Улыбка зверя - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Молчанов cтр.№ 89

Лев Евгеньевич, пнув ненавистную дверь ногой, ругнулся и, покосившись на дверь соседа Негробова, отступил на лестницу и стал у окна. Задумчиво поглядел во двор, ощущая как в груди его постепенно нарастает ком раздражения, отчаяния, злости, бессилия… От окна сильно дуло, и он снова спустился на свою площадку. Как назло за дверью Негробовых именно в эту отчаянную минуту глухо зашумела вода, по-видимому, старики набирали ванну…

Другой человек в такой ситуации попросился бы к соседям, но и этого права лишен был Лев Евгеньевич, давно и напрочь рассорившийся со всеми своими близкими соседями и даже с обитателями дальних подъездов.

Он медленно сполз спиной по стене и просидел на корточках довольно долгое время в каком-то бесчувственном забытье.

Внезапно хлопнула дверь наверху, и по лестнице застучали озорные каблучки. Лев Евгеньевич изо всех сил вытянул шею и выглянул из-за угла. Вот что он увидел — сверху спускается веселая хмельная барышня, жительница третьего подъезда, которую легкомысленно пригласил к себе Саня Варакин, но неожиданно возвратившаяся жена Варакина, только что выперла ее из квартиры.

— Мужчина, угостите сигареткой! — обращается она к Льву Евгеньевичу и обдает его волнующим запахом духов.

Лев Евгеньевич, забыв, что он не курит, вытаскивает из рыбацкого ящика пачку “Парламента” и щелкает по ней пальцем. Девица берет сигаретку и лукаво глядя на встрепенувшегося Злобина, предлагает:

— А не могли бы вы помочь мне открыть дверь? Я не умею пользоваться ключом, а так хочется принять ванну и лечь в теплую постельку… Говорят, вы умеете подобрать ключи от женского сердца, коварный…

Лев Евгеньевич без всяких долгих размышлений готов с легким сердцем отомстить своей жене хотя бы с этой красоткой за то, что вот он вернулся с рыбалки, больной и голодный, а ключа-то нету… Вот, мол, назло тебе, раз уж ты так, то и я так… Но лицо веселой барышни вдруг вытягивается вперед, перламутровые губы ее чернеют, ноздри выворачиваются, и вот уже перед самым своим носом видит Лев Евгеньевич собачью морду.

Злобин вздрогнул и очнулся.

— Пшла вон! — Он отпихнул рукой дворнягу, поселившуюся с осени в их подъезде, которая прижилась на лестнице пятого этажа.

Собака медленно пошла на свой этаж, где у нее была подстилка и миска с остатками еды.

“А мне вот негде главу приклонить”, — подумал Лев Евгеньевич, обуреваемый сложными и противоречивыми чувствами.

С одной стороны он испытывал глубокую жалость к самому себе, жалость, от которой слезы мгновенно начали накатываться на глаза и вот-вот были готовы брызнуть целыми фонтанами, а с другой стороны, жгла его досада на глупую бесчувственную жену, которая… Которая, вроде бы, и ни при чем, а все равно — сволочь!

Шум воды из-за стены Негробовых затих.

“Ванна готова, — подумал Лев Евгеньевич, — да только вряд ли с пеной. Старики бедные, куда им… Да и жадные…” — Затем, встрепенувшись, насторожился, — внизу громыхнула дверь подъезда.

Он осторожно заглянул в пролет лестницы. Так и есть — по ступенькам агрессивно топала компания подростков, злая, как кодла чертей, ибо только что им набили морду у коммерческого ларька и отобрали две бутылки водки…

Компания, на его счастье, скрылась в квартире на втором этаже.

Лев Евгеньевич вздрогнул от ужаса и провел рукой по потному лбу.

— Этак невозможно, — сказал он вполголоса. — Хочешь не хочешь, а нужно пробираться к “охотничьему домику”…

Как ни крути, а это, действительно, был единственный выход — ехать обратно. Там, по крайней мере, можно быстро натопить печку, укрыться старыми телогрейками и как-нибудь перебиться до утра. А утром, с ключами в руках, будет уже другое дело.

Злобин, как это бывает со всеми малодушными и нерешительными людьми, приняв твердый план, заметно приободрился. Преодолевая слабость в ногах, поднялся, снова накинул на плечо лямку рыбацкого ящика и побрел вниз по лестнице.

Теперь обстоятельства складывались гораздо более удачно, нежели с утра. Во-первых, выйдя из подъезда, он обнаружил, что ветер утих и снег перестал валить с неба. Во-вторых, сразу же подошел полупустой автобус и Злобин благополучно добрался до вокзала. Тут, правда, обнаружилась немалая проблема: электрички уже не ходили, и ему пришлось долго торговаться с автомобильными частниками.

— Через час московский поезд придет, — недовольно сказал ему хмурый водила. — А ну как… гр-х-м… не успею обратно от твоей дачи? Ладно, давай полтинник — и по рукам!

— Сорок, — сказал Злобин. — Последнее мое слово. Пока торгуемся, уже успел бы два раза туда-обратно. Дорожка укатанная. Последнее слово…

— Ладно, гр-х-м… Деньги вперед. Садись. Только такое дело, курва, резина лысая и глушака нет… Уперли глушак, курвы…

— Деньги по доставке, — твердо сказал Злобин.

Ехали довольно быстро. Машина со страшным ревом неслась меж пустых безлюдных полей, и, поглядывая в боковое окошко, Лев Евгеньевич с какой-то нарастающей холодной жутью видел, как с правой стороны несется вслед за ними над темным лесом круглая полная луна.

Расплачиваясь с водителем, он полез в бумажник и вытащил из бокового кармашка сперва брелок в виде чертика…

— Э-э, чер-рт вас всех возьми! — выругался Злобин и при этом так взглянул на водителя, что тот отшатнулся, сощурил глаза и быстро сунул руку за пазуху бушлата.

— Гр-х-м…

— Дело не в том, друг, — устало сказал Лев Евгеньевич. — Ключи-то вот где, оказывается…

— Обратно за двадцатку отвезу, — тотчас сообразил водитель.

— Нет уж, хватит, — отказался Злобин. — Накатались на сегодня… Обратной дороги нет.

И как выяснилось, совершенно зря он отказался.

Проснулся Лев Евгеньевич довольно поздно, по-видимому, далеко за полдень. С вечера он долго топил печку, затем, собрав со всего дома груду тряпья, устроил себе на лежанке нечто вроде большого гнезда, не раздеваясь, зарылся в эту кучу и мгновенно уснул, точно провалился в обморок.

Проснулся он также мгновенно, словно от толчка, без привычного для него вялого перехода из сна к яви.

В комнате стояла абсолютная тишина, в окна било ослепительное косое солнце, и Злобин некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к себе. Какое-то детское воспоминание само собою шевельнулось в душе: точно сейчас загремят шаги на крыльце, и в дом ввалится ватага друзей, и они побегут кататься на замерзшее озеро… Первый день каникул… “Мороз и солнце, день чудесный…”

Вчерашняя простуда как будто отступила, по крайней мере, голова его была ясной, мысли спокойными и вообще все прошедшие события казались далекими и никак с ним не связанными. Как будто он проспал неделю.

А вдруг и в самом деле — неделю?

От этой сумасбродной, однако показавшейся ему вполне реальной мысли, Лев Евгеньевич встрепенулся и резко стал приподниматься.