Лермонтов - читать онлайн книгу. Автор: Елена Хаецкая cтр.№ 61

В истерике младая дева…

Как защититься ей от гнева,

Куда гостей своих девать?..

Под стол, в комод иль под кровать?

В комоде места нет и платью,

Урыльник полон под кроватью…

Им остается лишь одно:

Перекрестясь, прыгнуть в окно…

Опасен подвиг дерзновенный,

И не сносить им головы!

Но вмиг проснулся дух военный —

Прыг, прыг!., и были таковы…

Собственно, вот и вся поэма. Заполнять многоточия читатель волен в меру собственной испорченности; но многоточия в «Монго» — не главное. Вся эта поэма — беглая зарисовка характера Маёшки, такого, каким он хотел выглядеть (и выглядел) в глазах большинства.

* * *

Зимой 1834/35 года Лермонтов часто бывает у братьев Александра и Сергея Трубецких. Здесь он встречался с князем А. И. Барятинским, Б. А. Перовским (братом писателя, автора «Черной курицы»), Сергеем Голицыным, Бахметевым, H.A. Жерве. У Трубецких, как сообщал Г. Г. Гагарин, собиралось «небольшое общество исключительно добрых и честных юношей, очень дружных между собой. Каждый сюда приносит свой небольшой талант и, в меру своих сил, способствует тому, чтобы весело и свободно развлечься значительно лучше, чем во всех чопорных салонах». Здесь рисовали, пели, занимались гимнастикой. Однажды на вечере у Трубецких произошел спор Лермонтова с Барятинским. «Лермонтов настаивал на всегдашней его мысли, что человек, имеющий силу для борьбы с душевными недугами, не в состоянии побороть физическую боль. Тогда, не говоря ни слова, Барятинский снял колпак с горящей лампы, взял в руку стекло и, не прибавляя скорости, тихими шагами, бледный прошел через комнату и поставил ламповое стекло на стол целым…»

Некоторые из участников кружка Трубецких стали впоследствии членами «Кружка шестнадцати».

Что это был за кружок, кто конкретно туда входил и чем, собственно, все эти молодые люди занимались, осталось неразгаданным. Вероятнее всего, ничем серьезным не занимались и состав участников никогда не был постоянным. Однако именно в этом обществе и в это время у Лермонтова появляется «тайный враг» — Барятинский (по выражению Эммы Герштейн), и такое положение сохраняется до самого конца. Но о «Кружке шестнадцати» — в соответствующем месте, в 1839 году.

Весной Елизавета Алексеевна Арсеньева уехала из Петербурга в Тарханы. Дела требовали ее присутствия, и Лермонтов честно признавался в письме Александре Михайловне Верещагиной: «Не могу вам выразить, как огорчил меня отъезд бабушки. Перспектива остаться в первый раз в жизни совершенно одному — меня пугает; во всем этом большом городе не останется ни единого существа, которое бы действительно мною интересовалось…»

Что, в общем, не вполне правда: рядом с Лермонтовым — Столыпин, Святослав Раевский, Аким Шан-Гирей… но никого «московского», по-настоящему родного.

Более того, Лермонтова ожидает новый удар (о чем он пишет все в том же длиннющем письме Верещагиной — том же самом, где рассказывает ей со своей стороны всю авантюру с Сушковой). Речь идет о предстоящем замужестве Варвары Лопухиной. Шан-Гирею запомнилось, как страшно отреагировал Лермонтов на это известие: «Мы играли в шахматы, человек подал письмо; Мишель начал его читать, но вдруг изменился в лице и побледнел; я испугался и хотел спросить, что такое, но он, подавая мне письмо, сказал: «Вот новость — прочти» — и вышел из комнаты. Это было известие о предстоящем замужестве В. А. Лопухиной».

