След - читать онлайн книгу. Автор: Патрисия Корнуэлл cтр.№ 41

А больще всех мусорит доктор Маркус. И откуда он только такой выискался? Айзе уже завалил его докладными, обращая внимание на необходимость применять для снятия трасологических улик липкую пленку и ни в коем случае не ватные тампоны, потому что последние оставляют миллионы легчайших волоконец, которые невероятно трудно отделить от самих улик.

В докладной записке, отправленной главному судебно-медицинскому эксперту несколько месяцев назад, он сравнивал борьбу с хлопчатобумажными волокнами со сбором черных перчинок в картофельном пюре или белых волосков ангорской кошки с черных брюк. Легче выловить сливки из чашки с кофе, писал он и приводил еще много других неуклюжих аналогий и преувеличений.

– На прошлой неделе я отправил ему два рулона липкой ленты, – жалуется мистер Айзе. – И пакет стикеров с напоминанием, что клейкая лента идеально подходит для сбора волосков и волокон, потому что они не рвутся и не ломаются и нам не приходится потом выбирать вату. Я уж не говорю о том, что эти фибры искажают дифракцию рентгеновских лучей и могут повлиять на результаты других тестов. Мы же здесь не дурака валяем и не ради собственного удовольствия весь этот мусор подбираем.

Кит откручивает пробку на бутылке с пермаунтом.

– Ты так ему и написал? Насчет перчинок в пюре?

В минуту страсти Айзе говорит и пишет, что думает. При этом он не всегда сознает – а если и сознает, то скорее всего не обращает внимания, что мысли, возникающие в его голове, слетают с губ и становятся общим достоянием.

– Я к тому, – продолжает он, – что когда доктор Маркус или кто-то там еще брал мазок из полости рта той малышки, он пользовался ватным тампоном. Но с языком такое делать не обязательно. Он ведь все равно его отрезал, так? Отрезал и положил на разделочную доску. А раз так, то мог ясно видеть, есть на нем что-то или нет, и если есть, то мог легко собрать все липучкой. Просто, верно? Так нет же, нужно было влезть с ватным тампоном, а мне теперь приходится тратить время на то, чтобы выбирать ватные волокна.

Когда человек, в особенности ребенок, доходит до стадии разделочной доски, он перестает быть человеком и становится безымянным. Такова жизнь, и исключений здесь не бывает. Никто не говорит: мол, я просунул руку в горло Джилли Полссон, развернул скальпелем ткани и вырезал у девочки язык. Никто не скажет, что воткнул иглу в левый глаз малыша Тимми, чтобы взять стекловидную жидкость для токсикологического теста. Никто не помянет, что распилил череп миссис Джонс, вынул мозг и обнаружил лопнувшую аневризму. И никто не признается, что потребовались усилия двух врачей, чтобы перерезать мастоидные мышцы у мистера Форда, потому что он уже окоченел и рот у него никак не открывался.

Сейчас как раз один из моментов, когда осознание всего этого омрачает мысли Джуниуса Айзе, как тень Темной Птицы. Так он сам это называет. Почему и как – в детали он вдаваться не любит, потому что когда жизнь человеческая раскладывается на кусочки и в конце концов заканчивается на стеклянной пластинке, то тут уж лучше молчать и крутить головой, отыскивая взглядом Темную Птицу, – ее жуткой тени вполне достаточно.

– Думаю, доктор Маркус слишком занятая и важная персона, чтобы самому проводить вскрытие, – говорит Кит. – Вообще-то я и сама за все время видела его не часто. Пять-шесть раз, не больше.

– Не важно. Он здесь главный, и от него все зависит. Он разрешил пользоваться ватными тампонами, он подписывает заказы на них или что-то еще, столь же дешевое и непрактичное. С моей точки зрения, это он во всем виноват.

– Ну, девочку вскрывал уж точно не он. Думаю, и тракториста, того, что попал под колеса возле нашего старого здания, тоже. Он предпочитает распоряжаться да раздавать всем указания.

