Синдром Коперника - читать онлайн книгу. Автор: Анри Лёвенбрюк cтр.№ 106

И тут все кончилось.

Боль была острой и сокрушительной. Словно прямой удар кинжала.

Я застыл на месте, устремив взгляд в потемневшее небо.

Пуля вошла мне в спину, между лопаток. Но не навылет.

Небо закрутилось в вихре падающих звезд, и я рухнул как подкошенный. Голова стукнулась о землю, но я уже ничего не чувствовал. Ни боли, ни времени. Даже звуки, шум окружающего мира, стихли вместе с последними ударами моего сердца. Жизнь покидала меня. Мое сердце, мою душу, мои желания.

И наконец, словно во сне, надо мной склонилось лицо ангела. Черного ангела. Баджи. Все в порядке, Виго, все кончилось. Но его слова померкли, и я увидел, как медленно, вращаясь вокруг себя, удаляется моя маленькая голубая планета.

Мой дух растаял в бесконечном пространстве.

Дневник, запись № 233: эсхатологический страх, переоценка.

В тот момент, когда моя голова ударилась о землю, думаю, я получил ответ и хотел бы передать его тебе, Аньес.

Думаю, тебе бы он понравился.

Помнишь? Мне казалось, что Homo sapiens вымирает? Я видел логику этого феномена, его очевидность. И говорил себе, что наш вид медленно, неотвратимо движется к своему концу. Что человек научился защищаться от мира, но ему не дано защититься от самого себя. Так он и вымрет, сверххищник для других и для себя самого. Что-то в этом роде.

Теперь я думаю, что ошибался.

Аньес, я не верю, что Homo sapiens вымрет. Но я хочу верить, что он способен измениться.

Возможно, решение здесь, в моем мозгу. В наших мозгах. В этих крошечных кристалликах магнетита. Таких бесконечно маленьких и таких таинственных…

Люди из «Дермода» ошиблись, захотев перехитрить природу. Наша эволюция произойдет без помощи машин. Хочу надеяться, что мы справимся с этим сами. Что наши мозги сумеют это сделать. Однажды.

Возможно, ученые не в силах объяснить, для чего нужны кристаллики магнетита в нашем мозгу, просто потому, что до сих пор мы ими не пользовались. А что, если эти таинственные частицы еще ждут своего часа? Подходящего момента. И наступит день, когда мы, мы сами, совершим это превращение. Эта очередная эволюция однажды непременно понадобится нам, чтобы род человеческий не вымер, так и не научившись защищаться от самого себя. И может быть, тогда мы действительно станем существами, способными к эмпатии. Не способными убивать.

«Ты» станешь «я». «Я» стану «ты».

Ты видишь, все развивается. Все двигается вперед.

Может, все дело в инстинкте самосохранения. И ты была права.

Я и сам, кажется, изменился. Нашел что-то новое. Хотелось бы тебе сказать. Если только…

Впервые, Аньес, впервые в жизни, перед лицом небытия, наедине с собой, я на мгновение почувствовал вкус надежды.

Да. Мне хочется верить, что Homo sapiens может измениться. Поколение за поколением. Стать лучше.

А еще… Я хотел тебе сказать, Аньес. Фаркас. Это венгерское имя. Я проверил его этимологию в словаре. Старое венгерское имя. Оно означает «волк».

Я не умер. Вчера вечером я очнулся на больничной койке. Всего на несколько минут. Затем пришла боль. И я снова отключился. Погрузился в спасительное беспамятство.

Когда утром я открыл глаза, то чувствовал себя так, словно совершил восхождение. Что-то внутри меня упорно цеплялось за жизнь. Не давало мне умереть. От этого я вконец измучился.

Несмотря на шейный корсет, я попытался повернуть голову и увидел в зеркале свое отражение. Чертовы зеркала. Я в нем какой-то расплывчатый. Под глазами круги. Страшно бледный. Вылитый мертвец, только зрачки упрямо поблескивают.

Думаю, что я мог бы прекратить борьбу. Ослабить хватку и погрузиться в безмятежную пучину забвения. Спокойно, без сожалений. Но мне помешал этот далекий свет. Слабый свет, которого я жду. Словно лампочка без абажура, которая болтается в застенке на конце провода.

Я поступаю, как она. Цепляюсь за ниточку.

Ко мне заходят медсестры. Вот уже сколько дней… недель… я слышу их голоса. Их смутные голоса. И их мысли. Иногда. Часто.

Вот эта, Жюстина, кажется, очень рада, что я наконец пришел в себя. Она улыбается. Говорит со мной. Ее губы шевелятся, но я уверен: фразы, которые она произносит, никогда не дойдут до меня.

А потом, ближе к полудню, я все вспомнил. В обратном порядке. Головоломка сложилась, как при ускоренном обратном показе. Сначала выстрелы. Пальба. Ворота закрываются, машина пятится к крыльцу. Встреча с Фаркасом. Лена Рей. Конюшни. Подземелья Дефанс. СфИнКс. И потом это имя, которое мне не принадлежит. Теракт. Восьмого августа ровно в 7.58 поезд скоростного парижского метро прибыл на залитую белесым светом большую станцию под площадью Дефанс.

— Где я?

Мои первые слова раздирают мне горло. Я ощущаю привкус крови во рту.

Жюстина, медсестра, приподнимает брови:

— Вы в больнице, месье.

Мне трудно дышать.

— В военном госпитале?

Она округляет глаза, потом улыбается:

— Нет, просто в больнице.

Лицо Фаркаса медленно тает.

— Но… Что случилось… Как…

— Ш-ш-ш…

Она прикладывает палец к моим губам:

— Отдыхайте, после у вас будет полно времени для вопросов. Так скоро мы вас не отпустим.

Мне бы хотелось ей сказать, что я не хочу тратить время впустую. Я должен знать. Но мне изменяют силы. Я больше не хочу драться. По крайней мере, за правду.

Возможно, за что-то другое. За лампочку на конце шнура. За потрескивающую вольфрамовую нить.

Проходит время. Моя больничная палата обретает очертания. Металлические прутья кровати. Белый кафель на стенах. Процедурный столик. Прозрачный пакетик на капельнице, которая капля за каплей вливает в меня жизнь. Снова в тишине проходит время.

Я шевелю пальцем на ноге. Рукой. Прислушиваюсь, как по венам упрямо течет кровь.

Позже, вечером, когда погасили свет, раздался телефонный звонок, и сердце так и подскочило у меня в груди.

Я с трудом поворачиваю голову. На высоком прикроватном столике вижу телефон. Он все еще звонит. Я делаю глубокий вдох. Сжимаю зубы, потом тянусь к столику. Пальцы сводит от усилия. Рука дрожит. Пронзительный звонок не смолкает. Я перегибаюсь из последних сил. Снимаю трубку:

— Алло?

Мне отвечает мужской голос. Я вздыхаю. Где-то в голове у меня гаснет лампочка.

— Месье Равель?