Жестокое и странное - читать онлайн книгу. Автор: Патрисия Корнуэлл cтр.№ 67

– Иначе говоря, раскрываться вы не желаете, – резюмировал он.

Когда государственного служащего обвиняют в злоупотреблении положением или в каком-либо другом проявлении неэтичного поведения, существуют лишь два способа защиты – полное саморазоблачение или отставка. Последнее зияло передо мной бездонной пропастью. И губернатор явно стремился вынудить меня шагнуть вниз.

– Вы – врач-патологоанатом государственного масштаба и главный судмедэксперт этого штата, – продолжал он. – Вы сделали блестящую карьеру и имеете отличную репутацию в нашем правовом обществе. Однако в данном конкретном случае вы действуете вопреки здравому смыслу. Вы ведете себя неосмотрительно вызывающе, и это может быть расценено как недостойное поведение.

– Я достаточно осмотрительна, губернатор, и, повторяю, не совершала ничего предосудительного. Это подтвердят факты, но я не буду ничего обсуждать до тех пор, пока не поговорю с адвокатом. И на все вопросы я буду отвечать только после беседы с ним и только судье без присяжных.

– Закрытое разбирательство? – Его глаза сузились.

– Определенные детали моей личной жизни могут отразиться на близких мне людях.

– На ком же? На муже, детях, любовнике? Насколько мне известно, у вас их нет, вы живете одна и, так сказать, вся в работе. Кого же вы можете пытаться защитить?

– Вы начинаете оказывать на меня давление, губернатор Норринг.

– Вовсе нет, мэм. Я лишь пытаюсь найти подтверждение вашим словам. Вы заявляете, что хотите оградить других, а я интересуюсь, кто же могут быть эти другие. Конечно же, не пациенты. Ведь ваши пациенты – покойники.

– У меня нет ощущения, что у вас ко всему этому непредвзятое и беспристрастное отношение, – сказала я, отдавая себе отчет в том, что мои слова прозвучали довольно сухо. – Что касается этой встречи, то здесь с самого начала все было нечестно. Мне сообщают о ней за двадцать минут, и я даже не в курсе, о чем будет идти речь...

– Неужели, доктор? – прервал он меня. – Мне казалось, вы должны были догадаться, о чем.

– Так же как я могла бы догадаться о том, что известие о ней будет обнародовано.

– Насколько я понимаю, пресса сама явилась сюда. – Выражение его лица оставалось неизменным.

– Я бы хотела знать, как так получилось, – с негодованием в голосе воскликнула я.

– Если вы намекаете на то, что мой кабинет известил прессу о нашей с вами встрече, то заявляю вам, что мы этого не делали.

Я промолчала.

– Доктор, я не уверен, понимаете ли вы, что, поскольку мы с вами являемся государственными служащими, нам надлежит руководствоваться несколько иными правилами. В определенном смысле мы с вами лишены права иметь личную жизнь. Или лучше сказать так. Если какие-то аспекты нашей морали или деятельности вызывают сомнение, то общественность иногда имеет право знать самое, казалось бы, личное в нашей жизни. Что бы я ни собирался сделать, пусть даже просто выписать чек, я должен спросить себя, есть ли у меня на это право.

Я обратила внимание на то, что во время разговора его руки практически бездействовали, а в фасоне его костюма и галстука была некая экстравагантность. По мере того как продолжалось его внушение, я все отчетливей понимала, что ничего из того, что я могла бы сказать или сделать, в конечном итоге меня не спасет. Хоть я и была назначена на эту должность инспектором по здравоохранению, без одобрения губернатора мне эту работу либо не предложили бы, либо я на ней особо бы не задержалась. Скорейший способ расстаться с должностью – это поставить его в несколько неловкое положение или привести в замешательство, чего я ужа добилась. Он вполне мог вынудить меня подать в отставку. Я же со своей стороны могла выторговать для себя еще немного времени, угрожая усугубить его и так неловкое положение.

– Не хотите ли подсказать мне, доктор, что бы вы делали на моем месте?

За окном шел мокрый снег с дождем, а на фоне мрачного оловянного неба виднелись бледные силуэты зданий деловой части города. Глядя на Норринга, после некоторого молчания я сказала:

– Мне кажется, губернатор Норринг, и мне хочется так думать, что я не стала бы вызывать к себе главного судмедэксперта для того, чтобы оскорбить ее лично, унизить в профессиональном плане, а после потребовать, чтобы она отказалась от прав, гарантированных каждому человеку конституцией.

Еще мне хочется думать, что я считала бы этого человека невиновным до тех пор, пока не была бы доказана его вина, и я не стала бы компрометировать порядочность этого человека и данную им клятву Гиппократа, требуя обнародовать секретные документы, что поставит под удар его самого и, возможно, многих других. Мне хочется думать, губернатор Норринг, что я не стала бы навязывать человеку, честно служившему государству, отставку в качестве единственного выхода из положения.

Обдумывая то, что я сказала, губернатор машинально вертел в руках серебряную ручку. Причину моего ухода в отставку после беседы с ним все ожидающие за дверью журналисты будут видеть в том, что я отказала Норрингу в просьбе сделать нечто такое, что сочла неэтичным.

– Я не заинтересован в вашей отставке в данный момент, – холодно произнес он. – Точнее сказать, я бы ее сейчас не принял. Я справедливый человек, доктор Скарпетта, и, надеюсь, далеко не глупый. И логика подсказывает мне, что аутопсию жертв убийств не может производить человек, сам каким-то образом в них вовлеченный или являющийся соучастником. Поэтому я считаю, что резоннее всего будет освободить вас от занимаемой должности до выяснения всех обстоятельств этого дела. – Он потянулся к телефону. – Джон, главный судмедэксперт уходит, проводите, пожалуйста.

Почти в тот же момент с улыбкой на лице появился пресс-секретарь.

Не успела я появиться из офиса губернатора, как была атакована со всех сторон. Перед глазами сверкали фотовспышки, и, казалось, будто все что-то кричали. Главной темой новостей остатка дня и следующего утра было то, что губернатор освободил меня от выполнения служебных обязанностей до восстановления моего доброго имени. В одной из редакционных статей говорилось, что Норринг показал себя джентльменом, а я, если была бы настоящей леди, подала бы в отставку.

Пятницу я провела, сидя возле камина за нудным и бездарным занятием – делала для себя пометки, пытаясь документировать каждый свой шаг за последние несколько недель. К несчастью, когда, по мнению полиции, был похищен Эдди Хит, я возвращалась в своей машине из офиса домой. Когда убили Сьюзан, я была дома одна, потому что Марино увозил Люси пострелять. И когда ранним утром произошло убийство Фрэнка Донахью, я тоже была в одиночестве. У меня не было свидетелей, могущих показать, что все названные мною факты соответствуют действительности.

Найти правдоподобные мотивы в сочетании с образом действия будет значительно сложнее. Для женщины весьма нехарактерно так расправляться со своими жертвами, и тем более трудно было бы придумать мотивы для убийства Эдди Хита, если я, конечно, не оказалась бы тайной сексуальной садисткой.