Варшава и женщина - читать онлайн книгу. Автор: Елена Хаецкая cтр.№ 73

– Сопляки! Хватит! Смотрите, что наделали! Слышите, вы? Хватит с нас! Сдавайтесь лучше немцам и дайте нам жить!

Бойцы молчали. «Пых-пых!» – вспыхивала у одного папироса, и из темноты выступали подбородок, рот и часть носа, а потом пропадали.

Мама Ярослава тоже подошла к ним.

– Что нам делать? – спросила она негромко. – Вы простите, что задаю вопросы, но нельзя же, в самом деле, так! Устроили такую битву в городе, где столько мирного населения! Дети, старики… Зачем вы начинали, если у вас совсем нет сил?

– Заткнись, шкрыдла! – засипел тот, что с папиросой. – Мы за вас помираем, вон… – Огонек метнулся вверх-вниз, и Катажина догадалась, что он кивает на носилки. – А вы тут жрете и еще недовольны!..

А второй проговорил:

– Дорогая пани, если за свободу не платить кровью, то никакой свободы вообще не будет…

Они забрали своего раненого и ушли.

Катажина ходила за водой для всего подвала. Другие не ходили – боялись обстрелов. Никто ни разу не вызвался ее подменить. Просто молча смотрели, как она берет два чайника, отодвигает мешок с песком и выбирается наружу. Потом закладывали за ее спиной низенькое подвальное оконце.

Оказавшись на улице, Катажина всегда несколько минут стояла, прислонившись к стене, – осваивалась со свежим воздухом и переменившимся пейзажем. С каждым разом все меньше домов она заставала целыми. Улицы стали неузнаваемы. Среди развалин своего дома Катажина вдруг заметила книгу «Приключения Гулливера» и подобрала ее. Книга почти не пострадала, только слегка обгорел уголок обложки.

Катажина ходила за водой к бомбовой воронке, а потом возвращалась в подвал. Ее ни о чем не спрашивали. Брали воду и иногда благодарили.

16 августа во время такой экспедиции она увидела в развалинах чью-то руку и подошла, чтобы помочь. Но помогать оказалось некому – молодой человек был уже мертв. В другой руке он держал пистолет. Мама Ярослава осторожно разогнула пальцы убитого, еще теплые, и взяла пистолет себе.

А в подвале стало совсем уж нехорошо. В душной и голодной темноте люди сидели, как крысы. Когда Катажина поставила на пол чайники с водой, к ним сразу метнулись две или три тени. В углу захныкали дети.

– Назад! – крикнула Катажина. – Напоите сперва детей!

Чьи-то руки схватили ее за плечи и оттолкнули так, что она едва не упала. Тогда Катажина опустила руку в карман и нащупала свой пистолет. Неожиданно грянул выстрел. Пистолет в пальцах подпрыгнул, как живая рыба. Тени пугливо шарахнулись. А Катажина повторила, не повышая тона:

– Сперва дети.

Когда вода закончилась, вокруг снова начались разговоры.

– Вы слышали, что в Германии – революция?

– Какая революция?

– Коммунистическая, еврейская – вот какая.

– Вместо Гитлера теперь у них Штиг… какая-то сложная фамилия. Аристократ.

– Между прочим, Варшаву уже сдали. Только нам не говорят, чтобы не было паники.

– Откуда вы знаете?

– Об этом все давно знают. И договор подписан. А нас как участников восстания – к стенке! Вот так-то!

Наутро Катажина ушла из этого подвала. Ей больше не было страшно. «В конце концов, я у себя дома», – сказала она себе.

Улицы теперь почти исчезли. Остались бесконечные груды щебня и камней. Среди холмов строительного мусора вились узенькие ложбинки. Лишь изредка посреди обломков торчали обгоревшие скелеты зданий. Катажине казалось, что она очутилась на другой планете, описанной в фантастическом романе. Например, на Марсе. Пыль никогда не оседала над Старым городом. В удушливых клубах лишь изредка проглядывало жаркое августовское солнце.

И еще в развалинах страшно воняло. Сооружать уличные уборные после гибели канализации здесь негде. Все скверы и улицы уже заняты могилами. Убитых закапывали прямо под мостовую, выломав булыжник, или посреди сада. Везде воздвигнуты или нарисованы кресты – вся земля теперь освящена.

Катажина почувствовала себя усталой и села передохнуть. У нее были с собой чайник, платок, пистолет и книга. Туфли развалились, и она перевязала их бечевкой, но бечевка все время сваливалась. На соседней улице, невидимой за развалинами, шла перестрелка. Потом мимо пробежали, жарко дыша, два молодых человека. Катажина поднялась и пошла дальше.

18 августа

Валерий лежал в госпитале уже целую вечность. Сверху непрерывно что-то взрывалось и падало, за стеной устало кричали раненые. Хирург, равнодушный к их страданиям, терзал тела скальпелем. Когда отключалось электричество, санитарка держала в онемевшей руке керосиновую лампу или свечу. На раненых капал расплавленный воск. Иногда начинало резко пахнуть спиртом. Среди общей вони этот запах казался свежим, как ладан во время мессы в переполненном костеле.

Что хорошо – так это то, что боль перестала разливаться по всему телу и сосредоточилась с правой стороны груди. Теперь Валерия постоянно мучил голод. Он считал, что это – признак выздоровления, и втайне радовался. Время от времени мимо сомнамбулически проходили сестры. Они стали все на одно лицо – бледные, одутловатые, с остановившимися глазами.

18 августа Валерий попробовал сесть. Получилось. Спустил ноги на пол. Одна из сестер приостановилась, тупо глянула на него – заметила непорядок, но ничего сказать не успела: прямо над госпиталем разорвался снаряд. Стены затрещали, на раненых посыпались кирпичи. Помещение наполнилось дымом и пылью.

Разом поднялся страшный многоголосый крик. Срываясь с постелей, волоча ноги, путаясь в бинтах, раненые хлынули к выходу. Парнишка с перебитыми ногами смотрел, как удирают остальные, и тихо плакал – у него не получалось спуститься с кровати. Какой-то офицер с пробитой головой потерял сознание, и его затоптали. Валерий ухватился руками за стенку. Шаг за шагом он пробирался к двери. Выход был завален.

Сестры пытались вытаскивать кирпичи, но сверху сыпались все новые и новые. Хирург в темноте кричал, чтобы ничего не трогали – иначе может обрушиться перекрытие.

К рухнувшему госпиталю Борута пригнал два десятка пленных немцев.

– Копать! – крикнул он, указывая на вход.

Немцы сбились в кучу и нерешительно поглядели на завал.

– Разбирайте кирпичи, – повторил Борута, переходя на идиш. Идиш многие немцы понимали.

Пленные продолжали мяться. Один из них, кадыкастый мужчина с беспокойными глазами, сказал:

– Мы не будем. Нас засыплет.

Не меняя выражения лица, Борута поднял автомат и прикладом ударил немца в лицо. Немец хрустнул, упал, потом заворочался, выплевывая кровь и зубы, приподнялся и снова обвалился.

Остальные нехотя взялись за работу. Вытащили нескольких погибших, потом одного тяжелораненого. После этого пошел битый кирпич. Принесли две балки, укрепили косяк. К вечеру добрались до госпиталя. В живых оставались две медсестры, хирург и пять раненых.