Реестр убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Патрисия Корнуэлл cтр.№ 59

Доктор Селф умолкает — из темноты появляется и направляется к ним высокая мужская фигура.

— Карен, если не возражаете, я хотел бы поговорить с доктором Селф, — говорит Бентон Уэсли.

— Я имбецил? — спрашивает, поднимаясь со ступеньки, Карен.

— Нет, вы не имбецил, — отвечает Бентон.

Карен прощается с ним.

— Вы всегда были добры со мной. Завтра я улетаю домой и сюда больше не вернусь.

Доктор Селф жестом приглашает его сесть рядом на ступеньку, но Бентон остается на ногах. Она чувствует, как он рассержен, и это еще один ее триумф.

— Мне гораздо лучше.

Темнота, которая кажется еще глубже на границе света, меняет его облик. Доктор Селф никогда не видела Бентона таким, и теперь у нее появляется новый повод позлорадствовать.

— Интересно, что бы сказал сейчас доктор Марони. А что сказала бы Кей? Как рассвет на берегу. Юная девушка замечает молодого мужчину, и… Что потом? Он тоже замечает ее. Они сидят на песке, гуляют, веселятся и делают все, что им только заблагорассудится, пока не поднимается солнце. Они не обращают внимания, что промокли насквозь, что одежда липнет к телу. Куда уходит магия, Бентон? Старость — это когда всего мало, когда знаешь, что уже никогда не ощутишь волшебство. Я знаю, что такое смерть, и вы тоже это знаете. Садитесь, Бентон. Я рада, что вы пришли поболтать перед моим отъездом.

— Я разговаривал с вашей матерью, — говорит он. — Снова.

— Должно быть, она вам нравится.

— Она рассказала мне кое-что интересное. Кое-что, заставившее меня пересмотреть сказанное вам ранее, доктор Селф.

— Всегда готова принять извинение. Тем более от вас — это редкое удовольствие.

— Вы были правы в отношении доктора Марони. Насчет секса с ним.

— Я не говорила, что у нас был секс. — Внутри у нее холодеет. — Когда и где это могло бы случиться? В моей комнатушке с видом? Мне дали что-то, я была без сознания и не могла заниматься сексом. Разве что против воли. Он умышленно дал мне что-то…

— Речь не об этом.

— Пока я лежала без сознания, он распахнул халат и трогал меня. Сказал, что ему нравится мое тело.

— Потому что он помнил его.

— Кто сказал, что я занималась с ним сексом? Та сучка? Откуда ей знать, что произошло, когда я попала сюда? Это вы проболтались, что я здесь. Я подам на вас в суд! Я только говорила, что он не сдержался, не устоял, а потом сбежал в Италию. Я никогда не утверждала, что у нас был секс. Никогда этого вам не говорила. Он опоил меня чем-то, а потом воспользовался…

Ее это возбуждает. Теперь, как и тогда. Тогда она пожурила его, но не остановила. Только сказала: «Вы так энергично меня осматриваете. Это что, необходимо?» Он ответил: «Да, необходимо. Мне важно все знать». И она сказала: «Знать, что вам не принадлежит». И он, продолжая ее ощупывать, объяснил: «Вы как будто возвращаетесь в некое особенное место, где не были несколько лет. Вы возвращаетесь и хотите понять, что тут изменилось, а что осталось прежним, и можете ли вы снова здесь жить». «Можете?» — спросила она. «Нет», — ответил он и сбежал. Это и было хуже всего, потому что он и раньше так поступал.

— Речь о том, что случилось очень давно, — говорит Бентон.

Тихо плещется вода.

Вокруг вода и ночь. Уилл Рэмбо плывет с острова Салливан, где оставил «кадиллак» в укромном уголке неподалеку от того места, где позаимствовал лодку. Лодку он брал и раньше. Когда нужно, Уилл пользуется подвесным мотором. Когда хочет тишины, берет в руки весло.

