Беда - читать онлайн книгу. Автор: Джесси Келлерман cтр.№ 42

ЧИСТАЯ КРАСОТА

затемнение

ПОРТФОЛИО ИВ

затемнение

ДЛЯ ЕЕ ЕДИНСТВЕННОЙ ИСТИННОЙ ЛЮБВИ ДЖОНЫ СТЭМА

затемнение

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАННИЕ ТВОРЕНИЯ (ИССЛЕДОВАНИЕ ЧУВСТВ)

И — ничего.

Диск заело? Джона двинулся проверить, успел дойти до середины комнаты, и тут раздался безумный, сводящий с ума визг, сбил Джону с ног, ему показалось, будто грудь у него лопается, как спелая виноградина. Он уцепился за стул, пытаясь остановить падение, стул выскользнул и швырнул Джону на пол, уши зажаты ладонями, оправленные в дерево колонки, стоявшие на вершине пирамиды аудиосистемы, завибрировали, словно две газонокосилки, наваленный сверху мусор — карандаши, монеты, сигареты — стаей испуганных крыс разлетелся во все стороны. Джоне мнилось, будто он помер, будто с таким вот скрежетом душа вылетает из тела. Где этот Ланс, как не разбудил его эдакий вопль? Джона пытался подобраться к тюнеру, но встать, распрямиться и отнять ладони от ушей — когда и от выпивки-то пошатывало — не смог, а потому решил ползти к двери, но тут визг замер столь же внезапно, как включился, и наступившая пустая тишина показалась оглушительней шума: грохот прихлынувшей к голове крови заполнил мгновение вакуума.

Экран вспыхнул — то ли камеру навели в упор на солнце, то ли близко щелкнули с вспышкой. Что за место, не поймешь и не имеет значения, может, корт для игры в бадминтон, или декомпрессионная камера, или внутренность отстойника для сточных вод — пустое, бессмысленное пространство. Контур все время смещается, перекатывается на гигантском экране, словно движется само помещение, выворачивается наизнанку, края удаляются от зрителя, центр приближается, надувается брюхо пустоты, выпирает, прет на Джону, плюща его внутренности, — затошнило. Выключить, скорее выключить, — но выключить он не мог. Сел с трудом и тут же откинулся назад, опираясь на локти. Линия горизонта выровнялась. Камера отъехала, появилась человеческая фигура — женская, — плоская, лицом вниз на столе. Обнаженная. С виду ненастоящая, жидкая, текучая. Зернистое, в трещинах, изображение, переснятое уже не в первый раз. Изображение то расплывалось, то входило в фокус, нагоняя мигрень. Это Ив. Уже догадался. И не совсем голая, сверху спускались веревки, свободными концами отчасти прикрывали ей спину. Веревки? Да, веревки, канаты. Натягиваются.

На концах веревок — крючки, впиваются Ив в спину, блестят, словно влажные десны, два десятка жал, вонзенных в плоть пчелами размером с человеческое дитя. Спина Ив ощетинивается, кожа вздымается сталагмитами. Раскинув руки, левитирует, поднимаясь все выше, ноги выровнены, неподвижны, голова закинута. Экстаз. Взмывает со стола, вознесенная впившимися в ее плоть крюками, канатами. Кровь стекает по бокам вдоль ребер. Камера шла вверх, покуда Ив не прекратила возноситься и не повисла, скульптурно, на границе света и тени; падший ангел, пролетевший сквозь верхние слои атмосферы. Омерзительна и прекрасна.

Пот тек ручьями, голова взмокла, но не успел Джона встать на ноги, как

затемнение

И снова вспыхнул экран: Ив, голая по пояс, пристегнута наручниками к столбу, ее хлещут — вероятно, кнутом, но палач оставался за кадром, лишь быстро мелькало что-то да слышался треск, будто взрывался в микроволновке попкорн. Щелчок — красная полоса взбухает на спине женщины. Щелчок! Судя по тому, что на ее коже не было следов, этот эпизод снимался задолго до того, с крюками, или же много позже, когда все успело зажить. Щелчок! Потекла кровь, Ив закричала. Подалась в сторону, но сбоку на нее обрушились новые удары. Один, особенно удачный, содрал кожу с плеча, Ив рухнула на колени и вновь вскрикнула, и этот вопль показался Джоне знакомым, даже ностальгически любимым, вроде заставки в конце мультика: «Вот и все, ребята». Или, вернее, «Просто пальчики оближешь-7». Тем временем отделенная от тела мужская рука выронила кнут и принялась избивать Ив кулаком по голове и шее; Ив скукожилась мятой тряпкой, осела, и, когда рука прекратила ее колошматить, послышался электронный сигнал, затем затемнение

