Мастер боя - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Степанычев cтр.№ 9

Хозяева выпили еще по полчашки, усердно доскребли в кастрюле картошку и перешли к десерту — остаткам все той же «Анапы», употребляя ее малыми глоточками и без закуски.

Валентина, быстренько допив свою долю, ушла на кухню греметь посудой, бурча что-то себе под нос. Кока совсем поплыл. Лицо его сделалось многозначительным, и говорить он стал больше намеками и загадками, которые сводились к одному: скоро все изменится, он станет донельзя богатым, бросит пить, ну если не совсем, то хотя бы эту «червивку». Дальше его фантазии не шли. Свое резкое возвышение и обогащение Кока, по не совсем скромным собственным оценкам, связывал с личным интеллектом, а если точнее — гениальностью. Он пару раз, потупя глазки, так и выдал:

— Петя, я гений. Меня можно сравнить с Эйнштейном, хотя нет, пожалуй, с Эдисоном. Впереди ждет признание и слава...

Добыв с захламленного подоконника серую затертую картонную папку с завязками и надписью «Дело», он начал совать под нос гостю какие-то электронные схемы, мудреные чертежи и расчеты. Кока бил себя в грудь и воинственно кричал, что теперь-то они, бездари, поймут, кто он такой, Николай Крайнов, будут локти кусать от зависти и бессилия, ан поздно, голубчики, поезд ушел! И совсем не в конструкции аппарата дело, хотя его гений и опередил всех на двадцать, нет — на тридцать лет. Главное — методика, фундаментальные исследования... Нобелевская премия, считай, в кармане...

Валентина шипела и обрывала его, но Кока был неумолим — он Эдисон и никак иначе, и снова показывал Петру чертеж очень странного аппарата, похожего на космическую станцию, только без крыльев — солнечных батарей. Чтобы утихомирить гения, Петр, скрепя сердце выдал хозяйке денег еще на пузырек «Анапы», благо дежурный ларек имелся в двух шагах от дома. В результате, бессовестно выжрав еще полбутылки вина, «Эдисон» наконец утихомирился и заснул.

За окнами стало совсем темно. Петр помог злобно бурчащей под нос Валентине перетащить хозяина в соседнюю комнату и уложить на скрипучую кровать с никелированными шишечками. На улицу гостя не гнали, что ему и требовалось. Не раздеваясь, Петр улегся на диван, повозился, устраиваясь между пружинами, и крепко заснул. День прожит.

Темнота плавала бесформенными клубами, противно касаясь лица и рук мокрыми рваными лохмотьями. Иссиня-черное облако мазнуло лапой по щеке, едва не вызвав приступ рвоты, а другое, чуть посерее и злее, завилось вокруг ног, сделав их совсем недвижными. А тот пляшущий в нетерпении клубок, мягко крадущийся к нему, совсем уже светлый, почти прозрачный, неожиданно стал распадаться на мелкие перистые клочья. Казалось, вот сейчас мрак расступится, и в глаза брызнет яркий поток сверкающих солнечных искр. Он хотел помочь, рванувшись навстречу, хотел раздвинуть, разогнать ладонями темноту, но руки не повиновались, сделавшись неподъемными и чужими. Ни единый проблеск света не прорвался сквозь мерзость тьмы. Только чье-то несвязное бормотание сумело пробить вязкий мрак — жалобное и негромкое...

Сбросив с себя остатки неприятного сна, Петр открыл глаза. Реальность явила за окном серый рассвет, храп и сонное бормотание Коки. Петр был не прав вечером, предполагая банкет законченным второй бутылкой «Анапы». Где-то ближе к полуночи в дверь стали колотить громко и смело, совсем-таки по-хозяйски, взывая к совести и разуму Коки. Пара мужиков обличьем в «гения», с трудом стоящие на ногах, с радостным шумом ввалились в квартиру, победно потрясая литровой бутылью с чем-то мутным, белесым и малоприятным на взгляд. Вскрытая тут же пробка дала волю разлившемуся по комнатам резкому сивушному запаху.

«Самогон, — услужливо выдал из подкорки мозг, которому Петр тут же и посетовал: — Как вспомнить что нужное, так проблемы неразрешимые, а как первач определить, так на, пожалуйста...»

Распитие самогона Кокой, Сеней и Дуней — последний был переименован из Даниила не в качестве нетрадиционной ориентации, а чисто по дружбе — с беседами и клятвами в любви продолжалось часа полтора.

Когда Кока вырубился окончательно, а Валентина, которой наливали поменьше, предельно изошла на желчь, усталый и трезвый Петр развел компанию. Коку уложили в постель с помощью сожительницы, а Сеню с Дуней Петр сгреб в охапку и выкинул за дверь, придав им соответствующее ускорение.

Получив еще и краткое, но грозное напутствие, они недолго поматерились в подъезде и, аки странствующие по пустыне бедуины, побрели в неизвестность и мрак ночи.

Утро явило неприглядную картину. Кока был более похож на медузу, выброшенную на горячий песок, Валентина крысилась на Петра. Ему пришлось выдать ей двадцатку на приведение в порядок сожителя, после чего они отправились в город. Аборигены — на поиски средств к существованию, то есть пустых бутылок, а Петр — прогуляться и осмотреться.

Путь сладкой парочки и двигавшегося за ними в кильватере Петра был прост, нетороплив и скучен. От ларька к ларьку, от урны к урне, от мусорного бака к мусорному баку; переход через квартал и снова от ларька к ларьку... Пара перебранок с такими же «искателями счастья» интереса не прибавили.

Петр, конкретно не участвующий в поисках тары, решив хоть чем-то быть полезным, взял на себя роль держиморды. Он приближался к конкуренту и, задав несложный вопрос: «Те чо надо?» — сам же и подытоживал: «Вали отсюда, придурок!»

Соответственно, претендент на место под солнцем, видя такую серьезную поддержку, ворча под нос неслышные угрозы, удалялся. В конце концов, когда сумки у Коки и Валентины весьма приятно запузатились от бутылок, они отправились в обратный путь. Валентина сегодня как-то особенно злобилась на Петра, на что тот, уже привыкший к ворчанию, не обращал внимания. Монолог про непрошеных гостей, которые свалились на голову и на халяву чужую жилплощадь занимают, едва закончившись, повторялся еще и еще раз. Валентина ныла, пока они шли до железнодорожного моста. И на мосту ныла, примерно до середины. А там она ткнула пальцем вниз на перрон, где около урны стояла пустая пивная бутылка. Ее голос неожиданно сделался добрым и ласковым.

— Петенька, — проворковала Валентина. — Ты не сходишь за бутылочкой, а то нам всем спускаться, подниматься...

— Хорошо, схожу, — согласился Петр, не чувствуя подвоха.

Он сбежал по лестнице и нагнулся к бутылке. Неожиданно его глаза уперлись в выдвинувшиеся из-за опоры моста две пары казенных, с высокими берцами ботинок, таких же, как и у него самого. Только его были спрятаны под штанинами, а в чужие были заправлены брюки мышиного цвета, а над ними болтались пристегнутые к поясу черные резиновые дубинки.

Петр понял, что Валентина подставила его, как пацана. Он кинул взгляд на мост и поймал прощальный издевательский взмах ее руки. Зачем «солнышку» было избавляться от кредитоспособного гостя, да еще так подло, понять было сложно. Но что случилось, то случилось.

Легендарный Унтер, он же представитель доблестной милиции на транспорте, о чем свидетельствовала нашивка на рукаве и бляха на груди, отработанным усталым жестом поднес руку к матерчатому козырьку серой форменной кепки и представился: