Сестры-близнецы, или Суд чести - читать онлайн книгу. Автор: Мария Фагиаш cтр.№ 27

Было известно, что мужчины его круга пуще всего стараются избежать ответственности и обязательств, и Митци своим успехом легкой, необременительной подруги обязана была тому обстоятельству, что она хорошо знала свое место. Но иногда, правда, ей не удавалость полностью держать свои чувства под контролем. Так случилось с ней после обеда в день ее приезда, когда они довольно обстоятельно отпраздновали их встречу с бутылкой «Вдовы Клико» в его роскошной спальне. Он чувствовал себя опустошенным и совершенно расслабленным.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Так, ни о чем особенном.

— Это означает, что это меня не касается. — Она внезапно сникла. — Ты и вправду рад, что я приехала?

— Не говори глупости. Разве я не послал сразу же телеграмму?

— Это так… но ты мне кажешься таким… отсутствующим, будто мы вообще не вместе.

Он приподнялся на локтях и нежно охватил ладонями ее лицо.

— Перестань, Митци, пожалуйста, перестань. Ты же никогда так не говорила, и в этом всегда была твоя прелесть. Разве мы сейчас не вместе? И у нас все так будет и дальше. Только, пожалуйста, не предъявляй мне никакого векселя, который я никогда не выписывал.

— Вексель? Не понимаю, о чем это ты.

— Неважно. Давай будем одеваться, у нас билеты в «Метрополь», начало спектакля в восемь. Потом мы едем в «Ройяль», это лучший ресторан в Берлине.

Было приятно иметь Митци рядом. И так они вскоре повели, по их мнению, прямо-таки упорядоченную жизнь. Когда он вечером возвращался из посольства домой, она уже поджидала его. Если у него что-то было намечено на вечер, она оставалась в квартире, ужинала одна и ждала его в постели. После того как появился ее партнер по номеру в варьете и начались репетиции, она в такие вечера позволяла себе утешиться с ним. Он любил ее почти так же сильно, как она Николаса, и это было действительно небольшим утешением.

Премьера в «Зимнем саду» была для обоих большим успехом. Митци Хан стали узнавать в кафе и ресторанах, она получала цветы от «неизвестных поклонников», которые, большей частью люди богатые, с положением и почти всегда женатые, проявляли известный интерес к новой звезде сцены. Время от времени она принимала приглашение поужинать, единственно чтобы разбудить ревность Николаса, но всегда в последний момент отказывалась из страха, что он может использовать это как повод оставить ее.

Вскоре после приезда Митци Николас заставил себя наконец нанести визит Годенхаузенам. Он принял пришедшее вновь приглашение на вечер, потому что, ввиду новых отношений с Митци, чувствовал себя неуязвимым к чарам Алексы. В ней он видел живое воплощение Беаты; ее тело, если не все существо, приводило Николаса при тех немногих встречах в слишком сильное расстройство и волнение.

Если слухи о склонностях Годенхаузена соответствовали действительности, то, значит, это прелестное тело ждало настоящего мужчину. В двадцать пять он и не задумался бы о возможных последствиях, которые могут за этим скрываться, но ему было уже тридцать пять.

Целый день он провел в колебаниях, но в четыре часа отправился на вокзал и взял билет до Потсдама.

— Я рада, что вы наконец пришли, — приветствовала его Алекса, и это прозвучало искренне. На ней было платье из голубого бархата, рукава и воротник отделаны кружевами, волосы убраны от лица и заплетены на шее в тяжелый узел. Она выглядела как школьница, юная, нежная, страстно желающая понравиться. — Я уже начала думать, что вы нас умышленно избегаете. Я просто позавидовала моему мужу, когда он рассказал, как вы оба прекрасно провели время в Либенберге.

— Это действительно так.

Она повернулась поприветствовать двух пришедших гостей, и он смог оглядеться. Мебель была выдержана в современном стиле, и в комнатах ничего не нарушало гармонии. Каждая люстра, каждая ваза были подобраны поистине с тонким вкусом. Направо из салона был выход в зимний сад, слева располагалась игровая комната. Все в этой квартире производило впечатление холодной роскоши, как при дворе. И это означало, кроме всего прочего, что приглашения сюда получал довольно узкий круг лиц. В этот вечер почти никто не прикасался к предложенным на серебряных подносах канапе и пирожным.

В числе гостей были Роза и генерал фон Цедлитц, пехотный полковник с супругой и несколько субалтерн-офицеров. Позднее появился еще один гвардейский майор, который тут же вступил в интенсивную беседу с Годенхаузеном в зимнем саду.

Около восьми, когда полковник с супругой уже собирались уходить, ординарец Годенхаузена объявил о прибытии городского коменданта Берлина, генерала Куно фон Мольтке. С красными от морозного ветра щеками и носом, генерал появился с видом изможденного путника.

— Мне ужасно неприятно, что я так задержался, — воскликнул он и обнял хозяина дома. — Я должен был проводить Фили на вокзал. Он уехал в Территет.

Годенхаузен нахмурился.

— В Швейцарию?

— Верно.

— Почему Фили уехал? — спросил Годенхаузен. — Именно сейчас. Полагаете, это умно? — Судя по голосу, он заметно нервничал.

Повсюду в Берлине статья Хардена была на устах — только у Годенхаузенов о ней не упоминали. Николас отнес это на присутствие дам. Собственно, одна Роза фон Цедлитц с ее шляпкой с пером и длинными перчатками, которые она не снимала, даже когда пила чай, была уже ходячим предупреждением: «Разговоры о неприличных вещах запрещены».

— Он считает, что ему ничего другого не остается, — сказал Мольтке.

— Вы тоже так считаете? — спросил Годенхаузен.

Мольтке пожал плечами.

— Трудно сказать. Я, право, не знаю. Между отвратительными сплетнями и замаскированными намеками существует известная разница. Против дискредитации еще как-то можно защищаться, можно потребовать расследования, но против инсинуаций? Что тут можно расследовать? Фили, вероятно, думает: «Не надо будить спящую собаку».

Годенхаузен мрачно слушал. Николас спрашивал себя, почему нападки на таких людей, как Мольтке и Ойленбург, так его задевают. Ему вспомнились намеки молодого дипломата Шислера, когда они возвращались в Берлин от Годенхаузенов, о его приглашении в Новый дворец. Если между Мольтке и Ойленбургом действительно были «аномальные» отношения — имел ли и Годенхаузен к этому отношение? И что тогда это значит для Алексы?

Майор нарушил молчание.

— Я своего мнения не меняю. Вы вместе с Фили должны что-то предпринять, Куно. Пошлите кого-нибудь к Хардену. Предложите ему денег, наконец. Его наверняка можно купить. Все евреи обожают деньги. Для них недоступны власть, влияние или государственная служба. Они могут полагаться только на деньги. Сделайте ему подарок, пошлите кольцо, булавку для галстука, на худой конец шоколадную коробку с золотыми. — Николас должен был признать, что Годенхаузен начисто забыл о еврейских корнях свояка. Он уже жалел, что пришел.

— Я думаю, давать деньги Хардену — все равно что выбрасывать их на ветер, — ответил Мольтке. — Харден возьмет их, а Витковски будет пакостить дальше.