90 миль до рая - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Ераносян cтр.№ 39

Фиделя любили за другое. Он видел в них и слабости, чаяния, надежду на мир и воссоединение с семьями, а готовность жертвовать своими жизнями для защиты завоеваний революции воспринимал лишь как временную меру. Они оба провозгласили лозунг «Победа или смерть!». Фидель, в отличие от Че, был убежден, что два эти понятия альтернативны и ни при каких обстоятельствах не могут стать равнозначными для его народа. Че же не сомневался, что смерть в их случае тоже является победой. Кастро не уставал повторять их общий лозунг, но высшей задачей для него стало выживание кубинцев.

Последующие события подтвердили, что для Че, ставшего узником боливийских рейнджеров и агентов ЦРУ, не оставалось ничего, кроме героической смерти мученика, и он принял ее, как единственно возможную победу в условиях постыдного плена. Возможно, поэтому некоторые сердобольные старухи увидели в образе расстрелянного аргентинца, тело которого победители выставили напоказ, лик святого Христа. Смерть победивший смертью, живущий в вечной памяти Че не был святым, но пророком революции он был наверняка. Все, что он пытался осуществить в Бельгийском Конго и в Боливии, спустя небольшой промежуток времени случилось в Анголе и Колумбии. Географически он ошибся совсем чуть-чуть.

Фидель хорошо помнил, как познакомился с тогда еще свежевыбритым аргентинским доктором Че, женатым на перуанской марксистке из «Союза за американскую революцию» Хильде Гадеа. Как потом вспоминал Че, в те времена, как, впрочем, и позднее, всерьез он думал только о революции и никак не о женитьбе, но соображения порядочности сделали из него законного супруга беременной перуанки.

С Фиделем аргентинца познакомил Рауль. Тот, первый, разговор тоже длился долго. Они доверились друг другу, как братья. Че рвался в экспедицию на Кубу свергать диктатуру Батисты. Он просил Фиделя поверить ему и принять в отряд в качестве врача. Лекарь в таком рискованном деле – незаменимая фигура, но в этом аргентинце так явственно проявлялась бурлящая кровь и распознавался необузданный нрав, что не надо было быть провидцем, чтобы предположить – это вечный путешественник, неутомимый странник, чуждый любой форме оседлости. Он не просто легок на подъем. Устремляясь в путь, он отвергает привалы. А перед дальней дорогой выдвигает условия и настаивает на обещании, выполнение которого позволит ему вновь тронуться в путь.

– После победы революции на Кубе я должен вновь обрести свободу революционера…

Фидель клятвенно заверил друга, что не собирается его удерживать и ограничивать его свободу. На том и порешили.

Но кто мог предугадать, что это не произнесенные в пылу восторга слова юноши. Свой выбор сделал сильный духом муж. Аптечке с лекарствами аргентинский доктор предпочтет ящик с патронами, а принадлежность к реальной верховной власти и наслаждение земными благами, которые она дарует, он с легкостью променяет на лавры мифического существа. Бородатого скитальца, идола, нагоняющего страх на диктаторов и их американских хозяев, а заодно и на местное население, не собирающееся вставать под его знамена…

Результатом двухдневной беседы с Фиделем стало прощальное письмо Че Фиделю:

«Я чувствую, что выполнил ту часть долга перед Кубинской революцией, какую мог выполнить на ее территории, и я прощаюсь с тобой, с друзьями и с кубинским народом, который стал для меня родным.

Я официально отказываюсь от должности в руководстве партии, от поста министра, от звания команданте, от кубинского подданства. Теперь более ничто не связывает меня с Кубой, если, конечно, не считать невидимых нитей, которые в отличие от официальных документов нельзя разорвать…

Теперь мои слабые силы нужны другим странам. И я могу сделать то, что тебе не позволяет сделать твоя ответственность перед кубинским народом, во главе которого ты стоишь.

Пришел час, когда нам суждено расстаться. Знай, что делать это мне и радостно, и больно. Я оставляю здесь чистейшие из моих надежд, оставляю то, что я люблю больше всего на свете, – народ, который принял меня как сына…»

Содержание письма стало достоянием общественности не сразу. Фидель должен был выдержать паузу, ведь теперь помимо явных врагов-империалистов не меньшую угрозу представляло антикубинское лобби Кремля, которое обосновало для Политбюро новую, намного более выгодную Красной империи доктрину поведения с Кубой. В ней лояльность к Острову напрямую зависела от покладистости, вернее даже, послушания Кастро.

Фидель ненавидел этих ушлых аналитиков из советских институтов больше всего потому, что они вычислили его стратегию. Русские эксперты наверняка знали, что думает Кастро так же, как Че. И все же Фидель надеялся их переиграть. Ареной этой игры стали чужие поля сражений. Че отводилась роль автономной фигуры, вроде как вышедшей из-под контроля пешки. Стремящаяся в ферзи пешка принимает хаотичные решения, якобы никак не согласованные с политикой кубинского руководства.

Куда могла завести такая игра на два фронта с двумя грозными империями? Она могла обернуться победой для слабейших только в том случае, если пешка дошла бы до края доски и превратилась в ферзя, в третью силу. Они верили в это оба, Фидель и Че.

Единственное, в чем они ошибались, – это в хронометраже данной партии. Они не предполагали, что она окажется бесконечной, как вечны жизнь и борьба. Для Политбюро ЦК КПСС Че теперь не являлся официальным лицом и, следовательно, мог рассматриваться в качестве обычной мишени. Для американских спецслужб, конечно же. Для кого же еще?

История знает немало примеров, когда могущественные противники на некоторое время забывают о непримиримой вражде. Это происходит в момент, когда на авансцену борьбы титанов совершенно неожиданно врывается третья сила. Зачастую это лишь потенциальная угроза появления подобной силы. Иногда это лишь мираж. А иногда это только имя. Таким именем в 60-х и для КГБ, и для ЦРУ стало имя Эрнесто Че Гевары. Обе эти организации были бессильны выкорчевать из просыпающегося самосознания закабаленных народов это звучное имя. Поэтому и в Вашингтоне, и в Москве не только мечтали, но и планировали уничтожить хотя бы носителя этого набившего им оскомину прозвища. Он был приговорен, так как был неудобен, непримирим, свободен. Может быть, не стоило так стараться, ведь он оказался еще и непобедим.

Спустя много лет Фидель, переживший шесть американских президентов и шесть лидеров России, поймет, что его преданный друг Че вступал в эту игру вовсе не пешкой, он уже тогда был и сегодня остался победоносным ферзем его королевства, призванным ходить куда вздумается согласно стратегии короля.

Итак, Че должен был исчезнуть тайно. Для янки. Для русских, что было гораздо труднее. Для всех, не исключая родных. Операция строгой секретности началась.

Больнее всего было то, что Че не смог проститься с мамой – Селией дела Серна. Она потом очень из-за этого переживала, вбив себе в голову, что Че так и не простил ей, родоначальнице аргентинского феминизма, критику в адрес сына, который, на ее взгляд, занимался не своим делом, когда с энтузиазмом батрака, показывая личным примером верх коммунистической сознательности, собирал на полях сахарный тростник вместо того, чтобы управлять революционными преобразованиями, как подобает третьему человеку в правительстве. Мама тогда сказала, что тростник могут собирать и более опытные сельхозрабочие.