Последняя республика - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Суворов cтр.№ 3

Так что любим того, кого прикажут, и сила нашей любви задается централизованно — властная рука в любой момент может силу народной любви убавить или добавить.

Не знаю, как народ любил Жукова, но на следующий после парада год Сталин загнал народного любимца командовать провинциальным округом в Одессу, а потом еще дальше — на Урал, и держал там товарищ Сталин товарища Жукова без намерения выпускать. И пока была у Сталина власть, Жуков сидел в уральской ссылке, как сверчок за печкой. И народ не восстал. Причиной опалы Жукова было как раз нежелание Сталина делиться славой с ближайшими своими помощниками по войне. И оказался в застенке командующий ВВС Главный маршал авиации А.А.Новиков. Попал под неправедный «суд чести», был разжалован и понижен в должности Нарком ВМФ адмирал флота Н.Г.Кузнецов, полетели со своих постов командующий артиллерией Красной Армии Главный маршал артиллерии Н.Н.Воронов и еще многие-многие. Не только погоны с плеч генеральских летели, но и головы… После войны пошли под топор С.А.Худяков, Г.И.Кулик, В.Н.Гордов, Ф.Т.Рыбальченко и другие.

Самого Жукова сняли с формулировкой: «…утеряв всякую скромность… приписывал себе разработку и проведение всех основных операций, включая и те операции, к которым он не имел никакого отношения». Сам Сталин это и подписал (приказ Министра Вооруженных Сил Союза ССР N 009 от 9 июня 1946 г. ВИЖ. 1993. N 5. С. 27).

И этим дело вовсе не завершилось. Товарищ Сталин метил дальше. Вот рассказ генерал-лейтенанта К.С.Телегина, который прошел с Жуковым почти всю войну: «Я был арестован без предъявления ордера и доставлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ. Здесь с меня содрали мою одежду, часы и пр., одели в рваное, вонючее солдатское обмундирование, вырвали золотые коронки вместе с зубами… Оскорбляли и издевались, следователи и руководство МГБ требовали от меня показаний о „заговоре“, якобы возглавлявшемся Жуковым Г.К., Серовым И.А. и мною, дав понять, что они тоже арестованы… у меня были вырваны куски мяса (свидетельства этому у меня на теле)… меня били головой о стену… сидеть я не мог, в течение полугода я мог только стоять на коленях у стены, прислонившись к ней головой… Я даже забыл, что у меня есть семья, забыл имена детей и жены…» И т.д.

Эти показания недавно увидели свет и неоднократно публиковались, например в «Огоньке». Кстати, это не воспоминания, а показания прокурору после смерти Сталина и освобождения из тюрьмы. Это документ. Но речь не о Телегине и других генералах, а о Жукове, который к такому обращению был весьма близок. Просто Жукова спасла солидарность других маршалов, которые были научены опытом предшественников и понимали: сегодня Телегин, завтра Жуков, а после?..

Так что вариант с «первородной жизненной силой» даже в лефортовские ворота не лезет.

И насчет любви народной — не очень складно. Фронтовики иного мнения о Жукове. Я не тех фронтовиков в виду имею, которые по заградотрядам ордена получали, а тех калек, которые после войны жизнь коротали на острове Валаам. Их, безруких-безногих, содержали в отдалении, дабы своим видом мерзким столичных вокзалов не поганили. Так вот, те фронтовики о Жукове имели свое понятие: появился Жуков, значит — наступление, и останется живым только тот, кому оторвет руки-ноги.

А остальные лягут.

Но даже если бы народ и впрямь любил Жукова самозабвенно, то Сталин должен был не свое место ему уступать, а позаботиться о том, чтобы в последние дни Берлинского сражения Жуков пал героической смертью, придавленный стеной падающего дома, или бы «застрелился», как Орджоникидзе. От переутомления. Или просто мог Жуков пропасть, как пропал любимец народа Николай Иванович Ежов после того, как завершил свою миссию. И никто вопроса не задал: а где Ежов? Где он, наш любимец всенародный? Нет его, и все тут. Никто и не хватился.

Вспомним: Сталин был ревнив. С теми, кто был популярен, случались всякие неприятности: одни попадали под автомобиль, другие — под падающий с крыши кирпич, третьи невзначай проваливались прямо в лубянский подвал.

Странное это объяснение — про всенародную любовь. Русский царь Петр Алексеевич разбил своего главного врага Карла XII под Полтавой и устроил смотр войскам, вроде парада. Можно ли вообразить Петра, говорящего: «Слушай, Алексашка Меншиков, так уж тебя любят, ну так любят, уж такая в тебе сила первородная играет, иди парад принимай вместо меня, покрасуйся, а я в сторонке постою».

Могло ли такое быть?

Не могло быть такого. НЕ МОГЛО.

И еще один довод против народной любви: сам Жуков всю жизнь прослужил в армии и этику армейскую нутром чувствовал — не может дежурный по роте рапортовать заместителю командира роты, если рядом сам ротный стоит. НЕ МОЖЕТ. И потому сам Жуков не претендовал на великую честь принимать Парад Победы. И потому сам Жуков Сталину в глаза сказал, что командовать парадом должен Сталин как Верховный Главнокомандующий — это не только его право, но и обязанность, уклоняться от выполнения которой Сталину нельзя. И весь народ ждал Сталина победителем. Не Жукова. Уж это точно.

5

А может, Сталин не любил славу и почет?

Как раз наоборот. Очень даже любил. И медали победные чеканились со сталинским профилем: не Жукова же на медалях штамповать?

Одним словом, оба «объяснения» ничего не объясняют. И потому мне пришлось искать третье. Вы можете со мной соглашаться, а можете и не соглашаться. Но я выскажу свое мнение.

Парад Победы был для Сталина парадом пирровой победы, т.е. победы, которая равна поражению. Мы уже привыкли праздновать так называемый «день победы», но давайте вспомним, что при Сталине такого праздника не было. 1 Мая — да. Это мы праздновали. 1 Мая — день смотра сил мирового пролетариата, день проверки готовности к Мировой революции. 1 Мая был днем праздничным, в этот день народ не работал, в этот день на Красной площади гремели военные парады и демонстранты радостными воплями оглашали площади и улицы. Точно как в гитлеровской Германии: Гитлер был социалистом, таким же, как Ленин и Сталин, праздновал 1 Мая, и народ германский при Гитлере валил на демонстрации с теми же красными знаменами, что и наш народ.

Пикантная деталь: самые торжественные праздники в Советском Союзе были 7 и 8 ноября, в гитлеровской Германии — 8 и 9 ноября. Основные фашистские праздники имели тот же корень, и их происхождение прямо связано с годовщиной нашей так называемой «великой октябрьской социалистической революции». Но об этом — потом.

А сейчас мы — о том, что никакого «дня победы» при Сталине установлено не было. Первая годовщина разгрома Германии — 9 мая 1946 года — обычный день, как все. И 9 мая 1947 года — обычный день. И все остальные юбилеи. Если выпадало на воскресенье, не работали в тот день, а не выпадало — вкалывали.

Нечего было праздновать.

Первый после Сталина Первомай 1953 года праздновали как принято, с грохотом танковых колонн и радостными воплями, а 9 мая — обычный день. Без танков, без грохота, без оркестров и демонстраций. Сталинским соратникам товарищам Молотову, Маленкову, Берия, Кагановичу, Булганину в голову не приходило что-то в этот день праздновать.