Лейтенант и его судья - читать онлайн книгу. Автор: Мария Фагиаш cтр.№ 74

Марианна плохо говорила по-французски, но это не мешало, так как горничная угадывала все ее желания и даже те, о которых она еще не догадывалась. Без лишних слов все ее платья были выглажены, а туфли почищены. Как по мановению волшебной палочки, появилась парикмахерша. Горничная зашла в комнату вновь и помогла одеться. Марианне показалось это излишним, но, видимо, в этом доме так принято. Она была благодарна доктору Гольдшмидту, что он тактично оставил ее одну. Обе спальни располагались на первом этаже, в каждой была собственная ванная комната, соединялись же они маленьким салоном. У нее никогда еще не было собственной ванной, тем более с полом и стенами из мрамора; сама ванна была величиной с небольшой пруд.

Простор и вызывающая роскошь ресторана «Негреско» в Ницце, куда они отправились ужинать, ошеломили ее, и она испуганно схватила руку Гольдшмидта. В своем крепдешиновом платьице, сшитом фрейлейн Эльзой, Марианна, увидев разодетых в шикарные наряды и украшенных драгоценностями женщин, почувствовала себя глубоко несчастной. Гольдшмидт, казалось, читая ее мысли, нежно погладил ее по руке.

— Вы здесь самая красивая, — сказал он. — Здесь нет ни одной, которая не хотела бы иметь ваше лицо и вашу фигуру.

— Но они все такие элегантные.

— Если бы они не следили за модой, они бы здесь не были. Это только вопрос денег.

— Но я видела очень богатых женщин, и они не выглядели элегантными, неважно, что на них было надето.

— Офицерские жены в старой доброй Вене. — Он провел Марианну к их столику. — Мне нравится этот отель. Ницца и Ривьера — это одно из лучших совместных творений Бога и человека, это новый сад Эдема. Но и здесь есть свои змеи. Посмотрите на мужчину напротив! С ним рядом женщина в зеленом платье и кучей драгоценностей на голове. Он не молод, уже начал седеть. Это один из самых крупных торговцев оружием в мире. Была бы его воля, уже завтра разразилась бы война между Францией и Германией. Если бы я сейчас встал и застрелил его, у меня перед человечеством было бы больше заслуг, чем у Маркони и Пауля Эрлиха, вместе взятых, — Гольдшмидт улыбнулся. — Как глупо, что я такой трус!

Марианна нахмурила лобик.

— Но ведь война неизбежна, не так ли? Только война поможет монархии не скатиться в ряды второразрядных государств.

— Вы цитируете своего мужа?

Марианне кровь бросилась в лицо.

— Да — в определенной степени.

— У военщины на уме только одно — проверить на практике их драгоценные теории. Они не успокоятся, пока вся эта красота и роскошь, которые вы здесь видите, не будут уничтожены. Ничего не останется — ни людей, ни даже пальм на Английской набережной! Ни одного из всех этих замечательных зданий! Но давайте лучше сменим тему. Вы не представляете, как я рад, что вы здесь и я могу показать вам все прелести этого чудесного места и вместе с вами снова насладиться ими. Я чувствую себя очень счастливым, моя дорогая.

Это был лучший ужин, который был у нее в жизни. Каждое блюдо сопровождалось специальным вином. В конце ужина она чувствовала себя в приятно приподнятом настроении. Гольдшмидт ел мало и пил еще меньше. Его глаза часто останавливались на ее лице с выражением коллекционера, который купил картину и спрашивает себя, соответствует ли она цене. Сначала это приводило Марианну в смущение, но когда все вокруг превратилось в приятное, переливающееся радугой пространство, расплылось и его лицо, которое она за букетом розовых гвоздик на столе и без того видела только наполовину.

— Вы, должно быть, устали. Думаю, нам пора.

Его голос доносился до нее как будто издали. Он поднялся и подошел к ней. Как из-под земли появился официант и отодвинул ее стул. Она не помнила, как поднялась.

