Штопор - читать онлайн книгу. Автор: Иван Черных cтр.№ 49

Положеньице!..

Николай обдумывал создавшуюся ситуацию, внимательно вглядываясь в лицо солдата. А может, он пьян или накурился анаши? Здесь, говорят, такое бывало.

— Садитесь, — пододвинул к себе поближе стул Николай, чтобы уловить запах.

Разумовский сел, зябко передернул плечами, дохнул майору в самое лицо:

— Знобит, трясет…

Запаха никакого не было. Может, укол?..

— Аж зубы ломит. — Разумовский клацнул зубами и приблизился почти вплотную к майору. Догадался, о чем подумал командир? Николаю в какой-то миг показалось, что Разумовский осмысленно и настороженно стрельнул в него глазами.

— Мне тоже что-то нездоровится, — сказал он и тоже передернул плечами. — А летать надо, афганский народ от внешних и внутренних бандитов защищать. Не хочешь помочь экипажу?

И снова, как отблеск ночной зарницы, настороженный, испытывающий взгляд.

— Хочу, — болезненным голосом протянул Разумовский. — Только согреться бы. Может, костер разведем? У вас спички есть?

Николай не курил и спичек с собой никогда не носил. А как они нужны были сейчас!

— Спички найдем.

Он стал шарить у себя по карманам. И снова то ли показалось, то ли на самом деле в глубине глаз солдата мелькнуло вполне осмысленное любопытство. Полазив по карманам, Николай открыл письменный стол, один ящик, другой, и, к великой радости, увидел потертую коробку. В ней было с десяток спичек.

Николай протянул коробок Разумовскому:

— Вот, берите.

Солдат взял недоверчиво, потом вдруг заулыбался, вскочил с кресла и пустился в пляс, припевая:

— Вот теперь согреемся, вот теперь согреемся. — Подскочил к другому столу, где лежала подшивка газет, отмахнул с ходу несколько штук; продолжая плясать, сминал их. Лицо его то улыбалось, то перекашивалось в какой-то бессмысленной гримасе, губы оттопыривались, и из уголков скатывалась пена слюны.

Разумовский действительно был похож на человека, лишившегося рассудка, и в груди Николая шевельнулась жалость: талантливый парень, мог стать известным музыкантом, а то и композитором… И что они, отцы-командиры, скажут теперь его родителям, как объяснят случившееся?

Разумовский бросил смятые газеты посередине кабинета, осмотрел его: видимо, показалось мало, оторвал еще несколько штук от подшивки, удовлетворенно кивнул.

— А дров где возьмем? — спросил у майора, лишь искоса глянув на него.

— А вот кресла, — вырвалось у Николая, а по спине пробежал холодок: что, если начнет ломать?

— Правильно, — одобрил Разумовский и присел на корточки у брошенных газет — точь-в-точь, как у костра. Открыл коробок.

Николай тоже встал, подошел к двери, вставил в скважину ключ, щелкнул замком. Ключ положил себе в карман.

— А зачем это? — полюбопытствовал Разумовский.

— Чтоб тепло не выходило, — ответил Николай с иронией, не сводя глаз с солдата. И кивнул на окна. — Тут-то не уйдет — окна двойные, зарешеченные.

Разумовский опустил глаза, чиркнул по коробку спичкой. Сломал. Стал доставать другую. Руки у него дрожали.

— А может, лучше на улице? — Голос осип, сорвался от волнения.

— Нет, товарищ Разумовский, на улицу просто так мы теперь с вами не выйдем, — как Николай ни сдерживался, слова вылетали отрывисто, угрожающе. — Отсюда один путь — либо в честные солдаты, либо…

— Только бить меня не надо, — захныкал Разумовский, — а то я кричать начну. — Он сунул спички в карман.

И Николай понял: шантаж с пожаром не удался, теперь Разумовский грозится и командира обвинить в рукоприкладстве.

— Позвать кого-нибудь в свидетели? — спокойно и холодно сказал Николай. Разумовский насупился. — Тебе сколько служить осталось?

— Не знаю. — Но голос дрогнул, сорвался.

— А я знаю. Чуть более года. Я прослужил двенадцать. И поверь мне, мои годы пробежали быстрее, чем твои месяцы. Потому что я не ловчил. У меня были друзья, а с друзьями всегда легче. Скажи, чего ты хочешь?

— Не надо меня бить, — снова заблажил Разумовский.

— Ты трус, Эдуард, — пропустил Николай угрозу мимо ушей. — Боишься трудностей, боишься, что душманы подстрелят тебя здесь, на аэродроме. Кстати, я тоже не хочу умирать и боюсь смерти. Но есть вещи, товарищ Разумовский, которые страшнее смерти, — это позор. Подумай, как ты будешь смотреть родным, близким в глаза, если вернешься домой не из Афганистана и не воином-интернационалистом, а гражданином, отбывшим заключение за уклонение от воинской службы. Устраивает тебя такая перспектива? — Разумовский опустил голову. — Ты даже не знаешь, что глаза твои честнее, чем мысли. Вот выбирай: или ты даешь мне слово, что будешь служить честно, или я сейчас вызываю медицинскую экспертизу, пусть тебя обследуют и дадут заключение. Военный трибунал с такими вещами не шутит… Что же ты молчишь? — Николай подождал еще немного. Разумовский не поднимал глаз. — Значит, не договорились. — Николай снял трубку телефона.

— Не надо! — схватил его за руку Разумовский.

7

Абдулахаб скрипел зубами, бил кулаком в каменную стену: сколько его будут еще держать за решеткой, сколько раз водить на допрос, когда все, что они хотели знать, он выложил? И где его напарник Мурмамад, что сказал на допросе? Правда, многое он сказать и не мог, потому что знает мало — в отряде вторую неделю, — но самое главное, что Абдулахаб является казначеем отряда, знает. А если выдаст, прощай золото, и что на том берегу, и что там, припрятанное недалеко от кишлака Мармуль. Но, похоже, Мурмамад молчит. Парень он стоящий — и при появлении вертолетов не спаниковал, и на предварительном допросе, когда их еще не разлучили, твердил одно: они дехкане из кишлака Шаршариф, перебрались через речку, чтобы запастись на зиму фисташками.

Теперь их на допрос водят по одному, заставляют повторять одно и то же по нескольку раз — ищут неточности, зацепку, чтобы раскрутить запутанный ими клубок и докопаться до истины. Если Мурмамад выдержит, самое худшее, что можно ожидать, двух-трехгодичное отбывание в исправительно-трудовых лагерях, но Абдулахаб надеялся на лучшее: советские контрразведчики захотят использовать их в своих целях и, взяв определенные обязательства, отправят на ту сторону Кончи. Предложение он, разумеется, примет, только отпустили бы, а когда окажется на свободе, заберет Земфиру — и ищи ветра в поле, как говорят русские, а точнее, в горах. Абдулахаб снова станет Абдулахабом, а не Заидом, коим назвался контрразведчикам, присвоив себе имя убитого: у Заида не такая известная биография, он в отряде недавно, месяца три, и не представляет для Советов такого интереса, как бывший студент Ташкентского государственного университета имени В. И. Ленина, посланец Демократической Республики Афганистан, затем начальник снабжения геологоразведочной партии в Файзабаде, а позже — казначей банд Башира и Масуда.