Любовь, только любовь - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 53

Обе молодые женщины покинули рано утром дом де Бразена, где Одетта гостила уже несколько дней, и еще затемно отправились в путь. Веселые, словно школьницы на каникулах, они устроились в плотно закрытом паланкине, окруженные толпой слуг. Чтобы не мерзнуть, они велели положить внутрь грелки – железные сосуды, наполненные раскаленными углями.

Катрин почти забыла, что она замужем, потому что прошел уже целый месяц, как она рассталась с Гареном. С детской радостью она заняла ожидавшие ее роскошные покои в великолепном доме мужа. Она целыми днями изучала его, немного удивленная, что оказалась такой богатой и знатной дамой. Но она не забыла свою семью и каждый день навещала мать и дядю Матье на улице Грифонов, по дороге заглядывая на улицу Татпуар, чтобы поболтать минутку с Марией де Шандивер. У дяди Матье ее всегда принимали с радостью, тем более что Лоиза все-таки ушла в монастырь.

Свадьба сестры странно повлияла на старшую дочь Жакетты Легуа. До сих пор она как-то мирилась с окружающим миром, но теперь он стал для нее невыносимым. Труднее всего ей было привыкнуть к мысли о том, что Катрин оказалась во власти мужа, перешла на другую сторону, в ненавистный мир мужчин. Примерно через месяц после того, как ее сестра поселилась в доме Шандивера, Лоиза объявила о своем желании стать послушницей в суровом монастыре бернардинок. Никто не осмелился препятствовать ей, все чувствовали, что это бесполезно. К тому же добрый Матье и его сестра испытали смутное облегчение: характер Лоизы день ото дня портился, у нее всегда было плохое настроение, с ней было очень трудно, и Жакетта с огорчением думала, что ее старшую дочку ждет невеселое будущее. Монастырь, о котором она мечтала с детства, был единственным местом, где Лоиза могла обрести душевный покой. Так что ей позволили присоединиться к белой стае будущих невест Христа.

– Господу нашему, – цедил сквозь зубы дядя Матье, – придется быть бесконечно терпеливым и бесконечно снисходительным… потому что у его будущей супруги нелегкий характер. – И он с облегчением вздохнул, когда перестал видеть застывшее лицо племянницы. Теперь он жил вдвоем с сестрой и с удовольствием позволял баловать себя.

Приехав в Марсанне, Катрин и Одетта застали деревню в возбуждении. Уже давно шли приготовления к празднику. С главной и единственной улицы тщательно убирали снег. На всех домах, даже самых бедных, висели самые красивые полотна, какие только нашлись в сундуках. Двери и окна были украшены ветками колючего остролиста и серебристой омелой. Деревня благоухала жареной свининой, потому что для традиционного обеда закололи самых жирных свиней – животные одни расплачивались за общее веселье.

У дяди Матье, который вместе с монахами монастыря Святого Бенина был самым богатым владельцем виноградников, десять свиней заплатили жизнью за пир, который суконщик устроил для тех, кто в сезон сбора винограда будет снимать лиловые грозди. Дядя Матье был богат, хотя и не любил этим хвастать. Для этого обеда он велел откупорить шесть бочек вина.

Праздник начался в середине дня. Торжественная месса закончилась поздно. Все были голодны, Катрин в том числе. Вместе с Одеттой она уселась за стол, во главе которого сидела Жакетта, сияющая от радости, в прекрасном платье малинового атласа, подбитом беличьим мехом, – подарок дочки. За другим столом Матье, весь в темно-коричневом бархате с лисьим мехом, со сдвинутым набок капюшоном, подбадривал пьющих, которые совершенно в этом не нуждались. Веселые, игривые, подогретые добрым вином речи время от времени перебивались старыми песнями. Все это сливалось в атмосферу добродушного веселья, в которое Катрин окунулась без всякой задней мысли. Было так хорошо развлекаться, чувствовать себя молодой и красивой – что подтверждали смелые взгляды нескольких парней.

