Сердце Мириаля - читать онлайн книгу. Автор: Мэгги Фьюри cтр.№ 58

Часовые переглянулись — и дружно заулыбались.

— Так я, собственно говоря, никого и не видел, — заявил тот, что первым заступил дорогу Агелле. — А ты, Армод?

Второй гвардеец решительно помотал головой:

— Разве только людей, которые пришли по делу, Бреннек. Он ухмыльнулся еще шире и, уставясь куда-то в пустоту поверх головы Агеллы, жестом велел ей поторапливаться.

— Спасибо, мальчики, — сказала женщина-кузнец. — Я у вас в долгу — и уж будьте уверены, мешкать не стану. Как только ваши мечи будут готовы, вы их получите.

Дома ремесленников в Священных Пределах стояли по три фасадами друг к другу, так что у каждого дома было два общих садика — один с фасада, другой на задах. Между домами тянулись мощеные дорожки, сплетаясь в паутину, которая мало походила на прямые улицы города. Нужен был немалый опыт, чтобы быстро и без ошибки находить дорогу к нужному дому. Чужаки с непривычки могли здесь и заблудиться — впрочем, чужаки в Пределах появлялись редко.

В сумерках дорога к дому кузнеца казалась еще запутанней, чем при свете дня. Ведя родню по лабиринту мощеных дорожек, Агелла явственно ощущала смятение, исходившее от Виоры и ее мужа. Что до Фелиссы, она безразлично брела за ними, погруженная в свои мучительные переживания, и вряд ли даже сознавала, где и почему находится. Глядя на нее, Агелла хмурилась. После того, что пережила Фелисса, для нее было только естественно отгородиться от окружающего — замкнувшись в себе, она словно защищалась от перенесенных страданий. Это даже и к лучшему — если только бедняжка не пробудет в таком состоянии слишком долго. Рано или поздно такая замкнутость станет для нее опасна.

Хотя Фелисса явно совсем выбилась из сил, она волокла за собой увесистую холщовую суму, в которой при каждом шаге что-то брякало. Сколько ни пыталась Агелла отобрать у нее эту ношу, Фелисса лишь крепче держалась за суму и начинала хныкать.

— Оставь ее в покое, — шепнула наконец Виора. предостерегающе покачав головой. — Это мясницкий инструмент Ивара. Не знаю, откуда у нее берутся 'силы тащить этакую тяжесть, но она нипочем не хочет с ней расставаться. Я ведь тоже пыталась отнять у нее суму — и все без толку.

Агелла помрачнела еще сильнее:

— А где же Ивар?

Виора поджала губы, и лицо ее окаменело.

— Убит ?! — выдохнула Агелла. Сестра покачала головой.

— Потом! — шепнула она, выразительно покосившись на дочь. Пришлось Агелле отложить все расспросы до той минуты, когда она привела родню к себе домой.

В очаге уже лежала растопка, а дом блистал безукоризненной чистотой, хотя в этом не было ни малейшей заслуги самой Агеллы — ведь она целыми днями, а то и по ночам, не покладая рук трудилась в кузне, куда уж ей было еще наводить чистоту дома! Вместо этого Агелла, воспользовавшись обычаем «услуга за услугу», наняла младшую дочку псаря Сетулию, славную шестнадцатилетнюю девочку. Сетулия приходила ежедневно, прибиралась в доме и складывала в очаге растопку, чтобы можно было сразу разжечь огонь, когда уставшая и голодная Агелла вернется вечером из кузни.

Дом кузнеца был невелик и обставлен просто, хотя уютно. Небольшое крылечко вело в просторную комнату с большим очагом — кухню, которая одновременно служила гостиной. Перед очагом стояла деревянная скамья с высокой спинкой, выложенная нарядными подушками, а сбоку от очага, так, чтоб легко было дотянуться до корзины с углем, располагалось удобное кресло. С центральной балки низкого потолка свисала на крюке лампа, а выскобленный до блеска дощатый пол украшали разноцветные плетеные коврики. Вдоль стен тянулись полки с начищенной утварью, а к стене напротив очага был придвинут массивный стол с парой стульев. Несколько дверей вели из кухни в кладовую, спальню и крохотную, но изрядно захламленную комнатку для гостей.

