Убийства в монастыре, или Таинственные хроники - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Крен cтр.№ 15

И это вовсе не потому, что та была плохо воспитана, стремилась к наслаждениям или, идя по улицам, слишком часто заглядывалась на пьяных мужчин, играющих в кости, и на порочных женщин.

То, чем София так сильно усложняла жизнь своей тетки, было намного хуже, поскольку до той поры с этим никто не сталкивался. Страдающая страшной одышкой женщина вырастила семерых детей, ее тело стало широким, а дыхание шумным, но еще никто не вел себя с ней так, как София.

С самого начала от этой девчонки нельзя было ожидать ничего хорошего. Не только потому, что она пришла из монастыря, откуда ее прогнали по непонятной причине. Ее отцом был мужчина благородного происхождения, в свое время он вскружил голову ее сестре-простушке и вынудил на брак, который не был заключен по божественному закону.

Однако люди болтали, что этот брак был выгоден прежде всего женщине, потому что до этого она была обычной фроляйн Карлсзон, а после стала одной из фон Айстерсхайм.

Тетка Берта в первый же вечер заявила Софии: — Твой благородный отец был не кем иным, как обедневшим инвалидом, чьи мокнущие раны нужно было постоянно обрабатывать.

Свое скверное отношение к Бернхарду фон Айстерсхайму она перенесла на его дочь. И пусть она не кичится тем, что когда-то жила в монастыре, раз уж Всевышний определил для нее место, которое только и подходило такой мещанке: уважаемый, но нищий дом Карлсзонов. Его стены были не из камня, а из дерева, в нем вся семья — десять человек вместе с бабушкой, дедушкой и невестками — делила одну комнатку Здесь можно было слышать стоны совокупления, здесь утреннее солнце будило всех очень рано, потому что крыша была покрыта травой и камышом и в этом плетеном творении было много дыр. Когда шел дождь, капли попадали в дом, но это обстоятельство ничуть не беспокоило тетку Берту, потому что там, откуда она пришла, было еще хуже: там в доме жили свиньи и валялись прямо на кухонном полу.

— Эй, поторапливайся, девчонка! — кричала тетка, таща Софию по улицам. Она грубо хватала ее жирными руками, но ее ладони всегда были влажными от пота, и руки девочки легко выскальзывали из них. Кроме того, толстуха больше не могла ходить прямо не только из-за излишнего веса, но и из-за больных ног, на которых в некоторых местах проступали вены, похожие на толстых, синих червей. Из них сочилась вязкая желтая жидкость, превращавшая кожу в одну огромную красную рану.

— Знала бы ты, сколько у меня из-за тебя хлопот, — простонала женщина, на мгновение прислонилась к стене дома, но потом упрямо двинулась дальше.

София следовала за ней равнодушно и спокойно. Она не противоречила тетке и выполняла то, что от нее требовали. Но ничто из того, что она видела вокруг, не вызывало у нее эмоций. После трагических происшествий в монастыре душа Софии будто умерла. Яркий, гордый город, который кайзер Фридрих вырвал у взбунтовавшегося Генриха Льва всего около десяти лет назад и который обладал с тех пор многочисленными привилегиями, был ей безразличен.

Даже когда тетка добралась до своей цели — одного из самых больших домов Любека, постучала в тяжелую дверь и последовала за прислугой в зал с огромным камином, которого не было ни в одном другом доме, даже тогда София не проявила ни малейшего любопытства.

— Господин Арнульф! — облегченно воскликнула Берта, когда ей навстречу вышел высокий мужчина с острым носом, проворными глазками и очень осторожной походкой, будто у него при малейшем движении начинала болеть спина.

— Господин Арнульф! Вы должны помочь мне с этой девчонкой. Еще никогда со мной не происходило ничего подобного. Не знаю, что движет ею: упрямство или злобный нрав. В любом случае, мне не справиться без вашей помощи.

София стояла неподвижно, не глядя на господина. Тот же старался держаться на приличном расстоянии от потной старухи, но его взгляд с интересом скользил по девушке.

— Вы говорили, что она выросла в монастыре, не так ли? — спросил он.

— Она вышла из него полгода назад, — подтвердила тетка. — Ее прогнали оттуда и отдали на мое попечение, и я каждый день спрашиваю Бога — за что? Поначалу я думала, ее можно выдать за моего младшего — вы ведь знаете, у него глаз косит и все над ним смеются, так что кто выйдет за него, если не она? Но в то же время я думаю — с какой стати моему мальчику с ней мучиться? Она ведет себя так, будто ее одолели бесы.

Она громко застонала, Арнульф тихо охнул. Он двигался так же натянуто и скованно, как настоятельница в монастыре, но его взгляд был живым и подвижным.

— А в монастыре никто не заметил, что с ней что-то не так? — спросил Арнульф.

— Я не знаю, почему ее оттуда прогнали, — охая, сказала Берта. — В любом случае, она не тупая и не слабоумная, потому что говорили, что там она успешно работала в больничной палате и научилась лечить людей. Но все же...

— Что же вас беспокоит? — с любопытством спросил он. Берта не могла сказать это вслух. Она подошла к мужчине вплотную, и, в то время как он скорчил гримасу отвращения, увидев рядом с собой ее потное лицо, она нагнулась к самому его уху и рассказала о преступлении Софии.

София внимательно наблюдала за его реакцией.

Но своими возбужденными словами Берте не удалось заставить его испытать ужас. На его лице по-прежнему отражалось отвращение, вызванное красным потным лицом тетки. Он отступал назад и, когда уже не осталось места, властным движением приказал ей остановиться. Она замолчала, и он испытующе посмотрел на Софию.

В доме тетки часто говорили об Арнульфе. В отличие от ее отца, Бернхарда фон Айстерхайма, объявленного вне закона, несмотря на благородное происхождение, этот дальний родственник был знаменитостью. Даже суровая конкуренция с датскими торговцами из гильдии святого Кнута не помешала ему разбогатеть. Поначалу он перевозил через моря соль, сельдь и сукно, позднее — лен, зерно и поташ, а затем и дорогие товары: меха, украшения, воск. Теперь его старческое тело с трудом выдерживало изнурительные поездки по бурному морю, но он мог рассказать огромное количество историй из своего богатого прошлого. Он впечатлял всех своим роскошным каменным домом и утверждал, что владеет всеми языками мира. Поскольку в Любеке не было никого, кто мог бы это проверить, все ему верили.

— Так-так, — пробормотал он, обращаясь больше к Софии, нежели к Берте, — значит, она не разговаривает.

— Ни слова! С тех пор как она поселилась у нас, мы не слышали от нее ни слова. Я уж и не знаю, слабоумная она или дурная.

— На вид кажется совершенно безобидной.

— Ха! — грубо воскликнула Берта и стала оглядываться вокруг в поисках стула, чтобы дать больным ногам отдохнуть.

Взгляд Софии тоже блуждал по комнате. Она с интересом рассматривала помещение, в котором Арнульф принимал не только членов своей семьи, но и торговцев и посыльных. Он принадлежал к немногочисленным людям того времени, которые записывали все свои дела в свитки, и его нельзя было обмануть, как многих его коллег, веривших на слово. Он даже утверждал, что именно владение письмом позволило ему справиться с датской конкуренцией и стать богатым и могущественным.