ДЖОНА СТЭМ, Я ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ ЗА НИЗКОЕ КАЧЕСТВО СЪЕМКИ

затемнение

КАК ВИДИШЬ, В ТУ ПОРУ У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВОЗМОЖНОСТИ ПРИОБРЕСТИ ХОРОШУЮ КАМЕРУ

затемнение

ПОЭТОМУ Я ВКЛЮЧАЮ ТОЛЬКО ДВА РАННИХ КЛИПА

затемнение

ВСКОРЕ ФОРТУНА УЛЫБНУЛАСЬ МНЕ И Я СМОГЛА ПРИОБРЕСТИ ХОРОШЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ

затемнение

БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ ПОВЫСИЛОСЬ КАЧЕСТВО И УВЕЛИЧИЛОСЬ РАЗНООБРАЗИЕ

затемнение

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЗРЕЛЫЙ ПЕРИОД (ТЕОРИЯ/ПРАКТИКА)

Где-то ведь был пульт. Можно выключить, положить этому конец. Но он ничего не сделал. Врос в пол.

Снова Ив: обнаженная спина крупным планом. В жизни он ни разу не видел ее полностью раздетой и теперь понял почему. Между предыдущим эпизодом и этим произошла чудовищная перемена: верхняя часть тела — уже не бюст молодой женщины, а исковерканная масса наложившихся один на другой шрамов, розовых и белых припухлостей, раздавленный пенопласт. Раны столько раз заживали и вскрывались снова, что исказились сами формы, поплыли, наносы на развалинах дворца.

На экране появились затянутые в перчатки руки — вооружены отверткой и зажигалкой для барбекю, — ретировались. Щелчок. Вновь выползает отвертка, ее кончик исходит паром. Ив закинула руки за голову, отвертка приблизилась к ее левому боку.

Джона закрыл руками лицо и пережидал, пока не стихли шипение обугливаемой плоти и торжествующий вопль. Подняться и уйти. Сейчас же. Так он и сделает. Откроет глаза и поднимется. Сейчас уже ничего не слышно. Вопль стих. Наверное, фильм закончился. Подняться и уйти, не глянув на экран. Упершись ладонями в немытый пол, Джона оттолкнулся и встал на колени. Но пьяный, да еще и с закрытыми глазами, не удержал равновесия, заскользил, веки рефлекторно дернулись, в глаза ударил кадр — пятая доля секунды, не более, но и то слишком долго: ножницы срезают кончик соска.

Проскочил на четвереньках через студию, захлопнул за собой дверь, но не отсек до ужаса внятный оцифрованный вопль и звук (о нет! и все же да) ломающейся кости. По-собачьи приник к унитазу, извергая непереваренное тесто, экзотические напитки, а потом ничего, совсем ничего, но позывы продолжались, выходя слюной и слизью. Джона выдоил в унитаз пылающую слизистую носа и горла, снял рубашку и завернулся в полотенце. Думай как врач, уговаривал он себя, разбери ее на слои: кожа, жир, мышечная ткань, кости, сосуды и нервы. Не человек — медицинский манекен. Привыкаешь рассматривать человеческое тело как объект. Автомобиль, книга-раскраска. Отстраниться. Джона абстрагировался: тела нет, есть только ножницы и кровавое рваное отверстие на том месте, где должно быть упругое и розовое. Абстрагировался — но его почему-то снова вырвало.

Ланс повернулся на бок в ванне, что-то пробормотал про «Вьетнам».

Плитка в ванной пропахла кремом «Голд Бонд», известка почернела. Джону трясло. Невидимые мурашки ползали по нему, забирались в штаны, спускались к стопам, а оттуда наверх, в подмышки. Он принялся яростно растираться полотенцем. С ним что-то не так. Видения. Не было никакого письма, никакого видеодиска. Он уснул, отрубился у себя в комнате. Дурь всегда его дурит, особенно такого качества и количества, да еще после долгого перерыва. Но одного вида унитаза достаточно, чтобы вернулись рвотные позывы. Брюхо отчаянно вопило: выпей что-нибудь, разбавь концентрацию кислоты. Джона ухватился за вешалку для полотенец, подтягивая себя в стоячее положение, но винты вышли из стены, обрушив на Джону дождь известки. Проклиная все на свете, он приподнялся на четвереньки, затем встал. Включил воду в раковине, умыл лицо. Опустил сиденье на унитазе, присел, опустошенный, весь в поту.