Апостол, или Памяти Савла - читать онлайн книгу. Автор: Павел Сутин cтр.№ 54

– А отчего они так прозываются?

– Один из их вожаков был родом из Галилеи. Некто Иоханаан. Потому так повелось.

– И что они говорят?

– А говорят проповедники вот что. Предлагают считать непреложным существование некоего богочеловека, который явился в Провинцию, чтобы изменить людей. Богочеловек тот знает истину. Знает, как надо жить, как умирать, как соседствовать с другими людьми. Богочеловек, по их словам, реален, он из плоти. То есть был реален, пока его не убили романцы. До того как романцы зверски убили этого великого и светлого человека, он показывал всевозможные чудеса в доказательство своего божественного происхождения. Излечивал больных, летал по воздуху, присутствовал во многих местах одновременно. Книгу богочеловек не отрицал, но говорил, что время Книги ушло, а пришло время другой правды.

– Какой же?

– Во время долгих странствий по Провинции богочеловек составил свод простых правил праведной жизни. Правил немного. Семь, а может десять… Вот, к примеру: он наставлял делать лишь то, что нравственно. А нравственно поступать только так, как человек хотел бы, чтобы поступали по отношению к нему. И вот что вовсе замечательно в богочеловеке: он-де появился в Провинции для того, чтобы страдать за все недостойные поступки людей. Ему суждено было своей смертью искупить все мерзости, совершенные до его появления. И его мученическая смерть… А по словам бродячих рабби умертвили его зверски, пытали, потом распяли. Это была смерть на деревянном, злейшему врагу не пожелаю такого. Так вот, его мученическая смерть, якобы, возвестила начало новой эпохи. А потом он ожил.

– Ожил? – недоверчиво спросил Севела. – Мертвый ожил? В прах ушел, в пыль ушел, а после ожил. Это все придумки, какие сочиняют иеваним. А как звали-то богочеловека?

– Думается, что персона особого значения не имеет, значение имеет лишь событие.

– Когда же это случилось? Это было в Ерошолойме? Его имя нетрудно узнать.

– На что мне его имя? – Нируц опустил веки. – Не имя важно – важно событие. Событие произошло… О событии сложен миф. А имя можно подставить любое – был бы миф.

Севела потер подбородок.

– Тум, это занятно. Но это не в компетенции отдела. И не в компетенции Службы. Это дело Синедриона.

– Близорукий дуралей! – рассерженно сказал Нируц. – Ты что же – не понимаешь, что миф уже создан?

– Позволь! – Севела тоже повысил голос. – Во-первых, я не вижу в этих речах канона! Я говорил тебе уже, что ты склонен видеть сообщества и каноны там, где их близко не было! Ты вовсе не доказал мне, что галилеяне провозглашают новый канон.

– Я не силен в теософии. У меня нет времени на то, чтобы выложить перед тобой: вот, недоверчивый капитан, тебе все составляющие канона, вот они, все. Мой опыт говорит мне, что это сообщество, а мое проклятое чутье говорит, что это новый канон, и ничто другое!

– Доверяя тебе, твоему чутью, я допускаю, что это канон. Но зачем тебе арестовывать рабби и тех, кто дает им приют?

Нируц поморщился, махнул рукой, словно некогда ему отвечать.

– Конспекты семинаров, что ты привозил мне, нужны были, чтобы сравнить два нравственных норматива, – торопливо сказал он. – Древний и тот, что излагают галилеяне. – Он облизнул губы. – Сотни лет тому назад из Левитического Кодекса могла прорасти подлинная юриспруденция. Но ничего подобного не случилось. Джбрим живут по сотням повелений и запретов, а в запутанных случаях слушают кохенов. А из проповедей галилеян юриспруденцию можно составить хоть завтра!

– Я согласен, – покорно сказал Севела. – Вот он я, перед тобой, гляжу тебе в рот и во всем согласен. Послушнее и доверчивее меня нет никого. Галилеяне провозглашают новый канон, канон этот доступен и хорош, положения его в любой миг можно облечь в форму юстиции. И где тут причина для страха? И где тут повод для арестов?

Нируц откинул голову и глубоко вздохнул.

– Тебе нечасто приходилось думать в последние месяцы, – сказал он. – Ты много разъезжал, резал зелотов, составлял донесения. Но думал ты мало. По-моему, ты мало думал даже тогда, когда писал монографию.

– Когда я в седле, думать некогда… С чего ты вспомнил мою монографию?

– Монография, – презрительно сказал Нируц. – Наукообразная болтовня. Романцы от нее в восторге, а Светоний считает тебя новым Фукидидом… Когда романцы видят офицера из уроженцев, умеющего связать два слова на лацийском, они приходят в неописуемый восторг. А твоя так называемая монография – одна непрерывная компиляция. Тебе хотелось найти сходство между культом Атона и Второзаконием. Разумеется, ты нашел сходство! Такие исследователи, как ты, умеют найти сходство между черной овцой и белой голубкой. Второзаконие ты знаешь, как любой иешивник. А культа Атона вовсе не знаешь, да его никто не знает. Те, с позволения сказать, документы, которыми ты пользовался, – подделки. Они писались через сотни лет после того, как был забыт культ Атона. Но ты ведь хотел произвести впечатление на Светония и Бурра? Так ты произвел впечатление, будь спокоен.

Севела слушал, насупясь. Да, когда в Александрии он от безделья затеял писать служебную монографию, то… Да, ему хотелось обратить на себя внимание Бурра! Дописывая монографию, он уже понимал, что никто ничего не знает о культе Атона.

Однажды, будучи секретарем синедрионального представительства, Севела встречался со старейшинами Александрийской общины. Один из них, рав Заххай, приметил на столе у любезного молодого секретаря лацийский перевод «Хроник царств Египетских».

– Адон секретарь любознателен в истории? – с удивлением спросил седобородый ростовщик Заххай.

– У меня много свободного времени, рав Заххай, – с улыбкой ответил Севела. – Дела Синедриона в Александрии оставляют мне время для чтения.

– Александрия это самое подходящее место для собирателя исторических трудов, – заметил рав Заххай. – Даже после того, как они сожгли Библиотеку.

Только джбрим умеют вложить столько высокомерия в коротенькое слово «они», подумал Севела. Ни Антоний, ни первый принсепс Кай Юлий Октавиан и предположить не могли, что через без малого сотню лет пожилой александрийский джбрим удостоит их память лишь этим равнодушно-брезгливым «они».

– У одного из наших здесь, в Александрии, есть богатая коллекция раритетов, – доверительно сказал ростовщик. – Вы знаете его, адон Малук, он передавал вам взнос общины. Это мар Гицба, антиквар. Вам стоит заглянуть в его контору. Он подыщет для вас подлинники ранних греческих переводов. Вы ведь читаете на иеваним?

– Да, я читаю и говорю на иеваним, – сказал Севела. – Благодарю вас, рав Заххай. Предупредите антиквара, чтобы он приготовил для меня тексты попроще.

Севела купил у мар Гицбы три текста на темном папирусе. То был пересказ короткого царствования Аменхотепа VI, что желал утвердить в Египетском царстве поклонение Атону. Новоизобретенный канон не прижился, да и самого Аменхотепа вскоре не стало. А канон Атона был предан проклятию и забвению. Севела увлекся текстами и написал монографию. Правда, вскоре слог документов, приобретенных у мар Гицбы, показался Севеле чересчур современным. Да и фактура папирусов при более внимательном рассмотрении оказалась не древней. Во времена Неволи не выделывали такого хорошего папируса.