Браво-Два-Ноль - читать онлайн книгу. Автор: Энди Макнаб cтр.№ 56

Мне показалось, что я благополучно сдал первый экзамен. Я оказался в новом мире, еще одна драма осталась позади. Странно, но теперь, когда местные жители не могли больше ничего мне сделать, я чувствовал себя чуть ли не в полной безопасности. Перспектива остаться в руках разъяренной толпы казалась мне гораздо более страшной, чем все то, что могли сделать со мной собратья-солдаты. Преувеличенно прихрамывая, ежась и кашляя, я громко стонал всякий раз, когда ко мне прикасались. Наверное, со стороны должно было казаться удивительным, что я вообще до сих пор жив. Мое физическое состояние действительно было ужасным, однако рассудок по-прежнему продолжал четко функционировать, а это как раз то, что нужно скрыть от врага в первую очередь.

В течение нескольких минут я стоял, окруженный кольцом солдат. Прямо передо мной была заасфальтированная дорога, ведущая к зданию, до которого было метров сто. Справа стояли углом здания казарм, а перед ними росли редкие деревья.

Затем я увидел какого-то беднягу, лежавшего на траве на животе, со связанными вместе руками и ногами, словно цыпленок. Несчастный старался как мог поднимать ноги, чтобы ослабить нагрузку на голову. Несомненно, его хорошенько избили. Его голова распухла до размеров футбольного мяча, а порванная одежда была перепачкана в крови. Я не мог разглядеть ни цвет его волос, ни даже то, какой расцветки его форма. На мгновение пленник приподнял голову, мы с ним встретились взглядами, и я понял, что это Динджер.

Глаза человека так красноречивы. Они могут сказать о том, что он пьян, что он блефует, что он насторожен или счастлив. Глаза являются окном, через которое можно заглянуть в рассудок. Глаза Динджера сказали мне: все будет хорошо. Он даже слабо улыбнулся мне. Я как мог улыбнулся в ответ. Мне было жутко страшно за Динджера, потому что он находился в таком ужасном состоянии, однако я был бесконечно рад видеть его, сознавать, что он разделит со мной обрушившиеся на нас невзгоды. Чисто эгоистически я злорадствовал по поводу того, что не меня одного взяли в плен. В противном случае насмешки по возвращении в Херефорд были бы просто невыносимыми.

Обратная сторона радости видеть Динджера заключалась в осознании того факта, что следующим буду я. Ему действительно очень здорово досталось, однако физически он гораздо крепче меня. Я вдруг подумал о том, что, возможно, мне не суждено дожить до сегодняшнего вечера. Если так, я хотел побыстрее покончить со всем.

У дерева, под которым лежал Динджер, курили двое ребят с автоматами. Они не бросили сигареты, даже когда из штаба появились два офицера со свитой и направились к нам. Я стоял на месте, подчеркивая свои травмы, действуя по принципу, что ты ничего не знаешь до тех пор, пока тебя не заставят вспомнить. Мысленно я приготовился к новому раунду побоев. Когда офицеры приблизились ко мне, я стиснул зубы и сжал колени вместе, защищая пах.

Местные части понесли большие потери, и не вызывало сомнений, что эти хорошо одетые офицеры, одни в полевой камуфляжной форме, другие в оливковых мундирах со звездами на погонах, были не в восторге от этого. Мне подняли голову, и один из офицеров ткнул меня кулаком в подбородок. Закрыв глаза, я приготовился к удару, которого так и не последовало.

Другой офицер начал что-то говорить, и я приоткрыл один глаз, чтобы разобраться, в чем дело. Тот офицер, который меня ударил, теперь приближался ко мне с ножом в руке. Ну вот, подумал я, сейчас он продемонстрирует рядовым свою крутость. Засунув лезвие снизу под мою куртку, офицер дернул его вверх. Куртка распахнулась.

Рядовым было приказано меня обыскать, но они понятия не имели, как это делать. Должно быть, они наслушались каких-то бредовых историй про взрывные устройства, которые позволяют в случае захвата в плен покончить с собой, убив при этом максимальное количество врагов. Обнаружив у меня в карманах два карандаша, солдаты долго изучали их так, словно те содержали мышьяк или ракетное топливо. Один из них срезал с меня идентификационные бирки. Без них я сразу же почувствовал себя голым. Что хуже, я стал безликим, человеком без имени и фамилии. Забрав мои бирки, солдат словно отнял мою личность.