Женщина-кузнец зажгла лампу. Огонь в очаге занялся мгновенно. Сетулия, славная девочка, заранее наполнила водой медный котел, висевший на краю очага, так что горячей воды скоро будет вдоволь. В такую дождливую и слякотную погоду Агелла постоянно оставляла на крюке с краю очага котелок с похлебкой. В похлебку так часто добавлялись все новые ингредиенты, что ее изначальный состав был прочно забыт. Женщина-кузнец передвинула крюк с котелком на середину очага, где пламя пожарче, а с краю, над углями, пристроила чайник.

Виора между тем устроила дочь на удобной скамье перед очагом. Прилечь Фелисса отказалась наотрез — так и сидела выпрямившись, готовая вскочить при малейшем признаке угрозы. Агелла посматривала на нее с жалостью. Вид у бедняжки был такой, словно она вот-вот обратится в бегство — правда, одной рукой она по-прежнему придерживала увесистую суму с инструментом Ивара, с которой так и не пожелала расстаться.

Улиас, уныло скрючившись в любимом кресле Агеллы, у самого огня, все время хрипло и сорвано пришептывал:

— Я не смог их остановить, не смог их остановить, не смог…

У Агеллы рука так и чесалась отвесить ему пару отрезвляющих пощечин. Хмурясь, она снова перевела взгляд на Фелиссу. Та целиком погрузилась в свои страдания, совершенно не замечая окружающего, — но вот в этом-то Агелла сомневалась. Мириаль милосердный, да ведь девочка сейчас нуждается в любви и поддержке своих родных, а не в таком вот бесхребетном, эгоистическом нытье! Нет, она не осуждает Улиаса за эти причитания. Нельзя винить человека в том, что он страдает, — но лучше бы он сейчас взял себя в руки и забыл о собственных горестях, чтобы не усугублять мучений дочери! Свою никчемность можно оплакать и потом, не прилюдно, в крайнем случае — с глазу на глаз с женой.

Слабак, осуждающе подумала Агелла. Я всегда подозревала, что Улиас — слабак и ничтожество. Но тут же она одернула себя: не смей так думать о нем! Он славный человек, а в свое время был и отменным мастером. Тогда его семья жила, не зная забот. Артрит, как видно, искалечил не только его руки, но и душу, и нельзя даже намеком показать Виоре, что я осуждаю Улиаса. Как она когда-то взвивалась, стоило мне сказать о нем хоть одно дурное слово! У нее всегда был крутой раздражительный нрав, хотя говорят, что более склонны к раздражительности рыжие, а рыжая как раз я. Помнится, она даже обвиняла меня в зависти — ведь я, мол, выбрала такое неженское ремесло, что ни один мужчина на меня не польстится. .

Погруженная в мрачные размышления, Агелла мимолетно усмехнулась, припомнив старшего конюха Фергиста — вдовца, с которым она частенько делила ложе; необременительная связь, приятная для обоих. Вот так-то, дорогая Виора, торжествующе подумала она — и спохватилась, со стыдом поняв, что отвлеклась. Проклятье, да она ничем не лучше Улиаса! Ей так больно думать о катастрофе, постигшей семью сестры, что она с радостью хватается за любую постороннюю мысль. А впрочем, она не одинока. Виора, ее муж и дочь, потрясенные, оцепеневшие, казалось, истратили остаток сил на то, чтобы добраться до безопасного места. Теперь, когда им ничто не угрожает, силы окончательно покинули их, а боль и ужас случившегося вернулись с новой силой. Проклятье, мысленно повторила Агелла, а я-то торчу рядом, точно парализованная, и даже не пытаюсь им помочь — а ведь они пришли ко мне за помощью. Что ж, пора действовать! Вот только чем поможешь людям, которые потеряли все? Женщина-кузнец горестно покачала головой. Я привыкла управляться с огнем и железом, подумала она. Как же мне управиться с этим! Агелла стремительно повернулась к сестре.