– Как тебе моя вилка? Сделать еще? – спрашивает Джуниус, проворно управляясь вольфрамовой иглой. В период обострения обсессивно-компульсивного синдрома он изготавливает не одну, а несколько вольфрамовых иголок, которые потом загадочным образом обнаруживаются на столах его коллег.

– Лишних никогда не бывает, – с некоторым сомнением отвечает Кит, но в воображении Джуниуса ее сдержанность объясняется нежеланием доставлять ему неудобство. – Знаешь, я не собираюсь возиться с одними и теми же волосками. – Она завинчивает пробку в бутылке.

– Сколько их у тебя? Я имею в виду от Больной Девочки?

– Три. Мне еще повезло, что для теста на ДНК достаточно волос. Не знаю, с чего это все так зашевелились. Еще на прошлой неделе никого ничто не интересовало. Вообще-то в последние дни все какие-то странные. Собрали все белье. Наверно, ищут что-то такое, что не нашли в первый раз. Я спросила у Джесси, что происходит, так она чуть голову мне не откусила. Здесь явно что-то не то. Мы ведь знаем, что белье валяется у них целую неделю, если не больше. Как думаешь, откуда у меня эти волоски? То-то и оно. Не знаю, что и думать. Может, это из-за праздников? Надо бы пройтись по магазинам, а я только сейчас и вспомнила.

Кит опускает пинцет в прозрачный пластиковый пакет и осторожно выуживает еще один волосок, длинный, дюймов пять-шесть, черный и вьющийся. Она кладет его на предметное стекло, добавляет капельку ксилола и накрывает стеклянной пластинкой. Волос взят с постельного белья той самой девочки, во рту которой были обнаружены частицы краски и странные буро-серые пылинки.

– Да, доктор Маркус – это не доктор Скарпетта, – говорит Кит.

– Ты только сейчас это поняла? Быстро, и пяти лет не прошло. Раньше, надо полагать, думала, что доктор Скарпетта загримировалась, сменила внешность и превратилась в того серого грызуна, что забился в угловой кабинет, а теперь вдруг сделала открытие – эй, да ведь это совсем разные люди. Мало того, ты еще ухитрилась вычислить это без анализа ДНК. Какая ж ты умная! Тебе бы собственное шоу на телевидении вести.

– Сумасшедший, – смеется Кит, отклоняясь от микроскопа, чтобы в порыве веселья не смахнуть вещественное доказательство.

– Слишком долго нюхаешь ксилол, вот в чем дело, я вот себе рак заработал. Рак личности.

– Ох! – шумно вздыхает Кит, переводя дыхание. – Я к тому, что если бы делом занималась доктор Скарпетта, возиться с ватными волосками тебе бы точно не пришлось. Кстати, знаешь, она здесь. Пригласили специально из-за этого случая с девочкой Полссонов. Оттого и суета.

– Скарпетта здесь? – недоверчиво спрашивает Айзе. – Шутишь?

– Не убегал бы первым, не чурался бы коллег, может, и не узнавал бы обо всем последним.

– Йо-хо-хо и бутылка рома! Кому ты это говоришь, крошка. – Айзе действительно редко задерживается в лаборатории после пяти пополудни, но правда и то, что на работу он является первым, редко позднее четверти седьмого. – Я бы на их месте обратился к доктору Большая Шишка в самую последнюю очередь.

– Должно быть, ты ее не знаешь. Те, кто с ней работал, так ее не называют. – Кит кладет предметное стекло на столик микроскопа. – А вот я пригласила бы ее без раздумий и не тянула бы две недели. Волос крашеный, как и два других. Пигментных зерен не видно. Но что-то есть. Похоже, средство от завивки. Спорим, им понадобилась митохондриальная ДНК. И три драгоценные волоска отправляются вдруг в лабораторию всемогущего Боле. Странно, странно. Ладно, поживем – увидим. Может быть, доктор Скарпетта определила, что бедняжку все-таки убили. Может быть, все дело в этом.