Украденный Христос - читать онлайн книгу. Автор: Дж. Р. Лэнкфорд cтр.№ 32

Опять верно.

«Наиболее примечательный и мощный элемент вашей натальной схемы – полное слияние Юпитера и Сатурна в девяноста градусах от Солнца. Оно определило ваше стремление к осторожности, консервативность, избегание крайностей и желание сохранить материальное наследие. В каком-то смысле в этом мире вы, рискну предположить, хотите быть богом, и в определенных пределах вам это удастся».

Невероятно.

Он был человеком рациональным и современным, однако упорно не принимал всерьез гороскоп смерти – несмотря на точность предсказаний первой части и обстоятельства отцовской гибели. Браун на самом деле сознательно подражал фигуре Саваофа в библейской истории. Он создал свое личное царство – просто забавы ради, предусмотрительно не допуская чужаков к власти. Когда наставало время дергать за ниточки, он дергал. Не было такой иерархии, которая сумела бы уйти из-под его влияния.

Исполнители его воли всячески поощрялись и лелеялись. За редкими исключениями вроде Сэма, танцовщицы и дворецкого, они видели только его и не были знакомы друг с другом. Даже внутри этой тройки контакты сводились к минимуму, пока Сэм не задумал развлечься в кухне. Зато танцовщица, ответив на бесхитростный вопрос, поделилась полезным сведением, лишний раз укрепив к себе доверие. Умница, да и только.

Всех их Браун держал под контролем, пользуясь их благодарностью и тщательно внушаемым благоговением. Как и библейский Бог, он фактически обходился без насилия – во всяком случае, на американских просторах. Насилие врезалось в память, вызывало ненависть и бунты. А силовые меры Брауна казались не менее естественными, чем кары Божьи. Одним словом, он исповедовал то, что его отец называл принципом необходимого минимума. В точности как писала предсказательница.

Браун вернулся к своему гороскопу смерти.

Астролог, видно, не боялась ярлыка умалишенной, поскольку дальше значилось следующее:

«В час вашего рождения Вифлеемская звезда едва поднялась над горизонтом. Это событие порождено слиянием Юпитера с Сатурном. Именно его наблюдали мудрецы с востока – им оно символизировало рождение царя. В то далекое время две эти планеты находились в знаке Рыб, ассоциируемом с евреями. В день вашего рождения знамение произошло в знаке Тельца. Оно правит вашим восьмым Домом смерти из двенадцатого Дома тайн, включающим убийства. Скорее всего, вы умрете вне дома, на суше, от руки уважаемого убийцы, заинтересованного в рождении или перерождении царя. Как ни странно, двенадцатый Дом наиболее естественен для Рыб, иудейского знака, и поэтому, буквально или метафорически, упомянутый царь есть тот самый, которого искали пророки».

В то время Брауну было около тридцати. Он рассмеялся, попросил отца намекнуть, когда начнется Второе пришествие, и больше не заглядывал в гороскоп до его смерти.

А теперь пришлось…

Он закрыл папку и убрал ее в стол вместе со статьей «Америка клонирует», где говорилось, что генетический донор – возможно, самая значительная личность в истории. Браун понял, кто имелся в виду. А вот знала ли это «Таймс»?

Небольшое море черных спин, то тут, то там оживляемое барашками модных шляпок, хлынуло через высокие кованые ворота по изящным гранитным ступеням прямо в двери из красного дерева, гордость церкви Святого Томаса Мора. Одно ее месторасположение чуть в стороне от Музейной Мили, между Парк– и Мэдисон-авеню, позволяет догадаться, что ее посещает католическая элита Нью-Йорка.

Интерьер церкви совершенно под стать прихожанам.

За спиной у священника – единственное витражное окно, под ним резное распятие, скромный алтарь без излишеств, массивные скамьи, навощенный до блеска паркет, несколько статуй, деревянные барельефы святых, прекрасно оформленные букеты, маленький орган с приятным звуком. Ничего модного, ничего кричащего. Во всем ощущаются вкус, добротность и бешеные деньги.

Однако сейчас Франческа Росси не чувствовала себя частью всего этого. Она сидела в переднем ряду вместе с кузеном и дядей, с которыми только вчера познакомилась. Феликс, опасаясь ледяного приема, сел у дальнего края рядом с Мэгги. За ними пристроилась Аделина; Франческа не виделась с ней три дня.

Поначалу нежданное наследство привело ее в восторг, поскольку теперь у них появлялось какое-то подобие семьи, о чем она всегда мечтала. Больше людей, похожих на них, с теми же мыслями и привычками; больше близких одного с ними круга, в который за всю ее жизнь проникли только двое посторонних. Одной была Аделина, а другой – как ни странно, Мэгги, их горничная; даже ей Франческа была рада. В их затворничестве любой гость являлся подарком, спасением от одиночества.

Последние три дня стали для Франчески самыми тоскливыми. Стоило ей обрести близких, долгожданных, хотя и незнакомых, как ее малая семья будто распалась. Аделина заявила, что у нее есть некие планы, а Феликс исчез в лаборатории – запирался там на весь день и держал Мэгги у себя, хотя еще недавно велел ей туда не заходить. В результате Мэгги смогла выйти на улицу лишь в воскресенье, да и то чтобы посетить церковь и съездить домой за сменой белья. Все прочее время она сидела в лаборатории с редкими перерывами на сон и еду, какая-то озабоченная и безрадостная. Повсюду оседала пыль. Как-то раз, когда Франческа громко постучала в дверь и потребовала объяснений, вместо брата ей ответила Мэгги. «Доктор очень занят, мисс Росси. Он знает, что вы хотите помочь. Мне бы тоже хотелось, но он не позволяет. Не обижайтесь на него, на самом деле он вас любит».

Невероятно! Услышать от собственной горничной – даже от Мэгги – слова в защиту ее же брата!.. Это так задело Франческу, что она больше не приближалась к лаборатории.

Раньше Феликс ходил в церковь по воскресеньям, а теперь – по два раза на дню, говоря только: «Привет, я на мессу » , прежде чем хлопнуть дверью. Однажды она проследила за ним и увидела его в обществе нескольких женщин – ни дать ни взять, кутила у стойки бара. Именно тогда она в первый раз позвонила Аделине и… ничего не добилась.

Вот и сейчас ее дорогой братец флиртовал добрых двадцать минут с Сильвией Кеннеди, жившей неподалеку от Далтонской школы,– флиртовал у самого тетиного гроба!

Однако худшие минуты Франческа пережила в аэропорту, когда дядя Симон Фубини и его дочь, кузина Летиция, прибыли из Турина на похороны. Ну почему там не было Феликса!.. Дядя оказался копией отца: высокий, худощавый, широкоплечий, с выразительными руками и участливыми, глубоко посаженными глазами на круглом лице. Заключив ее в объятия, он зарыдал. Кузина Летиция, немного знающая английский, переводила их возгласы радости, а после добавила слез и объятий от себя. Кузина могла сойти за ее сестру – те же рыжие волосы, тот же фамильный нос.

В отель ехали молча. Как ни хорош он был, это все же не дом, где живут американские племянница и племянник. Франческа заметила, как по дядиному лицу пробежала тень, словно вместившая горечь неведомых ей испытаний, заставив устыдиться черствости своего брата. Они встретились только сейчас. На ступенях церкви Феликс узнал Симона Фубини без слов – может, благодаря сходству с отцом, а может, из-за ермолки на голове. Он подошел к ним и виновато произнес: