Китаец - читать онлайн книгу. Автор: Хеннинг Манкелль cтр.№ 59

Лишь под вечер она села за письменный стол и нехотя достала дневники. Теперь у них есть обвиняемый в убийстве, и она чувствовала, что ее собственные версии утратили важность. Она отыскала страницу, где кончила читать.

Зазвонил телефон. Карин Виман.

— Я просто хотела узнать, что ты благополучно добралась до дома.

— Леса в Швеции бесконечные. Странно, что люди, живущие там в потемках, не обрастают хвоей. Я боюсь елок. Они меня угнетают.

— А лиственные деревья?

— С ними полегче. Но больше всего мне сейчас хочется открытых полей, моря, горизонтов.

— Приезжай сюда. Перебирайся по мосту. Твой звонок разбудил воспоминания. Мы становимся старше. И старые друзья вдруг предстают как драгоценности, которые нужно сохранить. В наследство от мамы мне досталось несколько красивых стеклянных ваз. Ценные, из Оррефорса. Но что они значат по сравнению с друзьями.

Заманчивая идея, подумала Биргитта Руслин. Она ведь тоже собиралась позвонить Карин Виман.

— Когда у тебя найдется время? Я сейчас на бюллетене, плохой анализ крови, повышенное давление.

— Не сегодня. Может, завтра.

— Ты не преподаешь?

— Я все больше занимаюсь научной работой. Студентов люблю, но они меня утомляют. Интересуются Китаем только потому, что надеются там разбогатеть. Китай — наш теперешний Клондайк. Мало кто стремится поглубже узнать огромную Срединную империю с ее невероятно драматичной историей.

Биргитта подумала о дневнике, который лежал перед ней. Там между строк тоже подразумевался этакий Клондайк.

— Остановишься у меня, — продолжала Карин Виман. — Мои сыновья дома почти не бывают.

— А муж?

— Он же умер.

Биргитта готова была откусить себе язык. Как она могла забыть? Карин Виман овдовела лет десять назад. Ее муж, красивый парень из Орхуса, закончивший медицинский, умер от скоротечной лейкемии в сорок лет с небольшим.

— Мне очень стыдно. Извини.

— Ничего. Ну как, приедешь?

— Завтра. И поговорить хочу о Китае. О старом и о новом.

Она записала адрес, договорилась о времени и поняла, что радуется встрече с Карин. Когда-то они были близкими подругами. Потом жизнь развела их в разные стороны, связь все больше слабела, телефонные звонки становились все реже. Биргитта Руслин присутствовала, когда Карин получала докторскую степень, и даже слушала в Копенгагенском университете ее лекцию по случаю вступления в должность. Но Карин никогда не сидела в зале суда, когда она председательствовала.

Собственная забывчивость напугала ее. Откуда такая рассеянность? Долгие годы работы судьей, сосредоточенность на защитительных речах и свидетельствах натренировали внимание. И вдруг напрочь забыла, что муж Карин умер десять лет назад!

Она стряхнула недовольство и начала читать открытый дневник. Медленно покинула зимний Хельсингборг и шагнула в пустыни Невады, где мужчины в темных широкополых шляпах или в пристроенных на голове носовых платках нечеловеческими усилиями тянули рельсы на восток, метр за метром.

В своих заметках Я.А. по-прежнему плохо отзывался почти обо всех, с кем работал, за кого отвечал. Ирландцы — лентяи и пьяницы, у немногочисленных чернокожих, нанятых железнодорожной компанией, сила есть, но напрягаться они не любят. Я.А. предпочел бы рабов с карибских островов или с американского Юга, о которых ему рассказывали. Только кнутом можно заставить этих силачей действительно использовать свою силу. Он бы охотно хлестал их кнутом, как волов или ослов. Который из народов нравился ему меньше всего, Биргитта Руслин выяснить не сумела. Возможно, индейцы, коренное американское население, которое он презирает. Их нежелание работать, коварное вероломство почти не имеют себе равных среди сброда, который он вынужден понукать пинками и тумаками, чтобы железная дорога шла дальше. Регулярно он рассуждает и о китайцах, их он с превеликим удовольствием загнал бы в Тихий океан — пускай тонут или вплавь добираются до Китая. Однако же не отрицает, что они усердные работники. Спиртного не пьют, моются, следуют предписаниям. Единственная слабость — пристрастие к игре да диковинные религиозные церемонии. Я.А. все время пытается мотивировать, почему не любит этих людей, лишь облегчающих его работу. Из нескольких малоразборчивых строчек Биргитта заключила, что китайцы, делавшие непосильную работу, именно для этого и предназначены. Они достигли уровня, выше которого им никогда не подняться.

Выше всех Я.А. ценит приезжих из Скандинавии. На строительстве железной дороги есть небольшая скандинавская колония — двое-трое датчан, несколько норвежцев и довольно много шведов и финнов. Я опираюсь на этих парней. Они меня не обманывают, пока я держу их под надзором. И работы не боятся. Но стоит мне отвернуться, как они превращаются в такой же сброд, как все прочие.

Биргитта захлопнула дневник, встала. Кем бы ни был этот железнодорожный десятник, он вызывал у нее все большую антипатию. Выходец из простой семьи отправился в Америку. И вдруг получил большую власть над людьми. Жестокий человек стал маленьким тираном. Она надела пальто и долго бродила по городу, стараясь избавиться от неприятного ощущения.

В шесть она включила на кухне радио. Выпуск новостей начался голосом Робертссона. Она слушала не шевелясь. Голос Робертссона на фоне щелчков фотовспышек и шарканья стульев.

Как и раньше, высказался он четко и ясно. Человек, арестованный накануне, сознался, что в одиночку совершил все убийства в Хешёваллене. В одиннадцать утра он через своего защитника передал просьбу поговорить с полицейской, которая первой допрашивала его. Кроме того, он хотел, чтобы разговор состоялся в присутствии прокурора. Затем он сразу же признал фактические обстоятельства, обусловившие его арест. В качестве мотива назвал месть. Предстоял еще один допрос, только тогда можно будет с полной ясностью восстановить картину преступления.

В заключение Робертссон сообщил то, чего все ждали:

— Имя арестованного — Ларс Эрик Вальфридссон. Одинокий, состоит в штате предприятия, выполняющего взрывные и земляные работы, ранее неоднократно судим за нанесение побоев.

Щелканье вспышек. Робертссон начал отвечать на неразборчивые вопросы, какими наперебой засыпали его журналисты. Радиорепортерша убавила громкость его голоса, заговорила сама, вернулась к случившемуся в Хешёваллене. Биргитта Руслин не стала выключать приемник, отошла к телевизору посмотреть новости по телетексту. Ничего, только то, что сказал Робертссон. Она выключила радио и телевизор, села на диван. Тон Робертссона убедил ее, что он не сомневается: преступник действительно схвачен. За свою жизнь она слышала выступления многих обвинителей и потому могла позволить себе оценить весомость его позиций. Робертссон верил в свою правоту. А порядочный прокурор всегда строит свою речь на фактах, а не на домыслах и догадках.

Вообще-то делать выводы пока рано. Тем не менее она их сделала. Арестованный и посаженный за решетку человек явно не китаец. И ее находки мало-помалу утрачивают смысл. Она вернулась в кабинет, сложила дневники на место в пластиковый пакет. Нет никаких причин копаться дальше в столетней давности дневниках, в расистских и человеконенавистнических заметках этого несимпатичного Я.А.