Двое других солдат сняли шприц-тюбики с морфием, висящие у меня на шее, и показали жестами, как вкалывают их себе в вены. Они были рады до смерти. Я заключил, что сегодня вечером они точно «наширяются». В специальном карманчике на рукаве куртки у меня лежала зубная щетка, но ее солдаты не тронули. Вероятно, они не поняли, что она там делает. А может быть, если принять в расчет вонь, исходившую от толпы на улице, они просто не знали, что такое зубная щетка. Так или иначе, солдаты предпочли не рисковать. Они заставили меня достать щетку самому.

Обыскивали меня начиная сверху и вниз, но делалось это плохо. Меня даже не заставили раздеться. С меня стащили ботинки, а затем отобрали все содержимое карманов. Солдаты вели себя, как старушки на распродаже. Мы всегда пользуемся не ручками, а карандашами, потому что карандаш пишет в любых условиях, даже под дождем. У меня было с собой два трехдюймовых огрызка, очиненных с обеих сторон, чтобы, если с одной стороны грифель сломается, можно было просто перевернуть карандаш и продолжать писать. Карандаши забрали у меня в качестве сувениров. То же самое произошло с швейцарским перочинным ножом армейского образца и компасом «Сильва», которые я носил в кармане, привязанными за шнурок. Каждый предмет должен быть надежно прикреплен, чтобы не потеряться. Еще у меня был блокнот, но абсолютно чистый. Все содержимое я уничтожил еще в первом БЛ. Была у меня еще белая пластмассовая «гоночная ложка» из американского сухого пайка, которая также лежала в кармане, привязанная за шнурок. Часы я носил на шнурке на шее, чтобы не выдать себя фосфоресцирующим свечением циферблата, а также ни за что не зацепиться. У меня отобрали даже пустой полиэтиленовый пакет, который я держал на тот случай, если мне придется облегчиться в разведке.

Однако главный приз был у меня на талии: узкий матерчатый поясок с 1700 фунтами стерлингов в форме двадцати золотых соверенов, которые вручили каждому из нас в качестве денег для выкупа. Я закрепил монеты на поясе с помощью скотча, и это явилось крупной драмой. Солдаты дружно отскочили назад, выкрикивая то, что, как я предположил, по-арабски должно было означать: «Отойдите от него подальше! Сейчас он взорвется!»

Ко мне приблизился капитан. В нем было не больше пяти футов двух дюймов роста, однако весил он при этом никак не меньше тринадцати стоунов. В целом он напоминал яйцо, сваренное вкрутую. Капитан сразу же набросился на меня, говоря на быстром и довольно приличном английском:

— Итак, как тебя зовут?

— Энди.

— Итак, Энди, я хочу, чтобы ты сообщил мне сведения, которые нас интересуют. Если ты этого не сделаешь, эти солдаты тебя немедленно расстреляют.

Я оглянулся вокруг. Солдаты стояли плотным кольцом; если они начнут стрелять, то перебьют друг друга.

— Что это за оборудование? — спросил капитан, указывая на пояс со скотчем.

— Это золото.

Наверное, это слово является таким же интернациональным, как слова «джинсы» и «пепси-кола». Во всех армиях мира солдаты не прочь немного подзаработать. У всех зажглись глаза — даже у рядовых. Им подвернулся шанс одним ударом заработать больше, чем, вероятно, они получают за целый год. Я буквально увидел, как все они уже планируют свой отпуск и покупку новой машины. Вдруг мне вспомнился рассказ об одном американском солдате, бывшем в составе частей, осуществивших вторжение в Панаму. В кабинете свергнутого президента Норьеги он обнаружил три миллиона долларов наличными — и у болвана хватило ума связаться по рации со своим начальством и доложить о находке. Парень, рассказавший мне об этом, признался, что он не смог заснуть несколько ночей подряд, размышляя о такой упущенной возможности.