? – сразу напрягся Дурнев.

– Всякое бывает, братик! Оно, конечно, сияющий круг – он и в Африке сияющий круг. Да только что там с другой стороны может обнаружиться, никто не знает. Хорошо, если Трансильвания, а коли нет? Перемещение в пространстве – дело темное. Сгинешь, и поминай как звали! – опасливо сказал Халявий.

– Ты в этом уверен? – спросила тетя Нинель.

– Я ни в чем не уверен. Но у нас, мамуля, всякое бывает… Испортился народец! Особенно во время магических войн. Шагнешь в такой кружок – думаешь в соседний город попасть, а окажешься внутри скалы, а то и в чане с расплавленной медью.

– А проверить как-то можно? – трусливо спросил дядя Герман. После такого предупреждения он не полез бы в круг ни за какие деньги.

– Всякие способы есть, братик. Сунь туда свою шпагу, а потом вытащи ее. Авось чего-нибудь да узнаем, – сказал Халявий.

Дурнев опустился на колени и осторожно, оберегая кисть, погрузил шпагу внутрь круга. Первые несколько секунд ничего не происходило, разве что лезвие шпаги исчезло почти наполовину. По идее оно должно было застрять в полу, но Дурнев не ощущал ни малейшего сопротивления.