– Возможно. – Арман чуть пожал плечами. – Но мне
кажется, что сейчас тебе вновь предоставлен шанс повлиять на судьбу собственной
души. И тебе предстоит собрать все свои силы и проявить чудеса
изобретательности. Ибо я не доверяю этому Мемноху, Лестат, – он страшнее
любого из твоих прежних врагов, даже из тех, с кем пришлось сражаться, когда ты
пребывал в смертном теле. На мой взгляд, Мемнох не может иметь ничего общего с
раем. Не понимаю, почему тебя позволили втянуть во все это.
– Великолепный вопрос!
– Лестат, не ходи к Доре! – в который уже раз пытался
уговорить меня Дэвид. – Вспомни! Если бы ты в тот раз послушался моего
совета, он спас бы тебя от страданий и мук.
Ну, с этим его утверждением я готов был поспорить и много
что возразить в ответ. Суть в том, что, последуй я тогда совету Дэвида, он,
скорее всего, никогда бы не стал таким, как сейчас. А я не мог сожалеть о том,
что по-прежнему вижу его рядом и в столь прекрасной форме, что он выиграл битву
с Похитителем Тел и в качестве трофея обрел великолепную плоть. Разве можно об
этом сожалеть? Я не мог.
– Вполне возможно, что ты нужен этому дьяволу, – сказал
Арман.
– Умоляю, не ходи к Доре! – очень серьезно повторил
Дэвид.
– Я должен. А сейчас уже почти утро. Я люблю вас.
Они оба смотрели на меня – недоуменно, растерянно,
недоверчиво, не зная, на что решиться.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как покинуть их.
Глава 9
Едва наступил вечер, я проснулся и покинул свое убежище,
отправившись на поиски Доры. Мне не хотелось встречаться ни с Арманом, ни с
Дэвидом, ибо никто не мог помешать мне сделать то, что я должен был сделать.
Вопрос состоял только в том, каким образом я собирался
выполнить задуманное. Мои друзья невольно сумели окончательно убедить меня кое
в чем: в том, что я еще не сошел с ума и все, что происходило со мной в
последнее время, не было плодом больного воображения. Частично, возможно, и да,
но только частично.
Как бы то ни было, я твердо знал, как действовать в
отношении Доры, и Арман с Дэвидом едва ли одобрили бы мой выбор.
Я уже достаточно хорошо изучил привычки и образ жизни Доры и
потому вскоре встретил ее у выхода из телевизионной студии на Шартрез-стрит во
Французском квартале. Она провела там почти весь день, записывая свое часовое
шоу и встречаясь со слушателями. Я стоял возле дверей расположенного неподалеку
от студии магазина в ожидании, пока она попрощается с последней из своих
«сестер», а точнее, обожательниц. Все они были молоды, хотя уже далеко не юны,
и твердо верили в возможность вместе с Дорой изменить этот мир. От них веяло
бунтарским духом.
Наконец Дора осталась одна и направилась к своей оставленной
на площади машине. На ней было изящное черное шерстяное пальто, шерстяные чулки
и туфли на очень высоких каблуках, в которых она особенно любила танцевать во
время своих программ. В таком наряде, с маленькой шапочкой черных волос на
голове она выглядела особенно эффектно и в то же время казалась слишком хрупкой
и уязвимой для выживания в жестоком мире смертных мужчин.
Я догнал ее, подхватил под мышки, и, прежде чем она успела
что-либо сообразить, мы уже стремительно взмывали верх. Естественно, она не
видела меня и не понимала, что происходит, поэтому я склонился к самому ее уху
и тихо шепнул:
– Вы со мной и в полной безопасности.
После этого я обнял ее и прижал к себе, защищая от ветра и
любых неожиданностей, какие могли поджидать нас при полете с такой невероятной
скоростью. Я старался подняться как можно выше, но постоянно прислушивался к
тому, как дышит Дора и как бьется ее сердечко, ибо опасался причинить этой
испуганной, взволнованной, полностью находившейся в моей власти женщине хоть
малейший вред.
Я почувствовал, как она расслабилась в моих объятиях, а если
быть точным, то просто не сопротивлялась, ибо по-прежнему мне доверяла. Такое
отношение казалось мне удивительным – впрочем, не в большей мере, чем все
остальное, что касалось Доры. Словно боясь смотреть по сторонам, она спрятала
лицо у меня на груди. На самом деле это был единственный способ укрыть его от
обжигающего ветра. Одним движением я распахнул пальто и полностью накрыл ее
полой. Мы помчались дальше.
Наше путешествие длилось чуть дольше, чем я предполагал, но
только потому, что я не рискнул лететь с таким хрупким грузом слишком быстро и
высоко. Хотя в действительности такой полет был не более утомительным и
опасным, чем на борту ревущего, отвратительно пахнувшего и готового в любой
момент взорваться реактивного авиалайнера.
Менее чем через час мы уже стояли возле стеклянных дверей в
холле Олимпийской башни. Дора, вздрогнув, очнулась в моих руках, как будто
после глубокого сна. Да, конечно, она на какое-то время потеряла сознание, и в
силу целого ряда физических и эмоциональных причин это было неизбежно. Но едва
ее каблуки коснулись твердой поверхности пола, она моментально пришла в себя и
удивленно огляделась. Ее огромные глаза, в которых застыло удивление, на миг
задержались на моем лице, а потом она медленно перевела взгляд на высившуюся
через дорогу стену собора Святого Патрика.
– Пойдемте, – сказал я. – Я провожу вас туда, где
находятся вещи вашего отца.
Мы направились к лифтам.
Она торопливо шла чуть позади меня, не спрашивая ни о чем и
явно не испытывая ни малейшего страха, как будто все происходящее было лишь
чудесным приключением. О такой готовности смертного безропотно подчиниться
любой вампир может только мечтать. В действительности ничего подобного еще не
случалось.
– У меня очень мало времени, – объяснил я уже в
лифте. – Меня преследует какое-то существо, и я понятия не имею, что
именно ему нужно. Но я должен был привести вас сюда. И прослежу, чтобы вы
вернулись домой в целости и сохранности.
Потом я добавил, что, к сожалению, не слишком хорошо знаком
с устройством здания, а потому не знаю, можно ли проникнуть в него со стороны
крыши. Иначе мы непременно воспользовались бы другим входом. Это же надо! Мы
менее чем за час пересекли из конца в конец целый континент и теперь взмывали
вверх в этом громыхающем, вибрирующем, мерцающем лифте, который казался едва ли
меньшим чудом, чем полет вампира...
Лифт остановился на нашем этаже. Я вложил ключ в руку Доры и
проводил ее до двери квартиры.
– Откройте сами. Все, что находится внутри, принадлежит вам.
Чуть нахмурясь, она с мгновение смотрела на меня, потом
небрежным жестом провела рукой по растрепавшимся на ветру волосам, вложила ключ
в замочную скважину и открыла дверь.
– Сокровища Роджера... – со вздохом прошептала она,
переступив порог квартиры.