Вдруг, когда поварята внесли трех жареных свиней с золотистой хрустящей корочкой – каждую несли четверо, – у входа раздался оглушительный шум. Толпа людей, наверное опоздавших, протискивалась в дверь. Каждый старался войти первым, слышались ругательства, выкрикнутые во всю глотку, на фоне которых и прозвучал яростный голос хозяина.

– Ну и шум! – стукнув кулаком по столу, заорал дядя Матье. – Эй, вы! Перестаньте драться! Места хватит на всех!

Наконец толпа разорвалась и пролетела через порог, как пробка из бутылки шампанского. Катрин с изумлением увидела, что они волокли за собой что-то напоминающее тыкву на коротеньких ножках. Тыква что-то болтала на незнакомом языке.

– Посмотрите, мэтр Матье, что мы нашли по дороге! – воскликнул один из виноградарей, огромного роста парень с багровым лицом. Без видимого усилия он схватил странного человека и усадил его на стол как раз перед Матье. Затем он обеими руками сдернул тыкву, закрывавшую до шеи лицо человечка. Появилась белая борода, обрамлявшая мордочку хорька, – и то, и другое принадлежало Абу-аль-Хаиру, лекарю из Кордовы. Борода сохранила свой обычный белый цвет, а лицо от злости и удушья стало пунцовым.

– Видели ли вы хоть раз более противного урода? – Парень прыснул со смеху. – Я нашел его на дороге с двумя здоровыми детинами, черными, как сам сатана, все трое сидели на мулах, и рожи у всех троих были постные. Я подумал, что вам интересно будет взглянуть на такую диковину, пока мы не бросили их в реку. Не всегда удается повеселиться, правда ведь?

– Но, – воскликнул Матье, узнавший мавра, – это же мой приятель из трактира «Карл Великий», господин Абу-аль-Хаир собственной персоной! Несчастный, ты хотел бросить в реку моих друзей? Боже мой, что ты чуть было не натворил!

Он поспешил снять Абу-аль-Хаира со стола, предложил ему сесть, налил вина; от смущения крошечный мусульманин одним духом проглотил его. Он сильно перетрусил, но теперь понемногу к нему возвращался обычный цвет лица, и он не скрывал ни облегчения, ни радости, вызванной встречей со старым другом Матье.

– Друг мой, я думал, пришел мой последний час… Благословен Аллах, приведший меня к вам. Но, если не слишком поздно для того, чтобы спасти моих слуг, я бы очень хотел, чтобы их тоже не бросали в реку!

Матье приказал виновному, очень смущенному оборотом, который приняли события, отправиться за теми двоими; пока Жакетта, удивленная обширными связями брата, помогала крошечному врачу привести себя в порядок и как следует надеть желтую чалму, живые глазки Абу уже заметили Катрин, стоявшую в сторонке и не решавшуюся приблизиться. Внезапное появление кордовца заставило бешено колотиться ее сердце. Не говорил ли Гарен, что араб находится при Арно де Монсальви? От него она, несомненно, узнает что-нибудь о том, кем заняты ее ум и сердце.

Оживление, вызванное необыкновенным появлением мусульманина, понемногу улеглось. Устроившись в кресле, заваленном подушками, получив оловянную миску и кубок, Абу-аль-Хаир окончательно пришел в себя. Оторвавшись от созерцания Катрин, смутившего ее своей настойчивостью, он перевел взгляд на накрытый стол, задержав его на обильных кушаньях, которыми Матье хотел его угостить.

Суконщик замер с ножом в руке в ту самую минуту, когда собирался взяться за самую жирную из свиней. Вскрикнув от ужаса, Абу-аль-Хаир вскочил на ноги, оттолкнул кресло, с грохотом упавшее на землю, и со всех ног побежал к камину. Там, съежившись, став белее своей бороды, он дрожал всем телом и пронзительно визжал.