На южном фронте без перемен - читать онлайн книгу. Автор: Павел Яковенко cтр.№ 11

— Паша! Я отдал банник бойцам. А куда они его потом дели, я не знаю. Может где в окопе лежит, может, отдали кому — хрен его знает? Главное, что стволы почистили… Короче, устал я — не грузи меня!

Мне стало ясно, что здесь помощи ждать нечего. Может и правду Рустам говорит, а может быть, и врет. И такое вполне возможно.

Нет, все-таки на кадровых, кроме Васи, полагаться я не могу. Они хоть виду и не подают, но считают нас — пиджаков — вторым сортом. Если что под расписку не отдал, потом концов не найдешь.

А если ты сам это имущество под расписку получал, то ты, в конце — концов, крайним и останешься.

И что самое, наверное, обидное, что сделают это «кадровые» не со зла, а потому что армейская жизнь их так научила: «Смотри в оба, никому не верь, никому не прощай». Подставился, олух, ну и получи! А не надо кое-чем щелкать!

А я так не могу, и не хочу. И не буду. Но сейчас-то что делать? Где концы искать?

Я пошел вдоль позиции, внимательно рассматривая окопы, разбросанное имущество, и даже заглядывая в стволы орудий. Расчет первого орудия сообщил, что отдал банник расчету второго. Второе орудие отдало его третьему. Третье — Карабуту.

«Вот интересно», — подумал я, — «что мне сообщит Карабут»?

Карабут не решился сказать, что вернул банник обратно. Тормоз-то он тормоз, но ведь сообразил, что я могу и очную ставку провести. А сержант Волков сержанта Карабута, если что, живьем в землю закопает.

Зато Карабут выдал такую версию, что руки у меня сразу опустились. Он просто сказал, что пришел солдат из первого дивизиона и банник забрал. Вот это уже финиш! А чего ж тогда Донецков приходил?

Я впал в полное отчаяние. Кто-то явно врет. Явно! Но вот кто? Давайте рассуждать логически…

Мог первый дивизион забрать банник, а потом оттуда кто-то прийти, и нагло качать права? Опыт мне подсказывает, что это вполне возможно. Но даже если они так поступили, то зачем им это? Они же должны знать, что у нас все равно банников нет никаких. И свой вместо «утерянного» мы при всем желании не вернем. И что им за корысть сделать крайним меня?

Да нет, никогда не выглядел Донецков таким уж слишком хитрожопым. И зачем ему заморачиваться из-за такой мелочи как банник? Что-то тут концы с концами не сходятся…

Ищи — кому выгодно? А выгодно, как ни крути, именно нам. У нас банников не было ни одного. А хоть один да нужен. Кто мог спрятать? Сам Рустам? Командир батареи будет лично прятать банник? Ну уж нет! Зариффулин не такой. Не будет. В крайнем случае, солдата заставит. А кого? Да вот хотя бы того же самого Карабута.

Ладно, пусть это так. Где можно спрятать банник? В окопах я все осмотрел, там ничего нет. Ну и где еще?

Тут меня озарило. «Елки-палки»! — подумал я. — «Надо просто кузова у наших машин осмотреть. В чужую машину банник точно не положат, а наших тут не так уж и много».

Я отправился на поиски. Искомое имущество нашлось практически сразу же, в той самой машине, где ехал расчет Карабута. Кто-то просто швырнул банник на пол, и тут же забыл о нем.

Достать находку не составило труда. Но лихо выпрыгнув из кузова, я отправился не в первый дивизион. Я, для начала, подошел к бедняге Карабуту, и врезал ему банником по спине. Наверное, хотя я не старался, удар пришелся по почкам. Сержанта скрючило. Я зашел со стороны его лица.

— Ну что, дружок, — грозно сказал я. — Кто тебе приказал бросить банник в кузов?

Карабут заколебался. Видимо, он думал о том, принять ли всю вину на себя, (и еще раз получить по спине или физиономии), или сказать правду. Наконец, видя зверское выражение моего лица, сержант выдавил из себя признание:

— Это мне командир батареи приказал.

Я удовлетворенно хмыкнул. Ничего другого и не ожидалось. Поблагодарив Карабута за честность, я отправился в первый дивизион, чтобы навсегда закрыть так внезапно возникшую у меня проблему…

Не первую и не последнюю.

Еще даже не дойдя до своей батареи, издали, я сразу понял, что что-то произошло. Какая-то непонятная суета наблюдалась на позиции. Я тут же перешел на бег. И вовремя.

Из-за высокого кустарника, закрывавшего обзор шоссе с правого фланга, показались «Икарусы». Не знаю, ожидало их тут наше командование, (скорее всего — нет, иначе мы бы готовились именно к открытию огня), но радуевцы явно нас не ждали. Первый из автобусов резко затормозил, и оказался на линии огня первого нашего орудия, второй, двигаясь по инерции, чуть было не въехал в зад первому. Все застыли.

Мы — потому что совершенно не представляли себе, что нам нужно делать. Указаний-то никаких не было!

Радуевцы встали потому, что не знали, чего ожидать от нас. Просто так удрать они не могли: чтобы развернуть такой большой автобус как «Икарус» на таком узком шоссе, нужно немало времени, и мы могли спокойно превратить автобус в котлету. Второй был зажат между первым и третьим. Так что они оба были в нашей власти.

Было одно «но». Все автобусы, как мы слышали, были битком набиты заложниками. Мне даже казалось, что я вижу за окнами перепуганные женские лица. Кто отдаст из наших приказ расстрелять такой автобус? Рустам, что ли? А последствия? Тут за убитого боевика можно срок получить, а за заложников вообще, наверное, расстреляют. И потом, откуда мы знаем, может быть, их пропустить нужно?

Нет, конечно, если по нам начнут стрелять, то тут мы сразу откроем ответный огонь. Заложники — заложниками, а своя жизнь дороже. Но ведь они не стреляют! Наверное, тоже понимают это.

Я уже успел добежать до своих орудий, где в недоумение таращили глаза солдаты и сержанты, а всеобщее оцепенение продолжалось.

Наконец откуда-то со стороны наших машин послышались крики: «Пропустить! Пропустить!». Но как дать понять водителям автобусов, что они могут ехать? Однако ломать голову над этим вопросом никому не пришлось. По-видимому, радуевцы услышали этот крик: автобусы неуверенно тронулись с места, а потом дали газу и скрылись из наших глаз.

— И это все? — как-то удивленно спросил у меня Волков. — И мы для этого здесь всю ночь горбатились?

Я промолчал. Сначала хотел язвительно ответить сержанту, что он-то, честно сказать, не особо горбатился. Но потом вспомнил мороз, ветер, посмотрел на его тонкую шинель, и промолчал. Неизвестно, кто еще больше замерз: тот ли, кто стоял на ветру и руки держал в карманах, или тот, кто полночи махал лопатой.

Вообще-то я уже решил, что «представление» закончилось, и мы вернемся в расположение.

Делать было абсолютно нечего. Я забрался в кабину «Шишиги», и предался греху безделья. Правда, пару раз вылезать пришлось. Откуда-то на вертолетах прилетало высокое начальство, строило наш батальон, весьма бегло осматривало его, и улетало обратно.

Честно говоря, это начинало надоедать. Во-первых, нечего было жрать, а, во-вторых, несмотря на солнце, по-прежнему было холодно. Так что стоять в строю, продуваемом сильными порывами ветра, было удовольствием ниже среднего.