Домино - читать онлайн книгу. Автор: Росс Кинг cтр.№ 69

— Шесть гиней за рейс! — воскликнул лорд У***, созерцая волны, которые выглядели все более угрожающими. — Что ж, неплохая ставка за наши жизни. Совсем неплохая. Я ее увеличиваю! — добавил он, сунув в ладонь удивленного боцмана еще две золотые монеты. Хрипло расхохотавшись, он поднялся по сходням. Каблуки его громко стучали, а в кармане посверкивала серебряная фляжка.

Путешественники заняли небольшую каюту, где пахло дегтем и сырым деревом. Над крошечным иллюминатором вздувались и хлопали паруса. Выйдя в море, судно то взмывало на волне, то ныряло вниз наподобие их кареты в предгорьях Пьемонта. На деле даже куда сильней. Тристано швырнуло на скрипучие половицы, при этом хрустнули его карманные часы. Чемоданы катались от одной стены к другой, всякий раз ударяясь о них с жутким грохотом. Застежка лопнула, и вскоре каюта была усеяна предметами его гардероба, включая и турецкий костюм Маддалены, упакованный в вечер празднества. Кашель и лихорадка у Тристано заметно усилились, и к этим симптомам очень скоро добавилась в высшей степени изматывающая морская болезнь. Тристано мучительно рвало в иллюминатор, через который в каюту в изобилии проникали соленые струи: так с балконов опоражнивают полные ведра. Содержимое выпитой им бутылки с успокоительной смесью почти тотчас перекочевало в морское пространство. Попутно волны стащили с его головы парик, купленный на Pont аи Change, и унесли его к неведомой судьбе посреди сырости и холода.

Лорда У***, бросившего якорь на скамье и поминутно потягивавшего из фляжки, не брали, казалось, никакие страхи и недомогания, а посему его очень забавляли муки спутника.

— Нечего трястись, приятель! — обратился он к Тристано, прервав песенку, которую мурлыкал себе под нос — Еще немного — и мы на суше. Чуточку скакнуть — и вся недолга. Да вон и она, Англия — взгляните-ка!

Через иллюминатор, в котором виднелась только вода, а еще через секунду — только небо, Тристано мельком различил причудливый очерк Англии: серовато-белый зверь, вздымавшийся из пенистой пучины, с головой в пятнах дождя и тумана, с латаной зеленой шкурой, безжалостно чистимой свирепым ветром. Но маленькое судно, приблизившись к этому громадному зверю и совершив несколько коротких подступов к его песчаным лапам, вынуждено было беспомощно ретироваться. Из кабин послышались жалобные стенания женщин: они напомнили похоронный плач вдов в трауре, примостившихся на ободках продолговатых могил за сельской церковью. Мужчины на борту выказали немногим большую доблесть. Юнги и кое-кто из команды в отчаянии горестно прощались с жизнью.

— Молитесь, все! Горе нам — увы, мы погибли, мы все погибли!

Тристано уже прибегнул к этому последнему спасительному средству, рухнув на колени и катаясь по лужам на половицах взад и вперед в обществе плюхавшихся в воде чемоданов. После того как он надломил еще один передний зуб и усеял пол посыпавшимися из кошелька монетами — су, ливрами, солями, франками, луидорами, яростная качка, наконец, стихла. Тристано ползком подобрался к иллюминатору. Зверь мощно навис над ними, голову его венчал замок, а в песчаных лапах он держал выдвинутые вперед пристани, гостиницу, голубые лихтеры, дюжину крохотных фигурок.

— С прибытием! — торжествующе прохрипел лорд У***. — Добро пожаловать в Англию!

Тристано вновь бросился на колени и залился слезами — сам толком не зная, плачет он над прошлым или над будущим, и что его распирает больше — страх или надежда. Все это время в руках он сжимал тонкую — и мокрую теперь — ткань костюма Маддалены…

Леди Боклер перестала позировать, целиком сосредоточившись на своем одеянии, которое она рассматривала с печалью не меньшей, чем у Тристано, и столь же необъяснимой.

