Маски иллюминатов - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Антон Уилсон cтр.№ 70

— Сын Соломона! — воскликнул Джойс, — Как я сразу не заметил! Это значит, — пояснил он сэру Джону, — что отец барона был евреем.

— Что совершенно невозможно, учитывая все вышесказанное, — подхватил Эйнштейн. — Вот оно, Невозможное Имя. Кроули и здесь был честен — он оставил ключ, с помощью которого сообразительный человек легко проникнет за кулисы этого спектакля.

— А слова мисс Стурджис?

— Мисс Стурджис, будучи секретарем известной своим вольнодумством Айседоры Дункан, — сказал Эйнштейн, — по роду своей деятельности часто общается с эксцентричными людьми — богемой, авангардом, революционерами, называйте их как хотите. Я не удивлюсь, если окажется, что она хорошо знакома с Кроули и связана с ним отношениями романтического или какого-либо иного характера.

— Но, — сказал Бэбкок, — если барон Захаров — не русский дворянин, кто же он такой на самом деле?

— О, — усмехнулся Эйнштейн, — По-моему, совершенно очевидно, что это тоже был Кроули, только в другом наряде. — Однако Кроули, Вири и Захаров были разного роста, — озадаченно заметил Джойс. — Как вы объясните это?

— Сэр Джон сказал нам, что Кроули среднего роста. Надев накладной горб и ссутулившись, он мог легко сойти за человека небольшого роста. — Эйнштейн встал и, сильно ссутулившись, сделал несколько шагов по комнате — так, как ходят горбуны. — Видите? Теперь я выгляжу сантиметров на десять ниже, не правда ли?

— Принимается, — сказал Джойс. — Но вам будет гораздо труднее объяснить превращение Кроули в барона Захарова. Для того, чтобы стать ниже, достаточно ссутулиться, а как стать выше?

— Если вы помните, сэр Джон видел Кроули как Кроули всего один раз, — сказал Эйнштейн. — И этого Кроули, Кроули без маски, не было в саду, чтобы сэр Джон мог сравнить его с бароном Захаровым. Сэр Джон увидел, как в сад забегает один человек маленького роста, а потом столкнулся лицом к лицу со вторым человеком, который был значительно выше первого. Рост второго человека он точно не запомнил, потому что, по его словам, «барон» вел себя очень высокомерно, а властные, надменные, раздраженные люди всегда кажутся нам более высокими, чем они есть на самом деле. В нас срабатывает животный инстинкт: в стае командуют те, кто крупнее. Барон мог показаться вам высоким еще и потому, что на нем была большая русская меховая шапка. Вот что я имел в виду, говоря об Относительности Измерений.

— Если «Вири» и «барон» — одно и то же лицо, то есть Кроули, становится понятно, почему в саду не было никаких следов борьбы. Ничего не перемещалось в саду горизонтально; превращение почти наверняка совершилось в вертикальной плоскости. Костюм барона Захарова — черная борода, меховая шапка и пальто — был подвешен за дубом на резиновой ленте вроде той, которую используют в своих представлениях иллюзионисты и медиумы. Кроули-Вири бежит в сад, хватает этот реквизит, прицепляет к ленте вещи Вири — пиджак с белым воротничком священника и бутафорский горб — и отвязывает нижний конец ленты от забора, к которому, скорее всего, она была привязана. Вещи Вири тотчас взлетают вверх и скрываются высоко в листьях дуба.

— Готов спорить, — завершил свой рассказ Эйнштейн, — что настоящие владельцы дома никому его не сдавали, и «барон» существовал только во время того короткого разговора в саду и на словах мисс Стурджис.

Бэбкок устало покачал головой.

— Возможно, в этом деле и не было чудес, — мрачно произнес он, — но все же определенно была некая дьявольщина.

— Неужели? — насмешливо спросил Джойс. — Вы просто еще не разобрались в нем до конца. Профессор очень подробно ответил на вопросы как, что и кто, но вопрос зачем все еще остается открытым. Мне кажется, что этот спектакль — не что иное, как посвящение страхом, и его последний акт еще впереди. Если Кроули одновременно руководит и «хорошими», и «плохими» каббалистами, суть этого маскарада для меня очевидна. В конце концов, сэр Джон, чем все это время занимались «плохие» каббалисты, как не инсценировали в реальной жизни ситуации из ваших ночных кошмаров? В сущности, они помогали вам справиться с вашими страхами.

— Черт! — вскричал Бэбкок. — Вы что, их оправдываете?

— Я всегда стараюсь понять других людей, а не судить их, — сказал Джойс. — Взять, к примеру, ваши сексуальные фобии…

— Я уже знаком с вашими безнравственными взглядами, — чопорно перебил его сэр Джон, — и ничуть не сомневаюсь в том, что Кроули оценил бы их по достоинству. Но я, слава Богу, в состоянии отличить хорошее от плохого.

Джойс с изумлением, отчасти нарочитым, воззрился на юного Бэбкока.

— Дружище, если вы в состоянии отличить хорошее от плохого, зачем вам «Золотая Заря», зачем вам вообще учиться чему-либо? Вы же гений, мудрец, гигант мысли. Вы решили задачу, над которой ломали голову все философы с древнейших времен. Что есть добро и что есть зло? За всю историю человечества не было двух наций, племен и даже двух людей, которые ответили бы на этот вопрос одинаково. Более того, ни один разумный человек не может ответить на него раз и навсегда даже для себя: сегодня он думает так, завтра иначе. А вы знаете ответ! Я потрясен. Да что там — я благоговею перед вами. Я готов припасть к вашим стопам.

— Джим, — попытался успокоить его Эйнштейн, — зачем столько сарказма? В наше время большинство молодых людей столь же наивно, как сэр Джон.

Но Джойса уже невозможно было остановить. Он вскочил и начал возбужденно расхаживать по комнате.

— Всю жизнь, — продолжал он, — я учился наблюдать внимательно и беспристрастно. На мой взгляд — и я думаю, что профессор со мной согласится, — объективность есть основа и необходимое условие любого научного исследования. Она также нужна для того, чтобы писать книги, которые я хочу писать. Теперь послушайте меня внимательно, сэр Джон. Спектакль, в который вас вовлекли Джоунз и Кроули, — отличный пример того, как легко человек обманывает себя. У вас были определенные фантазии, и Джоунз всего лишь постарался превратить их в реальность. Все, что с вами произошло, — только отражение ваших страхов и предрассудков, а люди, которые играли в этом спектакле, старались помочь вам преодолеть эти страхи и предрассудки. Я не мистик, но для меня очевидно, что «Золотая Заря» — это довольно хитроумный способ научить людей видеть мир таким, каким его видит ученый или художник, то есть без искажений, вносимых моралью и предрассудками.

— Существует большая разница, — холодно заметил сэр Джон, — между предрассудками и принципами.

— Конечно, — согласился Джойс. — Это у других предрассудки, а у меня — принципы. Это другие упрямы, а я просто настойчив, это другие эгоистичны, а я просто уважаю себя, это другие пьяницы, а я просто люблю иногда пропустить рюмочку-другую. Мне продолжать? Это другие со странностями, а я просто эксцентричен. Это другие наивны и легковерны, а я всего лишь по-детски открыт и простодушен. Это другие умничают, а я умею элегантно излагать свои мысли. Это другие сластолюбцы, а я романтик. Это другие параноики, а я всего лишь осторожен. Это другие дураки и тупицы, а я просто люблю поступать по-своему.