Ведьмак - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Сапковский cтр.№ 539

— Не ошибаешься. Что–нибудь особенное было в твоем сне о битве?

— Ничего. Кони, люди, оружие. Люди толкались и орали. Кто–то, вероятно, ненормальный, ревел: «Орлы! Орлы!»

— Что еще? Ты сказала, что снов был полный мешок.

— Не помню. — Кондвирамурса осеклась. Нимуэ улыбнулась.

— Ну, хорошо. — Адептка гордо вскинула голову, не давая Владычице Озера возможности позлословить. — Да, случается, что и я забываю. Идеальных людей не бывает. Повторяю: мои сны — видения, а не каталожные карточки.

— Знаю, — обрезала Нимуэ. — Я не проверяю твои сновидческие способности. Это не экзамен, а анализ легенды. Ее загадок и пробелов. Кстати, у нас получается вовсе недурственно, в первых же снах ты распознала девушку с портрета, двойника Цири, которую Вильгефорц пытался выдать за наследницу цинтрийского престола.

Они замолчали, потому что в кухню вошел Король–Рыбак. Поклонившись и буркнув что–то, он взял с буфета хлеб, горшок–двойчатку и полотняный сверток. Вышел, не забыв поклониться и снова что–то пробурчать.

— Он сильно хромает, — сказала Нимуэ, по возможности равнодушно. — Он был тяжело ранен. Кабан распорол ему на охоте ногу. Поэтому он почти все время проводит в лодке. В гребле и рыболовстве рана ему не мешает, на лодке он забывает о своей беде. Это очень порядочный и добрый человек. А мне…

Кондвирамурса тактично молчала.

— А мне необходим мужчина, — деловито пояснила миниатюрная чародейка.

«Мне тоже, — подумала адептка. — Черт побери, как только вернусь в Академию, первым делом дам… кому–нибудь себя совратить. Целибат, конечно, вещь хорошая, но не дольше одного семестра».

Нимуэ кашлянула.

— Если ты закончила с завтраком и мечтаниями, идем в библиотеку.

* * *

— Вернемся к твоему сну.

Нимуэ раскрыла папку, перебросила несколько акварелей, вынула одну. Кондвирамурса узнала сразу.

— Аудиенция в Лок Гриме?

— Разумеется. Двойника представляют императорскому двору. Эмгыр делает вид, будто позволил себя обойти, строит хорошую мину при плохой игре. Вот, взгляни, послы Северных Королевств, для которых разыгрывается этот спектакль. А вот здесь мы видим нильфгаардских герцогов, получивших афронт: император пренебрег их дочерьми, отверг предложения вступить в родство. Жаждущие мести, они перешептываются, наклонившись друг к другу, уже готовят заговор и убийство. Девочка–двойник стоит склонив голову, художник, чтобы подчеркнуть таинственность, даже надел на нее скрывающую лицо вуаль.

— И ничего больше, — продолжила после паузы чародейка, — мы о фальшивой Цири не знаем. Ни одна из версий легенды не сообщает, что сталось с ней впоследствии.

— Однако можно догадываться, — печально заметила Кондвирамурса, — что ее судьбе не позавидуешь. Когда Эмгыр получил оригинал — а мы знаем, что он его получил, — он освободился от фальсификата. Когда я снила этот сон, я не почувствовала трагедии, а ведь в принципе должна была бы что–то ощутить, если б… С другой стороны, то, что я вижу, не обязательно происходило в реальности. Как каждый человек, я вижу сонные миражи, мечты. И… страхи.

— Знаю.

* * *

Они беседовали до обеда, просматривая папки и фасцикулы [55] с гравюрами. У Короля–Рыбака, видимо, выдался удачный день, потому что на обед подали лосося на вертеле. На ужин тоже. Ночью Кондвирамурса спала скверно. Слишком плотно поела.

Сон не пришел. Она была угнетена, но Нимуэ ничуть не расстроилась. «У нас есть время, — сказала она. — У нас впереди еще много ночей».

* * *

В башне Inis Vitre было несколько ванных, можно сказать роскошных, светящихся мрамором и сверкающих латунью, обогреваемых гипокаустами, [56] помещенными где–то в подвалах. Кондвирамурса не стеснялась занимать ванны часами, но все равно то и дело сталкивалась с Нимуэ в бане, маленьком деревянном домике с выходящим на озеро помостом. Мокрые, окутанные паром с поливаемых водой раскаленных камней, они вдвоем усаживались на скамеечках, от души похлестывая друг дружку березовыми вениками, и соленый пот ел им глаза.

— Если я правильно поняла, — Кондвирамурса отерла лицо, — моя работа в Inis Vitre сводится к тому, чтобы прояснять все белые пятна легенды о ведьмаке и ведьмачке?

— Ты поняла правильно.

— Днем, когда мы рассматриваем картинки, и во время беседы я как бы подзаряжаюсь для сна, чтобы ночью увидеть истинную, никому не известную версию данного события?

На этот раз Нимуэ не сочла нужным подтверждать. Она просто несколько раз прошлась веничком, встала, плеснула на раскаленные камни воды. Бухнул пар, от жара на миг перехватило дыхание.

Нимуэ вылила на себя остатки воды из ушата. Кондвирамурса восхищалась ее фигурой. Несмотря на малый рост, чародейка была сложена на удивление пропорционально. Ее формам и здоровой коже могла бы позавидовать двадцатилетняя девушка. Кондвирамурсе было, кстати сказать, двадцать четыре. И она завидовала.

— Если я даже что–то выясню, — начала она, снова отирая вспотевшее лицо, — то где уверенность, что я вижу истину? То, что было на самом деле? Честное слово, не знаю…

— Об этом через минуту, — отрезала Нимуэ. — Пошли на воздух. Я уже достаточно здесь насиделась. Охладимся, потом поговорим.

Это тоже входило в ритуал. Они выбежали из бани, шлепая босыми ступнями по доскам помоста, и прыгнули в озеро, издавая при этом дикие вопли. Наплескавшись вдоволь, выбрались на помост принялись отжимать волосы.

Сидевший в лодке Король–Рыбак, встревоженный плеском и воплями, оглянулся, посмотрел на них, прикрыв глаза рукой, но тут же отвернулся и занялся рыбацкими аксессуарами. Кондвирамурсе такое поведение мужчины показалось унизительным и обидным. Ее мнение о Короле–Рыбаке значительно улучшилось, когда она заметила, что время, которое он не посвящал рыбной ловле, он отдавал чтению. Он ходил с книгой даже до ветру. А книга называлась — хо–хо! — не как–нибудь, а «Speculum aureum» [57] и была произведением серьезным и сложным. Так что, если в первые дни пребывания на Inis Vitre Кондвирамурса немножко удивлялась Нимуэ, то теперь перестала. Было ясно, что Король–Рыбак казался невежей и грубияном исключительно внешне. Скорее всего вел себя так из соображений безопасности. Мимикрия!

«Тем не менее, — подумала Кондвирамурса, — оскорбительным и необъяснимым афронтом следует считать то, что он отдает предпочтение удочкам и блеснам, когда на помосте разгуливают во всей красе две обнаженные мазели, чьи тела совершенством не уступают телам нимф и наяд, от которых — ё–моё! — глаз не оторвешь».