Плещется вода. В темноте…

В Гротта-Бьянка, куда он отвел первую. Фрагменты воспоминаний складываются в глубокой пещере, в его мозгу, среди слезников известняка и мха в тех местах, куда проникают солнечные лучи. Он повел ее за Геркулесову колонну, в каменные подземные коридоры с призмами минералов и постоянным звуком капающей воды.

В тот день они были совсем одни, за исключением одного раза, когда мимо прошла группа восторженных школьников в курточках.

— От летучих мышей и то шуму меньше, — проворчал он тогда, и она рассмеялась.

Рассмеялась, сказала, что с ним весело, схватила за руку и прижалась к нему, и он ощутил тепло ее мягкого тела. В тишине лишь звонко падали срывающиеся с потолка капли. Он провел ее через Змеиный туннель под каменными канделябрами. Мимо просвечивающих каменных занавесей — в Коридор пустыни.

— Если ты оставишь меня здесь, я никогда не найду выхода, — сказала она.

— Зачем же мне тебя оставлять? Я твой проводник. В пустыне, если не знаешь дороги, без проводника не выжить.

И самум поднялся крутой стеной, и он стал тереть глаза, пытаясь не видеть у себя в голове тот день.

— А откуда ты знаешь дорогу? Наверное, часто здесь бываешь? — спросила она, и он вырвался из самума и вернулся в пещеру, и она была такая красивая, бледная, хрупкая, словно вытесанная из кварца, но печальная, потому что любовник променял ее на другую женщину. — Три километра в глубь земли, бесконечный лабиринт из мокрого камня. Как, должно быть, ужасно заблудиться здесь! Интересно, случалось ли такое с кем-нибудь? Когда выключат свет, здесь будет темно, хоть глаз коли, и холодно, как в погребе.

Он не видел даже собственной вытянутой руки, а потом все стало ярко-красным, и их так чистило песком, что казалось, на спине кожи не останется.

— Уилл! Господи… Уилл, помоги мне! — Крики Роджера становятся криками школьников в коридоре, и рев бури стихает.

Звенит капель… гулкие шаги по мокрому полу…

— Почему ты все время трешь глаза? — спросила она.

— Я мог бы сориентироваться даже ночью. Я хорошо вижу в темноте и часто приходил сюда еще ребенком. Буду твоим проводником. — Он был мягок с ней, вежлив и добр, потому что понимал — утрата ее тяжела, бремя непосильно. — Посмотри, камень как будто светится изнутри. Камни плоские и твердые, как мышцы и сухожилия, а кристаллы словно желтоватые кости. А за этим узким коридором — Миланский купол, серый, сырой, холодный, как ткани и сосуды старого тела.

— У меня в туфлях хлюпает и брюки намокли. Из-за тебя одежду испортила.

Ее жалобы раздражали его. Он показал ей пруд, на дне которого поблескивали позеленевшие монетки, и она тут же бросила свою, и та звякнула о камень и опустилась на дно.

— Загадывай хоть все свои желания, они все равно не сбудутся, — сказал он, — а если сбудутся, тебе же хуже.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась она. — Какой ужас! Что может быть плохого, если мое желание сбудется? И ты ведь не знаешь, какое оно. Может, я хочу заниматься с тобой любовью? Или ты плохой любовник?

Он не ответил, но разозлился, потому что если бы они занялись любовью, она увидела бы его босые ноги. Последний раз он занимался любовью в Ираке с девочкой лет двенадцати, которая кричала, визжала, плакала и била его в грудь кулачками. Потом она перестала бить и кричать и уснула, и он ничего не почувствовал, потому что впереди у нее не было ничего, только бесконечное уничтожение ее страны и бесконечные смерти. Лицо ее бледнеет и уходит из памяти под непрекращающуюся капель. Он держит в руке пистолет, и Роджер кричит, потому что боль невыносима.