Верещагиной он пишет нарочито небрежно: «…побеседуем о вас и о Москве. Мне передавали, что вы очень похорошели, и сказала это г-жа Углицкая… Что поистине смешно, так это ее желание во что бы то ни стало выказать себя несчастною, чтобы вызвать общее сочувствие… Она мне также сообщила, что m-lle Barbe выходит замуж за г. Бахметева; не знаю, верить ли ей, но во всяком случае я желаю m-lle Barbe жить в супружеском согласии до празднования ее серебряной свадьбы — и даже долее, если до тех пор она не пресытится!..»

Потрясшее Лермонтова известие передается между пустейшими московскими сплетнями — и притом самым легкомысленным тоном. Почему — понятно: чтобы скрыть свои истинные чувства. Эти истинные чувства будут потом прорываться в «Двух братьях», в «Княгине Лиговской», в «Герое нашего времени» — и везде убийственной страстью главного героя, женщиной, которую он будет любить всерьез, без притворства, станет дама с родинкой, дама по имени Вера (видоизмененное от Варя): «У Вареньки родинка, Варенька уродинка», — дразнили ее дети (Шан-Гирей).

Родственники Варвары Александровны много лет требовали, чтобы имя ее не упоминалось в связи с Лермонтовым. Возможно, причиной этого стала ужасная репутация Лермонтова как непристойного поэта, человека во всех отношениях неблагонадежного. Любовь к Варваре Александровне такого человека способна была лишь компрометировать ее. Поэтому уничтожались письма, вымарывались страницы дневников, сжигались рисунки, вытравливали самое имя Вареньки из всего, что как-то могло связать ее с Лермонтовым. Очень постепенно начали проясняться «контуры» давней истории, которую Висковатов называет «чистой и возвышенной». «Я не считаю себя обязанным все еще хранить в секрете отношения Лермонтова к Варваре Алекс. Лопухиной, тем более что они самого идеального характера», — заявляет автор первой биографии поэта. Что ж, после смерти Лермонтова прошло сорок лет — может быть, и в самом деле пора…

Варвара Александровна была почти ровесницей Лермонтова (родилась в 1815 году); однако различие в воспитании юношей и девушек привело к тому, что Варвара уже блистала в салонах и считалась взрослой девушкой, в то время как Мишель оставался школьником. Варя была «кузиной», «сестрой», объектом нежного и страстного поклонения. Аким Шан-Гирей пишет об этом с целомудренной открытостью: «Чувство к ней Лермонтова было безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей, несмотря на некоторые последующие увлечения, но оно не могло набросить — и не набросило — мрачной тени на его существование, напротив: в начале своем оно возбудило взаимность, впоследствии, в Петербурге, в Гвардейской школе, временно заглушено было новою обстановкой и шумною жизнью юнкеров тогдашней школы, по вступлении в свет — новыми успехами в обществе и литературе; но мгновенно и сильно пробудилось оно при неожиданном известии о замужестве любимой женщины…»

Возможно, Лермонтов открыл свои переживания верному другу — Марии Александровне Лопухиной; но та уничтожала все, где в письмах к ней Лермонтов говорил о ее сестре Варваре или о муже Варвары — Бахметеве. Не удалось уничтожить другие свидетельства — то, что писал Лермонтов в «Княгине Лиговской», писал, почти не скрывая, кого именно он имеет в виду.

История этой юношеской любви, согласно «Княгине Лиговской», выглядит следующим образом.

В Москве живет юноша по имени Жорж Печорин. Этот «первый» Печорин еще не похож на «героя нашего времени», но ужасно похож — внешне и повадками — на молодого Лермонтова: некрасив, неловок, но глубок и «странен». Он носит общее имя для «странных людей» — имя Григорий передано во французской версии как Жорж, т. е. Георгий (другой вариант того же имени — Юрий). И естественно, много рассуждает о женщинах, их обыкновениях, характере, манерах, коварстве, притворстве, искренности и т. п. О женщинах «первый» Печорин (как, впрочем, и рассказчик в «Вадиме») говорит с интересом юного натуралиста, наблюдающего за каким-нибудь диким животным в зоопарке.