— Так мы идем? — в голосе Гольдшмидта послышались повелительные нотки.

Она не могла вспомнить, как ей удалось встать. В один момент Марианне показалось, что она не сможет преодолеть ужасно большое расстояние до выхода. Она сделала шаг и заметила с большим облегчением, что может идти. Она уклонилась от поддержки доктора Гольдшмидта и пошла между столами. Марианна чувствовала взгляды гостей, но они ее больше не волновали, она теперь знала, что они разглядывают ее, потому что она красива.

К удивлению, горничная ожидала ее в комнате. Марианна не возражала, когда ей помогли раздеться. Ванна была уже готова, после чего горничная с мастерством опытной медсестры заботливо укутала ее в подогретый халатик. На кровати уже лежали ночная сорочка и пеньюар. Таких красивых вещей она никогда не видела, но приняла все как должное в ее новой ипостаси.

Следующее, что она помнила, был роскошный, длинный до пола парчовый халат, бутылка шампанского в серебряном ведерке со льдом, доктор Гольдшмидт, протягивающий ей бокал. Он только пригубил от своего, в то время как она выпила все залпом.

Потом она лежала, обнаженная, на кровати. Где-то в комнате горела лампа, но ее свет казался таким слабым, что это могло бы быть освещенным окном на Кап-Ферра или светом где-то далеко на горизонте проплывающего парохода. Ее обнимали чьи-то руки. Ласкающие прикосновения рук и губ убаюкивали ее. Чей-то голос спрашивал, приятны ли ей эти ласки, и она отвечала вежливо: да, даже очень. Ей казалось невозможным попросить оставить ее и позволить спать. Это было бы бестактным.

На следующее утро подул свежий ветер, но небо над Ниццей было таким же голубым, как на открытках в сувенирном магазинчике на Рю де Франс. Ей хотелось бы купить несколько таких открыток и послать знакомым в Вену, но она знала, что этого делать нельзя. Она попыталась вспомнить, почему нельзя, но не смогла. Головная боль, с которой она проснулась, прошла, но у нее было такое чувство, что ее мысли смешались в какую-то кашу, тормозящую работу мозга.

Они проходили мимо элегантного магазина одежды. Доктор Гольдшмидт взял ее за руку.

— Мы хотим что-нибудь красивое купить для маленького, — сказал он и направился ко входу.

— Для какого маленького? — спросила она.

Он нахмурился, и она поняла, что ее вопрос был неуместным.

— Для твоего ребенка, для кого же еще?

— Ах, конечно, для моего ребенка, для кого же еще? — Она извиняюще улыбнулась, чтобы его не расстраивать.

К счастью, в магазине все переговоры он взял на себя. Все вещи, которые он купил, были прелестны и очень дороги, и Марианна преувеличенно горячо его благодарила.

На террасе кафе Марианна делала вид, что разглядывает прохожих, в то время как в отчаянии пыталась отогнать завесу тумана, окутывающую ее сознание. Медленно припоминала она, что не так давно должна была родить ребенка. Ее муж, Петер, сидел в тюрьме, обвиняемый в ужасном убийстве. Ей было жаль женщину, чей муж сидел в тюрьме, но она предпочитала о ней не думать, это портило чувство joie de vivre [6] (еще одно французское выражение, которое она знала).

Доктор Гольдшмидт забросал Марианну дорогими подарками. После обеда они поехали на бульвар Виктора Гюго, где он заказал для нее в модном салоне несколько дорогих платьев, которые должны были доставить в течение четырех дней. Чудесное, отделанное горностаем вечернее манто было сшито как будто для Марианны, и доктор Гольдшмидт уговорил владельца продать его, хотя речь шла о выставочном образце. Заботливо проложенное несколькими слоями мягкой, как шелк, бумаги, манто было упаковано в коробку и двумя швеями отнесено в машину.