— Ваш костюм, — начал было я. — Он…

— Да, — послышалось в ответ. — Это тот самый. Он принадлежал ей.

Я умолк. Забылись мое недавнее разочарование на маскараде в Воксхолле, недоумение над холстом; правда, катастрофа с трубкой все еще держалась в памяти. Но сейчас я пытался соединить в одно целое разрозненные кусочки рассказа леди Боклер. Поскольку в дальнейшие разъяснения она не пускалась, явно намереваясь ограничить этим сегодняшнюю порцию (час и в самом деле был очень поздний), я, деликатно прочистив горло, заметил:

— Но… но я не понимаю…

Леди Боклер, вскинув глаза, быстро переспросила:

— Что же вам непонятно?

— Очень многое, миледи. Дама в борделе, — сказал я, еще раз откашлявшись, — то есть дама с родинками. Умоляю вас, ответьте — кто это падшее существо? Готов поручиться, какая-нибудь жестокая изменница! — не без горячности заключил я. — Не сомневаюсь, что именно ее надо винить в несчастья Тристано…

Едва моя собеседница упомянула про родинки мне вспомнился экскурс на эту тему, содержащийся в «Совершенном Физиогномисте». Подобно Лудовико Сеттале, автору трактата «De naevis» [110] (1628) мой отец резко осуждал легкомысленную позицию своих предшественников, не принимавших во внимание важность родинок, в которых он, наряду с Лудовико, неизменно усматривал ценнейший источник для искусства предсказателя. Лудовико и мой отец были непреклонны, отстаивая данное убеждение, поскольку верили, будто мы пренебрегаем этими знаками себе на погибель.

— Несчастья… — рассеянно повторила леди Боклер, словно пропустив часть моей тирады миме ушей. — Без этих несчастий, — продолжила она после короткой паузы, как если бы разговаривала сама с собой, — он бы никогда не попал в Англию, а тогда нам с вами не довелось бы сегодня беседовать. — Должно быть, я выглядел ошеломленным — и в самом деле меня охватило смятение, ибо леди Боклер добавила: — То есть, если бы Тристано не оказался в Англии, я не сидела бы здесь нынешним вечером. Короче, я бы и среди живых-то не числилась.

Озадаченный этим странным признанием, я охотно послушал бы дальнейшие разъяснения, но, по-видимому, леди Боклер не собиралась в них вдаваться. Неужели, гадал я, Тристано — этот сушеный заморский фрукт — каким-то образом спас и сохранил жизнь отважной леди, которая сейчас мне позировала? Это казалось невозможным.

— Вероятно, эта дама с родинками, — прервал я наше обоюдное молчание, — состояла на службе у графа?

— Нет-нет. — Она покачала головой, словно стряхивая, наконец, с себя задумчивость. — Эта падшая особа, как вы ее назвали, с графом не имела ничего общего. До последнего своего дня — который, позвольте доложить, наступил еще очень нескоро — граф, в чем я твердо уверена, даже не подозревал о ее существовании, разве что слышал (не исключено) шорох платья, донесшийся из коридора. Кто она такая — совершенно несущественно: она могла оказаться кем угодно, ибо, как я уже описала, город земных наслаждений кишел тогда представительницами ее metier [111] . Более того, — в голосе ее прозвучало лукавство, хотя внешний вид сохранял прежнюю любезность, — полагаю, вы слишком придирчиво смотрите на ее призвание, мистер Котли, равно как и на ее поведение; она не более чем невинная овечка, вовлеченная в интригу на одну короткую ночь ради горсти серебряных цехинов, вот и все. Решительно никакой хитрости не таилось за тем простым совпадением, что в свой последний день в Венеции Тристано столкнулся с ней в том вполне приличном заведении, где она занималась своим ремеслом.