Любовь, только любовь - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 97

Филипп встал, чтобы подойти к ней, но у него сразу же закружилась голова, ноги подогнулись, и он вынужден был опереться о плечо Катрин.

– Пожалуй, мне лучше продолжить наш разговор сидя, – сказал он с легкой улыбкой, – если вы, конечно, не против. Дайте мне тогда вашу руку, и сядем в каком-нибудь спокойном уголке. Нет, только не в вашем саду. Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь здесь застал. Может быть, вы проводите меня к тем деревьям, где я привязал свою лошадь?..

Медленно и осторожно они начали спускаться. Катрин мучили угрызения совести, и она старалась вести Филиппа очень бережно, не замечая, что шаги герцога становятся все более твердыми. Он все так же тяжело опирался на ее руку, но только для того, чтобы лучше ощущать запах волос молодой женщины. Когда они добрались до того места, где спокойно стояла привязанная лошадь, герцог сел на траву, потянув за собой Катрин. Деревья скрывали от них небо, их стволы были как стены дома… Была теплая, безветренная, почти летняя ночь, только не такая светлая. Лицо и шея Катрин сливались в одно светлое пятно, которое притягивало взгляд герцога. Он все еще держал ее ладонь в своих руках. У него было удивительное чутье, когда дело касалось женщин, он понимал сейчас, что она взволнована, и боялся спугнуть ее.

– Давайте же поговорим и уладим раз и навсегда наши отношения. Мы сейчас действительно одни. Не будет ни досадной нескромности, ни придворных помех, ни требований этикета. Исчезли герцог и его подданная, остались мужчина и женщина. Вы, Катрин, и я, Филипп. Скажите же мне откровенно, в чем вы меня упрекаете?

Но Катрин не нашлась что сказать. Так всегда бывает, когда неделями копишь свои обиды, – тебе нечего сказать, если тебя просят все спокойно объяснить. Как же можно сердиться на человека, который разговаривает с тобой так мягко и так старается сократить дистанцию между собой и своей собеседницей? Молодая женщина продолжала молчать, и Филипп спросил:

– Неужели моя любовь вас так оскорбляет? А может быть, я вам настолько неприятен?

– Ни то, ни другое, – честно ответила она. – Меня бы это даже растрогало… если бы мне не сказали, что я обязана. С тех пор как я узнала, что должна выйти замуж за Гарена де Бразена, я знала также, что мне придется, кроме того…

Она замолчала, не решаясь закончить. Улыбающийся герцог еще раз пришел ей на помощь:

– Вы знали, что должны будете лечь в мою постель. Но разве вы не помните, что проспали в ней однажды целую ночь и с вами не случилось ничего дурного?

– Да, ваша светлость, и признаюсь вам, что в тот момент я ничего не поняла…

– А ведь это так просто. Я сказал бы, что хотел в тот вечер проверить, насколько послушна мне моя верная подданная. Вы подчинились. Но я был бы последним негодяем, если бы подло воспользовался этим. Если я и был груб, то только потому, что ревновал. Но, душа моя, одно я хочу, чтобы вы знали твердо: я никогда не прибегну к принуждению. Вы одна можете отдать мне себя.

Он наклонился, чтобы быть ближе к ней. Его теплое дыхание ласкало ее склоненную голову. В окружавшей их ночи его голос был таким страстным, таким выразительным, каким Катрин его еще не знала. Она чувствовала, что в эту минуту он говорит правду, и ей было трудно сопротивляться тому трепету, который рождала в ней музыка любовных речей, нашептанных в темноте. Чтобы стряхнуть очарование, она попыталась вспомнить свои обиды.

– Но этот торг между вами и Гареном?..

– Какой торг? – спросил Филипп с ноткой недовольного высокомерия. – Вы упоминаете о нем уже второй раз. Я не заключал никакой сделки с Гареном де Бразеном. За кого, в конце концов, вы нас обоих принимаете? Я приказал одному из моих самых верных слуг жениться на девушке изумительной красоты, любовь которой я надеялся завоевать, но я ничего не говорил ему о своих надеждах. Повторяю: я приказал ему. А он, как примерный подданный, подчинился не возражая. Вот и все! Так совершил ли я преступление, желая сделать вас богатой, знатной и помочь вам занять то место в обществе, которого вы заслуживаете?

Катрин покачала головой и задрожала. Филипп воспользовался этим и обвил ее плечи рукой – конечно, чтобы защитить от холода. Она не сопротивлялась. С затуманенными глазами, ощущая лишь эту руку, она не могла вернуть ни капли своего гнева. Катрин прошептала:

– Воистину примерный подданный… его верность непоколебима, и если бы даже вы ни о чем его не просили, он, должно быть, догадался бы с полуслова. Ведь, давая мне мужа, вы могли бы предположить, ваша светлость, что он будет исполнять свои супружеские обязанности. А ведь он этого не сделал. Больше того, он всегда яростно отказывался даже дотронуться до меня.

– А разве вы его об этом просили?

Катрин повернула голову, пытаясь разглядеть в темноте его лицо. В ее голосе прозвучал вызов:

– Однажды я попыталась. Попыталась соблазнить его таким образом, что ни один мужчина не смог бы устоять. Он почти сдался, но все-таки совладал с собой, сказав, что это невозможно, что он не имеет права меня трогать. Так что, как видите, он считает, что я принадлежу вам.

Она испытала злую радость, почувствовав, как конвульсивно сжалась рука Филиппа на ее плече, но, когда он ответил ей, в его голосе не было гнева:

– Я уже говорил вам, что мы никогда не затрагивали эту тему. Так что, может быть, он думал совсем не обо мне, когда говорил это.

– О чем же тогда? Или о ком?

Филипп ответил не сразу. Он, очевидно, размышлял. Наконец он коротко бросил:

– Я не знаю!

И оба они замолчали. На краю деревни залаяла собака, заухала сова, но все эти звуки не могли разрушить ощущения Катрин, что она и герцог одни в целом мире. Теперь он почти прижимал ее к своей груди.

Разговаривая с ней, он обвил ее руками, и инстинктивно она положила голову на плечо принца. Это был сладкий миг, и Катрин пусть на короткое мгновение, но ощутила всю бесплодность их споров. Раз Арно забыл о ней в объятиях другой женщины, то зачем же ей отвергать любовь, такую страстную, такую искреннюю, которая хочет лишь позаботиться о ее счастье? От грубой суконной одежды Филиппа исходил тонкий запах ириса. Он тихонько укачивал ее, как маленькую девочку, и она была благодарна ему за то, что он не претендует на большее. Но она чувствовала его дыхание на своей шее через густые косы, падающие по обе стороны ее лица. С закрытыми глазами она тихо спросила:

– Вам все еще больно, ваша светлость?

– Перестаньте называть меня вашей светлостью. Для вас я просто Филипп. Я хочу забыть все остальное. Но мне уже не больно. Напротив, я счастлив… счастлив, как уже давно не был. Вы со мной, я держу вас в своих объятиях, и вы не говорите мне грубых слов. Вы разрешили мне побыть с вами, и вы меня не отталкиваете. Катрин, милая моя, прекрасная Катрин!.. Могу ли я… Могу ли я надеяться, что вы поцелуете меня?

Скрытая темнотой, Катрин улыбнулась. Смиренный и почти детский тон герцога растрогал ее больше, чем ей бы того хотелось. Она вспомнила гордого повелителя, который всегда знал, как поступать, разговаривал как хозяин и сразу обратился к ней на «ты», как будто она уже принадлежала ему. А сегодня вечером он был всего лишь безумно влюбленным мужчиной…