Дьявольский рай. Почти невинна - читать онлайн книгу. Автор: Ада Самарка cтр.№ 42

– Учти, Сашка, я уже кое-чего рассказала о тебе.

Альхен притянул меня к себе и радостно поцеловал в лоб:

– Молодчинка!

– А ты почему не кончил?

– Тебя берегу.

– А мог бы и…

– Как это?

– Давай-ка я прилюдно приударю за ней, да так, что все настолько переполошатся, что начисто забудут про тебя и, с божьей помощью, у тебя появится больше свободы.

Я аж взвизгнула от радости.

– Я буду производить с ней некоторые… э-э… не совсем этические манипуляции. А твоя задача побольше льстить ей, осыпать комплиментами.

– Как это?

– Говори ей, что она сексуальна, что у нее красивое тело, красивая грудь. Это будет здоровый шок! Очень полезный, между прочим. Скажи ей, что она – как алмаз, нуждающийся в обработке…

– Да уж, обрабатывать ты умеешь… а как я ей объясню свой восторг? Нашей близостью, а? Может, ей еще рассказать про наши сегодняшние упражнения?

– Хм. Обязательно. Только чуть позже. Вот увидишь!

Я сказала, что он сумасшедший.

– Нам нужно с тобой почаще видеться.

– Тогда приезжай ко мне в Киев.

– Ну… я там был в 1987 году. К одной подруге в гости ездил и больше туда не хочу.

– Тогда ничем помочь тебе не могу.

– Это был красивый секс…

– Да?

– Ну, а какой секс может быть с такой девушкой, как ты? Красивый – это не то слово… спасибо тебе, что ты есть на свете… – Он поднес мою руку к своим губам, развернул ладошкой кверху и поцеловал между большим и указательным пальцами.

* * *

Они вернулись через тридцать минут после моего прихода. Никто ничего не заметил, хотя я так и не смогла довести себя до привычного приземленного состояния, и, сославшись на естественное женское недомогание, легла в постель около шести. На пляж мы не пошли – небо было безнадежно затянуто облаками и, к тому же, после Ялты все жутко устали. Ах, как липко отличалась их усталость от моей!

Abend Я попыталась припомнить, когда же у меня еще было такое особенное настроение. Воспоминания заплетались, змеились, все были достаточно яркими, чтобы обратить на них внимание. Но одно, особенно дорогое, ворвалось на первый план, и, в конце концов, тщательно осмотрев его, я пришла к внезапному, поистине удивительному выводу, что СЕГОДНЯ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ ИЮНЯ (а двадцать восьмого накрылось наше свидание на Капитанском Мостике два года назад). Разница в 24 часа практически ничего не значит. И эта ночь – ночь моего второго рождения. Именно два года назад на раскаленном бетоне родилось рыжее порочное существо по имени Адора. Нет, 24 часа – это ничто в могущественной руке судьбы!

Я проснулась от оглушительного (как оргазм) раската грома, и глаза тут же ослепила очередная кривая стрелка молнии. По подоконнику барабанил дождь, и в комнате была прохладная темнота. Сон меня уже не удерживал, и я села на своем диване, вознося руки, и мысли, и чувства, и все свои привязанности в бессловесной и прекрасной молитве всему тому, что только имело какое-то отношение к моему появлению на свет. Это счастье бытия, я упиваюсь своей жизнью, я люблю сейчас не себя, а именно саму жизнь, такую цветущую, такую щедрую, такую сладостно-неповторимую. Она была у меня одна, но зато она моя, и это просто долг каждого существа брать от нее по максимуму. И еще я люблю, пламенно, неудержимо, почти до слез – эту священную землю, мою Имраю, это небо, играющее сейчас триумфальную оду в мою честь.

Утром была жуткая погода, а на платочке, предусмотрительно вложенном в трусики на ночь, – алая капелька. Плач бедного естества по потерянной девственности (странно, но крови вчера не было вообще).

Мне не хотелось есть, и завтрак вместе с папашиным расположением отправился в холодильник, а мы – на пляж.

Солнца не было, как и сговорчивости сахарного волшебства, по-прежнему гложущего меня со всем своим меланхолическим коварством, на какое только способен поселившийся во мне призрак новых воспоминаний. Я была идеальным образцом смирения и пассивности, и, если бы не некоторая отрешенность, с какой я беспрекословно подчинялась всем приказам руководящих Старших, то наверняка побила бы все рекорды по благовоспитанности и послушанию. Но было так очевидно: мною руководили вовсе не внезапно воспрявшие добродетель и абсурдное желание «исправиться» – за сонным белым личиком крылся мозг, где правил жутковатый эбеновый силуэт, все еще хранящий солнечный нимб на своей безволосой голове.

Возникали различные предложения по улучшению нашей жизни в последождевой Имрае. Все было мокрым и будто девственно чистым, и ни одна хрустальная капля, невинно блестящая на листке какой-нибудь магнолии или на кедровой колючке, не могла выдать даже намека на мысль о бушующем пороке, охватившем всю стихию еще вчера вечером. Внезапно я сказала вслух: «А ведь это все для меня устроили!»

Отец покрутил пальцем у виска, и отшлифованная за многие годы естественность этого жеста несколько поубавила пыл моего мечтательного состояния.

Все-таки я решила вспомнить все с этой чистой, волшебной детальностью, какая возможна лишь в первые дни после случившегося. Как же это было, а?

Песни лютен и свирелей перекрыли голоса Старших. Я болталась в конце нашей чинной семейной процессии, заткнувшись плеером и надвинув на лоб бейсболку.

Было решено пойти пешком в Алупку. Но, оказавшись посреди пустых мокрых пляжей, мы неожиданно увидели солнце, и через минуту все облака, застилавшие утреннее небо, исчезли, являя нам глубокую, свежую лазурь.

А еще спустя магическое мгновение, всего в пяти метрах от нас, опираясь о влажные перила, стоял сам Гепард, призывно-загадочно глядящий скорее на меня, чем на море.

Разместился на лавочке у лифта. Я совершала акробатические трюки на веревке, подвешенной на одной из балок любимого пирса. Папаша уютно прикорнул на матрасе, а остальная часть семейства на меня не сильно и смотрела, вероятно наевшись моего небывалого смирения. А я, пользуясь досягаемостью лишь визуальной, решила перевести ее на более телесный уровень.

Пока все кемарили на гальке, мы, разделенные парой ступенек, мило поболтали.

– Мне кажется, что все можно будет провернуть без особого риска. Я подумаю обязательно над всеми нюансами, – с замечательной улыбкой произнес мой ласковый Гепард относительно предложения о капитанскомостиковой СеленаМамбе. Оказалось, что он вообще готов на что угодно ради меня.

М-да. Во всяком случае, хорошего настроения ему было не занимать.

– А ты любишь детей? – спросил он, прислонившись к белой колонне тента.

– Отчасти даже так, как и ты…

– Ну, тогда тебе вообще цены нет.