Мертвецы живут в раю - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Клод Иззо cтр.№ 32

— А девчонка?

— Она тоже здесь. Мы сообщили ее семье. За ней приедет старший брат. Он выезжает в 13.30 сверхскоростным поездом. Для нее это хреново. Она быстро окажется в Алжире, замужем.

— Тебе надо было дать ей самой выпутываться.

— Ну да. А через месяц-другой мы подобрали бы ее, мертвую, в каком-нибудь подвале, — заметил Черутти.

Жизнь таких девчонок едва начиналась, а они уже попадали в безвыходное положение. Выбор за них делали другие. Из двух зол, какое лучше? Черутти украдкой поглядывал на меня. Его удивляло мое ожесточение против Муррабеда. За этот год, что он находился в бригаде, Черутти за мной такого не замечал. Муррабед не заслуживал никакой жалости. Он всегда был готов на самое худшее. Это читалось в его глазах. Более того, он чувствовал себя под защитой тех, кто снабжал его наркотиками. Да, я сильно желал, чтобы он сел в тюрьму. Я хотел, чтобы это произошло здесь, сейчас. Наверное, потому, чтобы доказать самому себе, что я еще способен вести расследование и довести его до конца. Это успокоило бы меня в отношении собственных возможностей идти до конца в расследовании гибели Уго. И, кто знает, Лейлы.

Было нечто другое. Я снова хотел поверить в мою работу полицейского. Я нуждался в сдерживании. В правилах, кодексах законов. И напоминании мне о них, чтобы я мог держать себя в руках. Каждый предпринятый мною шаг будет отдалять меня от закона. Я ясно понимал это. Перестал рассуждать как полицейский. И в отношении Уго, и в отношении Лейлы. Меня несла моя загубленная молодость. Все мои мечты остались на том склоне моей жизни. Если у меня еще было будущее, то туда я и должен был вернуться.

Я был похож на всех мужчин, что подходят к пятидесяти годам. Спрашивал себя, соответствовала ли жизнь моим ожиданиям. Я хотел ответить «да», но мне оставалось мало времени. И не хотел, чтобы это «да» было ложью. У меня, в отличие от большинства мужчин, не было возможности сделать ребенка жене, к которой я больше не испытывал влечения, чтобы усыпить эту ложь. Обмануть себя. Во всех сферах это было обычное дело. Я был одинок, и я просто был обязан смотреть правде прямо в глаза. Никакое зеркало не сказало бы мне, что я был хороший отец, хороший супруг. Или хороший полицейский.

Комната, казалось, утратила свою прохладу. За ставнями я угадывал надвигающуюся грозу. Воздух становился все тяжелее. Я закрыл глаза. Может быть, я снова смогу заснуть? Уго лежал на соседней койке. Мы придвинули их под вентилятор. Была середина дня. Малейшее движение исторгало из нас потоки пота. Он снял комнатку на площади Менелика. Три недели назад, без предупреждения, он приехал в Джибути. Я взял увольнительную на две недели, и мы смотались в Харар воздать дань уважения Рембо и свергнутым эфиопским принцессам.

— Ну, сержант Монтале, что ты намерен делать?

Джибути был открытый порт. Куча возможностей провернуть любые сделки. Можно было купить корабли, яхты за треть их стоимости. Яхту перегоняли в Тунис и перепродавали вдвое дороже. Более того, яхту нагружали фотоаппаратами, кинокамерами, магнитофонами и сплавляли их туристам.

— Мне еще три месяца служить, а потом вернусь домой.

— И что дальше?

— Ты увидишь, там гораздо хуже, чем раньше. Если бы я остался, я убил бы. Рано или поздно. Ради жратвы. Чтобы жить. Не нужно мне счастье, которое они нам готовят. Я не верю в это счастье. Оно слишком смердит. Самое лучшее было бы вообще не возвращаться. Но я и не вернусь, — он затянулся сигаретой без фильтра «национале» и прибавил: — Я уехал и больше не вернусь. Ты хоть это понял?

— Ничего я не понял, Уго. Совершенно ничего. Мне стало стыдно. За себя. За нас. За то, чем мы занимались. Я лишь нашел способ сжечь за собой мосты. У меня нет никакого желания снова окунаться во все это.

— Ну и что ты будешь делать? (Я пожал плечами.) Только не говори, что ты останешься на сверхсрочной вместе с этими педерастами.

— Нет. Я свое оттрубил.

— А что дальше?

— Я об этом ничего не знаю, Уго. Но я больше не желаю грязных дел.

— Ну что ж, наймись на завод Рено! Мудак!

Он в бешенстве вскочил и побежал под душ. Уго и Маню любили друг друга как братья. Я так и не стал им по-настоящему близким. Но Маню пожирала ненависть к миру. Он больше ничего не замечал. Даже море, по которому еще плавали наши юношеские мечты. Для Уго это было слишком. Он обратился в мою сторону. С годами между нами установилось чудесное понимание. Несмотря на разность характеров, мы пережили одни и те же безумные увлечения.

Уго понял причину моего «бегства». Позднее. Когда столкнулся с другим вооруженным ограблением. Он покинул Марсель, отрекся от Лолы, уверенный, что я последую за ним. Чтобы снова вернуться к прочитанным нами книгам, к нашим мечтам. Красное море было для нас подлинным исходным пунктом любого приключения. Ради этого Уго и добрался до Джибути. Но я не пожелал последовать за ним туда, куда он хотел отправиться. У меня не было ни склонности, ни мужества к подобным похождениям.

Я вернулся во Францию. Уго уехал в Аден, не попрощавшись со мной. Маню снова встретил меня без радости. Лола без особой любви. Маню попадал в грязные истории. Лола служила официанткой в «Сэнтра», баре в Старом порту. Они жили ожиданием возвращения Уго. Каждый со своими любовными авантюрами, которые делали их чужими друг другу. Каждая новая женщина отдаляла его от Лолы. Лола любила естественно, как дышат. Она уехала на два года в Мадрид, снова вернулась в Марсель, опять уехала, чтобы поселиться в Арьеже, у двоюродных братьев. Каждый раз она возвращалась, а Уго на месте встречи не оказывалось.

Три года назад Маню и Лола поселились в Эстак, решив начать жить вместе. Для Маню это оказалось слишком поздно. Наверное, к этому решению его подтолкнула досада. Или страх, что Лола снова уедет и он вновь окажется один. Со своими погибшими мечтами. И своей ненавистью. Я же мыкался на протяжении долгих месяцев. Уго оказался прав. Надо было приспосабливаться. Убираться в другое место. Или убивать. Но я не был убийцей. Поэтому я стал полицейским. «О черт!» — подумал я в ярости от того, что не могу уснуть.

Я встал, сварил кофе и снова принял душ. Я, стоя голым, пил кофе. Я поставил диск Паоло Конте и сел в кресло. Guardate dia treni in corsa… [24]

Хорошо, у меня есть след. Тони. Третий человек. Может быть. Как эти типы схватили Лейлу? Где? Когда? Почему? Зачем мне надо было ставить перед собой эти вопросы? Они ее изнасиловали, потом убили. Это и было ответом на вопросы. Она была мертва. К чему задаваться вопросом. Чтобы понять. Мне всегда было необходимо понять. Маню, Уго, Лейлу. И Лолу. И всех остальных. Но разве сегодня уцелело нечто, требующее понимания? Разве все мы не заняты тем, что бьемся головой о стены? Потому что ответов больше не существует. А вопросы ни к чему не ведут.

Сотте di come di

La comedie d'nn jour, la comedie d'la vie [25] .