Падение Софии - читать онлайн книгу. Автор: Елена Хаецкая cтр.№ 76

— Нет, — сказал я. — Никаких шуток. Это Свинчаткин, и он готов сдаться. Он не будет оказывать сопротивления.

— Не буду! — вставил Матвей и сошел вниз по ступенькам.

— Кроме того, у нас имеются новые данные по этому делу… И в самом деле, снимите наконец с Безценного эти наручники.

— Он арестован, — сказал Порскин. — Я не имею права возить с собой арестанта без наручников.

С этими словами он вынул из кармана ключ и освободил Витольда. Витольд тотчас же сунул руки в карманы. Он старался не смотреть в мою сторону. Я тоже избегал встречаться с ним глазами.

— Давайте пройдем в мой кабинет, — предложил я. — У нас имеется пара интересных улик.

Я заранее приготовил бумаги, которыми намеревался поразить Порскина в самое сердце. Тот уселся на свое «обычное» место, где сиживал не раз, проводя допросы в моем доме.

— Помните, мы утверждали, что покойная Анна Николаевна взяла с собой в театр полевые дневники одной экспедиции? — начал я.

Порскин сложил руки поверх своей закрытой кожаной папки. Он не спешил раскрывать ее, брать бумагу и карандаш. Он просто сидел и слушал.

— Вы еще уверяли, что это невозможно. А когда и тетради этой в ложе не нашли, сочли наш рассказ пустой выдумкой. Помните? — наседал я.

— Я хорошо помню каждое мое слово, — ответил Порскин усталым тоном. — Давайте ближе к делу.

— Вот эта тетрадь, — сказал я, торжествуя, и продемонстрировал ему обложку с бантом.

Порскин порозовел и жадно схватил тетрадку. Он пролистал ее, пробежал глазами несколько страниц. Мы трое наблюдали за ним: Витольд — хмуро, я — предвкушая, а Матвей — с нескрываемым торжеством. Наконец Порскин положил тетрадь на стол.

— Вы доказали мне, что данный предмет действительно существует. Но как он связан с убийством?

Я поднял руку и щелкнул пальцами. Если бы я был факиром, то в комнате мгновенно материализовался бы Беляков. Увы, такое невозможно, поэтому мне пришлось просить Витольда, чтобы тот сходил и разыскал Мурина.

Мы сидели и ждали Мурина. Порскин постукивал пальцами по своей папке. Следует отдать ему должное, он тоже не вел себя как персонаж из фильма, не произносил фраз, вроде: «Мы здесь попусту теряем время» или: «Позовете, когда будете готовы». Он просто сидел, расслабившись, и ожидал продолжения.

Мурин был доставлен минут через десять. Он выглядел заспанным.

— Сергей, — произнес я, — сними опять доски с двери сарая и приведи сюда человека, который там заперт. — Я повернулся к Порскину. — Попросите жандармских солдат сопровождать моего дворника, потому что тот, запертый человек, — он очень опасен.

— А кто он? — спросил Порскин после того, как Мурин и оба солдата удалились.

— Запертый-то? — Я улыбнулся. — Это наш свидетель.

— Я все вот над чем раздумываю, — заговорил Порскин. — Матвей Свинчаткин, как я понимаю, согласился добровольно сдаться правосудию. Для меня это очень кстати… Но по какой, собственно, причине Свинчаткин принял такое решение? Не для того же, чтобы освободить господина Безценного, который, во-первых, проходит по совершенно другому делу, а во-вторых, возможно, все-таки виновен?

— Пока Мурин отдирает доски от сарая, — сказал я, — ознакомьтесь вот с чем.

И вручил ему листки, источающие резкий запах кофейных зерен.

Порскин послушно взял листки и принялся читать.

— Что это? — спросил он вдруг, подняв голову.

— Вы внимательно читали? — осведомился Матвей. — Это письма. С Фольды. Писал некий Захария Беляков своему сообщнику на Земле. Там, кажется, черным по белому сказано, с какой целью Беляков намеревался привезти на Землю три десятка фольдов. Вы это прочли?

— Да, — сказал Порскин. И посмотрел на меня совершенно новым взглядом, отчужденным и враждебным. — Стало быть, вы, господин Городинцев…

— Не он, — подал голос Витольд. — Вы не поняли, господин Порскин. Это его дядя, покойный Кузьма Кузьмич.

— А вы-то откуда знаете? — Впервые за это время я прямо заговорил с Витольдом. — Я сам узнал только вчера.

— Мне Матвей Сократович рассказал… еще тогда, в первый раз, — ответил Витольд.

— И вы от меня утаили! — упрекнул я.

— Не хотел вас огорчать, — объяснил Витольд. — Думал, может, все еще обойдется.

Порскин с интересом наблюдал за нами.

— Понятно, понятно, — промолвил следователь. — Покойный Кузьма Кузьмич Городинцев вступил в сговор с ныне здравствующим Захарией Беляковым, чтобы устроить небольшое доходное дельце с торговлей рабами. Умно… И письма вполне это доказывают. Их еще можно будет проверить, но я уже сейчас вижу, что они подлинные.

— Да, — сказал Матвей. — Именно. Доказывают. А я был свидетелем всему, что произошло на Фольде и потом, на корабле.

— Вы? Но ваши показания, мягко говоря, будут под вопросом, поскольку дальнейшие ваши поступки…

— Мои дальнейшие поступки являются логическим следствием поступков Захарии Белякова, — резко оборвал Матвей.

— Нам осталось лишь найти и допросить этого Захарию Белякова, — заметил следователь, — чтобы картинка окончательно прояснилась. А на поиски может уйти немало времени и…

Я опять щелкнул пальцами, и на сей раз все получилось: как по магическому мановению, дверь отворилась, и в комнату вошел Захария Беляков, а с ним — Мурин и двое жандармских солдат.

* * *

Беляков был бледный, с посиневшими губами. Челюсть у него подергивалась.

— По-под ут-тро от-топление вы-вы-вы… — проговорил Мурин. — О-он ч-чуть д-дуба не д-дал.

Он показал пальцем на Белякова и быстро вышел из комнаты.

— Вот и хорошо, — одобрил Матвей. — Меньше рыпаться будет. А то очень шустрым себя вчера явил. Презренье свое мне показывал.

Беляков молча опустился на стул, с которого встал я.

— Принесите ему, Безценный, какое-нибудь одеяло согреться, — попросил следователь своего арестанта как ни в чем не бывало. — И, может быть, питья горячего… Мы подождем.

Витольд кивнул и скоро возвратился с колючим шерстяным пледом.

— Макрина уже тащит сюда самовар, — сообщил он, бросая плед Белякову. Тот не сумел поймать окоченевшими пальцами, и плед упал на пол. Беляков нагнулся, подобрал плед, закутался. Постепенно дрожь перестала сотрясать его.

Явилась Макрина, действительно с самоваром. Водрузила его на стол. Затем доставила чашки. Все это напоминало какую-то затянувшуюся, старомодную комедию положений, над которой никому больше не хочется смеяться. Макрина посматривала на Витольда с испугом. Казалось, она боялась, что сейчас Витольд проявит маниакальную сущность и кого-нибудь убьет. («Мне все его лик чудился, будто бы злобой искаженный, — признавалась она потом Планиде. — Так и мнится, что вот-вот оскалит зубы или еще что похуже вытворит…»)