Инквизитор - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Джинкс cтр.№ 86

— И он прятал реестр в собственном доме! — воскликнул я, не в силах сдержаться. — Реестр и епископскую копию! А когда вы узнали, что он пропал…

— Я пошел туда, чтобы найти их. Но сенешаль меня опередил. Он тоже искал реестры.

— Сенешаль?

— Нет, не те, которые искал я. Ему нужны были реестры, где упоминалось имя его тетки. Его тетку сожгли на костре как упорствующую еретичку.

Вообразите себе мое недоверие. Вообразите себе мое изумление. Клянусь, я был бы менее оглушен, если бы огненная гора у меня на глазах обрушилась в море.

— Сенешаль обнаружил два инквизиционных реестра в доме Раймона, но это были не те, что он искал, — продолжал Пьер Жюльен, очевидно не замечая моей отвисшей челюсти и оцепенения. — Его тетка там не упоминалась. Он просмотрел их и, увидев фамилию «Форе», тотчас обратился ко мне. Он сказал мне, что несколько лет назад Раймон стал требовать у него деньги. Они тогда были в доме Раймона, и он достал из некоего тайника реестр, содержавший обвинение и приговор тетке Роже, еретичке. Раймон сказал, что он только выполняет поручение отца Жака. Но когда отец Жак умер, Раймон продолжал требовать деньги. Сенешаль решил, что мы с ним, наверное, товарищи по несчастью.

По словам Пьера Жюльена, сенешаль также обвинил его в убийстве Раймона Доната. Услышав, что это не так, сир Роже пожал плечами и высказался в том духе, что Раймон, без сомнения, вымогал плату у многих бедолаг, чьи предки оказались упомянутыми на страницах инквизиционных протоколов. С одной из своих жертв, добавил он, нотарий перестарался. «Я не удивлюсь, если Раймон погиб, — сказал сенешаль в заключение. — Наоборот, я буду только рад».

Не найдя в доме Раймона реестров, содержащих имя его тетки, Роже приказал Пьеру Жюльену поискать их в библиотеке епископа и в скриптории Святой палаты. По обнаружении этих книг он должен доставить их в замок Конталь. Тогда сенешаль предоставит ему реестры, изъятые дома у Раймона, свершив таким образом формальный обмен документами. После чего известные листы должны быть уничтожены.

— Я так долго искал имя его тетки, — с раздражением заметил мой свидетель. — Я пропустил вечерню в тот день, — вы помните? — роясь в этих несчастных сундуках в скриптории. Но наконец я нашел книги. И я отнес их сенешалю. И мы сделали, что было нужно. Когда Раймона нашли мертвым, я подумал, что мы спасены.

Я задумался о последовательности событий в рассказе моего патрона. Если он говорил правду, а у меня не было причин в этом сомневаться, тогда я, должно быть, побывал в библиотеке епископа вскоре после того, как Пьер Жюльен изъял, по поручению сенешаля, копию реестра, содержавшего имя его тетки. Пока я исследовал щели между книгами, на месте двух отсутствующих томов, в замке Конталь потрошили эти тома. А когда я выходил из епископского дворца, Пьер Жюльен засовывал два оригинала в сундук в скриптории.

Любопытно, что в то утро я следовал, можно сказать, по пятам за Пьером Жюльеном.

— Значит, это не вы убили Раймона? — спросил я.

— Нет же, — промямлил он. — Я бы ни за что не сделал подобного.

— А кто смог бы это сделать?

— Колдунья. Жан Пьер ведь признался…

— Что за чепуха! — Я рассердился, снова услышав это безосновательное обвинение. — Это просто чушь, и вы это знаете.

— Эти женщины…

— Брат, не тратьте мое время. У сенешаля было больше причин убивать Раймона, чем у любой из этих женщин, и куда больше возможностей. Забудьте о женщинах. Они ничего тут не значат.

— Но только не для вас, — заметил Пьер Жюльен с нескрываемым злорадством и негодованием. Я оставил его выпад без ответа.

— Тайна почти раскрыта, — сказал я. — Раймон Донат использовал документы Святой палаты, чтобы вымогать деньги у людей, имеющих еретическое прошлое или предков-еретиков. Когда отец Августин начал ревизию старых реестров, Раймон испугался. Он знал, что отец Августин будет вершить суд над усопшими еретиками, а также другими, которые до сих пор не понесли наказания, то есть над теми самыми людьми, чьи потомки являли собою удобные жертвы для шантажа. Он испугался, как бы отец Августин не добрался до тех, кто платил ему. Он боялся, что они выдадут его Святой палате. В конце концов отец Августин действительно потребовал один из реестров, где упоминалось имя, которое Раймон хотел сохранить в тайне. И тогда он организовал убийство отца Августина, надеясь, что обвинят еретиков. Тем временем он спрятал у себя дома реестр, который искал отец Августин. Возможно, просматривая его, он заметил имя «Форе». К моменту вашего прибытия он уже обладал оружием против вас. И когда я начал поиски этого самого реестра, он пустил его в ход.

Пугающая мысль мелькнула у меня в голове. А убил бы Раймон меня, если бы я упорно продолжал поиски? Возможно.

— К счастью для всех нас, кто-то из пострадавших от него взял дело в свои руки.

— Вы полагаете, это возможно?

— Я считаю, что вполне вероятно. Может быть, тело расчленили в надежде, что на убийцу отца Августина повесят и второе убийство. — Мне нравилась эта версия. Нравилась своей простотой и изяществом. Она удовлетворяла большинству моих требований. — Возможно, я ошибался, предположив, что Раймона убили в Святой палате. Возможно, Жан Пьер говорил правду, и он тут ни при чем. Конечно, если мы допросим и других служащих, мы, возможно, обнаружим что-то еще. Но нужно ли нам это? Раймон был убийцей. Он понес полагающееся ему наказание. Мы, наверное, можем оставить наказание его палача в руках Господних.

В этот момент я вспомнил Лотара Карбонеля, отец которого был опорочен в одном из реестров с недостающими листами. А не мог ли он быть убийцей? Он конечно же был основным кандидатом в жертвы беззакония, творимого Раймоном.

Я дал себе слово, что поговорю с Лотаром наедине, когда представится такая возможность. Затем я дал Пьеру Жюльену отпущение грехов и наложил на него серьезную епитимью, которую он принял не моргнув глазом. Его не заботили епитимьи, справедливость и вина. Он желал лишь одного, и желал со страстью и глубоким страхом.

— Теперь вы напишете письмо? — спросил он. — Пишите сейчас. Здесь!

— Очень хорошо. Но я отправлю его только после того, как женщин выпустят на свободу.

— Да, да! Пишите!

Господь да простит меня, но я наслаждался, наблюдая его отчаяние. Я смаковал его мольбы, как мед, и мучил его моей неторопливостью, медлительно очиняя перо, ровно и аккуратно отводя строки, выписывая буквы.

Я безумец среди людей, я пустой сосуд, я пятно в книге живых. По злобе сердца моего и нищете духа моего, я заслужил всего того, что последовало.

И испытаете наказание за грех ваш, которое постигнет вас [106] .

— Выпустить их? — не поверил Понс.

— Выпустите их, — настаивал Пьер Жюльен.