Наследие последнего тамплиера. Кольцо - читать онлайн книгу. Автор: Хорхе Молист cтр.№ 58

— Здесь что-то есть. — Луис извлек пластиковый сверток и осторожно развернул его. Внутри были револьвер и записка: «Теперь это уже не игра. Воспользуйтесь им в случае необходимости».

У меня по телу побежали мурашки и возникло предчувствие беды. Это, видимо, было то самое орудие убийства, которое искал комиссар Кастильо. Из этого револьвера были убиты четыре человека, и он снился мне. И Энрик намекал на то, что он может быть снова использован.

Однако оружие не указывало направления поисков сокровища.

— А еще что-нибудь есть? — нетерпеливо спросила я.

Нам пришлось еще раз вынести церемонию поисков, и наконец Луис, рука которого все еще была в полости, произнес:

— Да.

— Ну так вытаскивай это, черт бы тебя побрал, нечего медлить, — взорвалась я.

Луис укоризненно посмотрел на меня, но сделал то, о чем его просили. Он вынул еще одну упаковку, но значительно меньшего размера. В ней находился лист бумаги с такой надписью:

TU QUI LEGIS ORA PRO ME

— Это на латыни, — пояснил Ориоль. — Здесь сказано: «Ты, прочитавший это, помолись за меня».

— Как это соответствует культу рыцарства тамплиеров, — прошептала я.

Мы посмотрели друг на друга. На лицах моих друзей застыло выражение удивления и досады. Энрик просил, чтобы мы помолились за него. И мы исполнили эту просьбу — я со слезами на глазах. Я представила себе, как он прячет револьвер, возможно, испытывая душевные муки и зная, что скоро умрет. Его грехи были так велики, что он нуждался в наших молитвах. Какие чувства владели им, когда он обращался к нам со своей посмертной просьбой? Может быть, чувства безысходного одиночества и страха — из-за того, что сделал, из-за того, что собирался сделать, из-за того, что должно было последовать за этим. Но почему? Что привело его к самоубийству?

— Предлагаю пойти к обедне, — сказал Ориоль, прервав мои печальные размышления.

Когда мы вошли в церковь, еще светило солнце.

Я осмотрела в дневном свете интерьер церкви, которую покинула прошлой ночью. Религиозной экзальтации я не испытывала. Садовая площадка выглядела безмятежной. В ее конце, перед входом, ведущим с эспланады в крытую галерею, стоял крест. Сейчас от него остался только продолговатый обрубок камня. Верхнюю часть он, видимо, потерял во время одной из антиклерикальных смут, столь частых в Барселоне конца девятнадцатого и начала двадцатого века. Как жаль! Хотелось бы узнать, сколько у него было концов. У креста, который красовался на листке с расписанием обеден, как и у других, высеченных на камне в различных местах церкви, их было четыре. Как и у крестов, изображенных на плащах новых тамплиеров.

— Бедные рыцари Христа использовали кресты двух типов, — пояснил Ориоль, когда я выразила недоумение. — Крест с четырьмя концами — это крест патриарший. Так его называют патриархи Иерусалима, Лотарингии и Калатравы. Возможно, он имеет еще несколько названий. Кроме этого креста тамплиеры использовали крест типа «печатка», все его стороны были равными, а концы раздвоены, как на твоем кольце.

— А почему в этой церкви преимущественно кресты тамплиеров?

— Потому что патриарший крест вызывал много споров. Его выставляли напоказ как рыцари ордена Гроба Господня, так и тамплиеры, а временами госпитальеры и, разумеется, рыцари Калатравы. Случилось так, что церковь Святой Анны была в Барселоне средоточием деятельности рыцарей Гроба Господня. Сейчас этот орден пользуется красным крестом, окруженным четырьмя мелкими, в память о пяти ранах Христа. И эта церковь по сей день — их официальная штаб-квартира в Каталонии.

— А неофициально?

— Ты уже знаешь. — Ориоль подмигнул мне.

Давно я не отдавалась богослужению с таким усердием. Просьба, содержащаяся в записке Энрика, тронула меня до глубины души. А револьвер вызвал глубокую и мрачную скорбь, связанную с самыми болезненными воспоминаниями моей жизни — убийством братьев Буа. Как мог Энрик, страстно любящий жизнь, кого-то убить и покончить с собой? Он, надо полагать, был в полном отчаянии. И очень одинок. И как он мог покинуть Ориоля? Большую часть мессы я тихо плакала и молилась за упокой души Энрика. Время от времени я бросала взгляд на своих друзей. Ориоль, казалось, был сосредоточен так же, как и я, а Луис смотрел по сторонам, но, несомненно, прилагал усилия к тому, чтобы сосредоточенно читать молитвы, если он их еще помнил.

Месса пошла мне на пользу. Когда она закончилась, мне стало значительно лучше. Я все еще вздыхала, но чувствовала себя отдохнувшей, почти счастливой. Я выполнила просьбу Энрика, молясь долго и усердно, и обещала себе периодически повторять это. Я надеялась, что помогла этим его душе не менее, чем себе самой.

Ориоль подал нам знак и повел к двери, выходившей на крытую галерею. Проход справа вел к входу из церкви в зал, где проходили собрания тамплиеров, и меня охватила дрожь, когда я вспомнила о своем приключении и встрече с Арнау д'Эстопиньей.

— Записка моего отца — это не только просьба помолиться за его душу, — тихо сказал Ориоль. — Уверен, наши молитвы помогли ему, но думаю также, что в этой записке он указал нам направление поисков.

— Направление поисков? — переспросил Луис. Я напряглась.

— Откуда тебе известно, что это след?

— Посмотрите направо.

Мы посмотрели и увидели у стены изваяние лежащего человека, Мигеля де Бореа, адмирал-генерала испанских галер, умершего много веков назад. Я вспомнила слова Артура о том, что эта церковь — еще и кладбище. Мы подошли ближе. Ориоль показал нам надгробный камень с надписью:

TU QUI LEGIS ORA PRO ME

Мыс Луисом потеряли дар речи от удивления.

— Когда же ты догадался? — спросил наконец Луис.

— Сразу же. — На лице Ориоля заиграла лукавая улыбка. — Я хожу в эту церковь с детских лет. Знаю тут все до последней мелочи.

Мне нечего было сказать. Я до хрипоты молилась и плакала из-за этой записки, а она, выходит, всего-навсего очередной шаг в игре. И эта свинья Ориоль развлекался, глядя на мои душевные муки. Потом я подумала, что в молитве не было ничего плохого и что Ориоль тоже молился. Но за ним оставался должок.

— И что же нам делать теперь? — недоумевал Луис.

— Сейчас мы выйдем в крытую галерею. Если приходской священник заметит, что я шушукаюсь в церкви, он рассердится так же, как сердился тогда, когда я был еще ребенком.

И мы пошли обсуждать свой следующий шаг в закусочную на улице Святой Анны.

Мы с Луисом решили, что следует приподнять надгробный камень и посмотреть, что внутри. «Мертвец», — ответил Ориоль. «Ну и что, — возразили мы, — надо посмотреть, что там еще есть». Ориоль считал это осквернением могилы. Он пояснил, что вскрытие могил связано с целым рядом этических, правовых и религиозных норм. Луис заметил, что поскольку Ориоль захватывает жилые дома, то есть частную собственность других лиц, его не должна смущать такая акция. К тому же владелец могилы не подаст жалобу. На что Ориоль ответил, что владелец не подаст, а священник подаст.