Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков - читать онлайн книгу. Автор: Иван Черных cтр.№ 53

Летчик не спешил дергать кольцо раскрытия парашюта, сознавая, что где-то рядом кружит истребитель, поджидающий его, чтобы наброситься и добить; видел, как бомбардировщик все еще лез вверх, пока пламя не добралось до бензобаков и он не взорвался, расплескав во все стороны огненные брызги. В какой-то миг в поле зрения мелькнули и три белых купола парашютов (значит, спаслись все), и это его обрадовало. Он стал отсчитывать: «Один, два, три», как отсчитывал при тренировочных прыжках. Судьба, сыгравшая с ним когда-то злую шутку, теперь отплачивала ему сторицей: не будь он начальником ПДС, разве сумел бы совершить такой затяжной прыжок? Пора! Он дернул кольцо, и купол парашюта наполнился воздухом метрах в ста пятидесяти от земли. Но и этой высоты хватило, чтобы увидеть, как фашистский летчик расстреливает в небе его друзей. Один, самый верхний, судя по беспомощно свисающим рукам и ногам, был уже убит, у второго фашист намеревался отсечь стропы плоскостью (видно, кончились патроны), но парашютист, сильный, кряжистый, — не иначе, Агеев, — энергично маневрировал, раскачивался из стороны в сторону, и «мессершмитт» проскакивал мимо.

Третьего Александр узнал сразу. Маленький, худенький — штурман. Но почему он без брюк и босиком? Несмотря на всю трагичность положения, Ваня выглядел смешно и комично, Александр вспомнил, как утром он честил интендантов, и догадался, в чем дело. Виноваты во всем унты: привязанные к поясу брюк, они стянули их при динамическом ударе. Не зря Ваня верил в судьбу: она будто специально подстраивала ему смешные ситуации и даже здесь, когда он висел на волоске от смерти, сыграла с ним такую злую шутку.

О своей больной спине Александр подумал лишь тогда, когда до земли оставалось метров пятьдесят и он увидел невдалеке, почти под ним, небольшой стожок. Надо было во что бы то ни стало попасть на него, чтобы самортизировать удар, и он заработал стропами. Тренировочные парашютные прыжки, совершенные им ранее в должности начальника ПДС, помогли и теперь: он опустился на стожок. И хотя сено было еще не слежалое и удара он почти не почувствовал, острая боль пронзила все его тело. Он полежал с минуту не шевелясь, затем отстегнул лямки парашюта.

Серебряный опустился метрах в трехстах и тоже не поднимался. Александр подождал еще минуты три и начал выбираться из стожка. Едва спустился на землю, как его окрикнул властный звонкий голос:

— Хенде хох!

И хлопнул выстрел. Пуля дзинькнула у самого уха летчика; он упал, схватился за пистолет, вернее, за место, где он висел, — кобуру вместе с пистолетом оторвало в момент раскрытия парашюта. Да, положеньице… И откуда здесь взялись немцы?…

Из-за стожка послышался ответ:

— Вставай, фашистская сволочь. Руки вверх! Хенде хох!

— Я свой, русский, — обрадовался Александр.

— Знаем вас, своих. — Из-за стожка снова пальнули. — Руки, руки поднимай. Хенде хох!

— Заткнись со своим «хенде хох», — прикрикнул Александр. — И прекрати палить — у нас ведь тоже имеется оружие.

Ругань и стрельба прекратились. Из-за стожка пугливо выглянула мальчишеская голова в кепке, но выходить паренек боялся.

— Иди лучше помоги подняться, — позвал Александр. — Не бойся.

— Еще чего, — сердито возразил паренек и вышел из-за стожка, держа наган на изготовку. К нему из-за второго стожка спешил на помощь дедок с сивой бородкой, вооруженный карабином.

— Это наши, Митря, — издали сообщил дедок. — Летчики.

Александр с помощью паренька поднялся и, превозмогая боль, вместе с ним и дедком направился к штурману.

Ваня лежал на спине в луже крови. Прострелены были плечо, рука, обе ноги. Александр, забыв о своей боли, склонился над штурманом.

— Давай-ка, отец, помогай, — попросил он старика, отстегивая лямки парашюта. — Отрежь кусок этой ткани, чтобы перевязать.

Старик и паренек начали рвать парашют. Серебряный слабо попросил:

— Пить…

На потрескавшихся губах выступила кровь, и Александр подивился, какую надо иметь выдержку, чтобы не застонать, не ойкнуть.

— Сейчас. Сейчас поищем воду, — успокоил он штурмана. Посмотрел вокруг — ни речки, ни озерца поблизости. — Село далеко? — спросил он у дедка.

— Далеконько, — ответил тот. — Надо бы подводу. Можа, Митрю послать пока?

К счастью, посылать не потребовалось: по лугу к ним мчалась машина. Из кузова ее выскочили красноармеец с винтовкой и девушка, тоже в форме, с санитарной сумкой на боку. Бегло окинув летчиков взглядом, она расстегнула сумку, достала из нее пакеты, бинт, пузырек с какой-то жидкостью, налила в мензурку и поднесла к губам штурмана. Серебряный выпил и заскрипел зубами.

У Александра то ли от собственной боли, которая снова дала о себе знать, то ли от страшного вида штурмана и его мук закружилась голова, и он, чтобы не потерять сознание, опустился на землю.

Девушка забинтовала Серебряному лицо и руки, повернулась к Александру.

— А что у вас?

— Ничего особенного. Подпалило малость. — Он протянул ей вспухшие, в волдырях руки.

Она осмотрела их, лицо, сочувственно вздохнула:

— У меня нет ничего анестезирующего, кроме спирта, — и налила мензурку.

У Александра болело все — и обожженные руки, и лицо, и поясница. Хотелось хоть чем-то заглушить эту боль, и он протянул руку к мензурке.

— Давайте спирт. — Он выпил. А когда девушка обработала ожоги и забинтовала лицо, руки, боль уменьшилась.

— Документы есть? — спросил у Александра красноармеец.

— Мы с боевого задания. Есть только талоны в столовую.

— Откуда вы?

— Из-под Ростова. Полк Меньшикова. Где-то здесь наши воздушные стрелки, поищите их. И фотоаппарат надо снять с самолета. Может, уцелел. Там важные сведения.

— Найдем. Обязательно найдем…

Сержант Агеев подошел, прихрамывая, сам — он тоже был ранен в ногу. Сержанта Сурдоленко старик и паренек нашли мертвым; фашистский летчик не пожалел снарядов, буквально издырявил его. Старик и паренек стали тут же рыть могилу.

Серебряный лежал неподвижно, плотно сжав потрескавшиеся губы и закрыв глаза. Казалось, он заснул. Но вдруг Ваня приоткрыл глаза и позвал:

— Сурдоленко! Сержант Сурдоленко! — Вопросительно посмотрел на Александра. — Где стрелок-радист?

— Нету больше Сурдоленко, — не стал врать Александр.

— Как? Не… Не может быть. — Серебряный заскрипел зубами. Боль мешала ему говорить. Собравшись с силами, он все же выдавил: — А ведь я… пошутил насчет сна. Хотел разыграть… — Он помолчал. — Меня в полк, командир. Только в полк, в медсанбат… в госпиталь не надо.

Рана у Агеева оказалась легкой — пуля задела мякоть голени. Когда девушка закончила перевязку, сержант отправился к видневшимся в полукилометре обломкам самолета.