Печаль без конца - читать онлайн книгу. Автор: Присцилла Ройал cтр.№ 35

Он пошел вслед за Анной к часовне, с тоской думая, отчего последние два дня они говорят с ней только о мертвом теле. Неужели больше не о чем?

Ведь он так редко видит ее…

* * *

Они стояли перед ним, покрывало с мертвого тела было откинуто. Картина, представшая перед их глазами, казалась ужасной.

— Страшная смерть, — тихо сказала Анна.

— Ты по-прежнему уверена, — спросил он, — что сначала ему выпустили кишки?

Чуть дрогнувшим голосом она ответила:

— Ты видел след от удара на затылке, Ральф? Возможно, его нанесли первым делом. Или он упал на спину после толчка спереди. Кожа в месте удара разорвана, запеклась кровь, но череп, скорей всего, не разбит, и этот человек мог быть жив, даже в сознании, когда его начали потрошить.

Она содрогнулась.

— Да, — согласился Ральф, — он вполне мог удариться головой, когда упал, почва там очень твердая. Как скала. Однако, когда мы нашли его, он лежал лицом вниз… А что ты скажешь насчет ножа? — Он указал на грудь мертвеца. — Был ли он сначала заколот?

— Думаю, это произошло уже после смерти. Рана почти не кровоточила. Вся кровь ушла через другие раны. Кроме того, я почти уверена, что внутренности ему взрезали не этим кинжалом.

— Таково и мое мнение. Но отчего ты так решила?

— Посмотри на клинок. — Она протянула ему кинжал рукояткой вперед. — Совсем не острый. Им даже порезаться трудно. Он скорее для украшения, чем для того, чтобы наносить удары.

— Тогда зачем?..

— Зачем убийца оставил его? Что хотел этим сказать? Я тоже не знаю, Ральф. И сей крестоносец нам ничего не ответит.

— Брат Эндрю считает, что кинжал привезен со Святой земли.

— Надпись на арабском. Вполне вероятно, он прав.

Ральф был давно знаком с этой женщиной, но она продолжала удивлять — чтобы не сказать восхищать — его.

— Тебе известны арабские письмена, Анни?

— Прочитать их я не могу, к сожалению, но по виду определю. У нас в монастыре бывало много воинов, возвращавшихся из походов в Палестину. Я не в первый раз вижу подобные надписи.

Он хотел спросить еще о чем-то, но загляделся на ее лицо, на прелестные карие глаза, так меняющие выражение в дрожащих отблесках горящих свечей, и забыл обо всех вопросах.

— …Что ты сказала?

— Говорю, что солдаты, прибывавшие оттуда, рассказывали всякие истории, и в том числе об одной страшной арабской секте, члены которой готовы убивать всех, кого велит их главарь, не жалея собственной жизни. Даже охотно жертвуя ею. Они называются ассасины. Убийцы. И если убиенный был бы человеком высокого ранга, то вполне можно предположить — на него специально наслали убийцу, чтобы отомстить за что-то. Но Кутберт сказал: он простой солдат, и навряд ли Горный Старец — как называют, говорили мне, главаря ассасинов — стал бы возиться с такой для него мелочью.

— Они могли это сделать, просто чтобы посеять страх, — предположил Ральф. — И как отмщение за все, что делают крестоносцы на Святой земле.

— Не знаю, Ральф, — задумчиво сказала Анна. — Судя по тому, что я слышала, Горный Старец предпочитает натравливать своих убийц именно на сильных мира сего. А если начать убивать всех подряд, и правого, и виноватого, это все равно как дать волю смерчу: могут легко погибнуть и те, кто все затеял. Хотя они не боятся смерти.

Ральф не был вполне согласен с ее размышлениями, но опять же не мог не восхититься ее неженским умением рассуждать. По крайней мере, она подтвердила уже высказанное братом Эндрю предположение о возможном проникновении этих бесноватых ассасинов на землю Англии…

Однако ближе к делу — и он произнес:

— И все-таки никак не пойму, отчего нужно было втыкать этот красивый нож с какими-то письменами после того, как беднягу разделали почище, нежели дикого кабана?

Анна взглянула на него (ох, какие глаза!) и сказала:

— Ответь на этот вопрос, Ральф, и убийца почти в твоих руках.

Он сосредоточенно прислушивался к тяжелому, сбивчивому дыханию больных и умирающих вокруг него. Почему живущие так ненавидят и боятся умирающих, словно те их кровные враги? Зато уж те, кто умер, наверняка чувствуют его любовь к ним. Живым это не дано… Комки беспорядочных, хаотичных мыслей толклись у него в голове, давили на нее…

Почему тот большой красивый монах так кричал в часовне, когда ему показали растерзанный труп? То был не вопль страха, но исходящий из глубин души крик ярости. Если Бог и Сатана позволили этому нечестивцу лежать в освященном месте, то отчего бы и мне, чьи прегрешения не превышают грехов этого чудовища, не удостоиться подобной благодати?..

Он отер взмокший лоб. Ему показалось, что на ладони у него не пот, а кровь. Презренное существо, зачем он еще бредет по этой Земле? Впрочем, возможно, не все живущие так отвратительны: в душах у некоторых живет подлинная боль. Об этих он готов молиться, чтобы эта боль помогла им спокойно, без лишних мучений уйти из жизни. Другие? Немногих из них он просто жалеет — тех, кто ослеплен, отравлен своей радостью, своим мимолетным счастьем. Остальные — дьявольские отродья, не заслуживающие жалости и сочувствия.

К этим последним относятся и он сам, и толстуха-монахиня, которая почти все время молится, и голос ее скрипит в его ушах, как несмазанные ворота. Как смеет она бесконечно взывать к Божьей милости? Он, возможно, и пребывает в Небесах, но у Него нет ни глаз, ни ушей, а она все тянет к Нему руки и бормочет, бормочет. Качается всем телом, чтобы Он ее заметил. Шлюха!.. Он не услышал мольбы его жены, когда та взывала к Нему, чтобы уберег ее от насилия и смерти. Почему же Он должен слушать тебя, монашка?..

В отличие от этой, другая монахиня — высокая, с красивым лицом, — которая нашла для него эту удобную койку в палате для умирающих, совсем не такая. Он будет за нее молиться…

Было холодно, но лицо его снова раскраснелось, покрылось потом.

А та, дебелая пособница Дьявола, которая только и делает, что молится, уперев глаза в землю! Она не смеет, наверное, взглянуть на Бога, боясь, что Он сразу отвернется от нее. А вот его жена встретила свою смерть с широко открытыми глазами — он помнит это!

Конечно, она дьяволица, такая же, как ее хозяйка-настоятельница. Обе пытаются много говорить, а Бог любит тишину. Болтовня — орудие Дьявола…

Он уставился горящими, больными от напряжения глазами на каменную кладку стены. Сгустки беспорядочных мыслей продолжали биться в голове, причиняя боль, которая все росла.

И в ней, в этой боли, родилась мысль: пора! Пора отправить их обеих обратно к хозяину тьмы! Только кого первой — настоятельницу или ее лживую помощницу?.. А за ними уйдет и он сам…

Рассветные часы следующего дня были темными, как ночь. Элинор поднялась задолго до заутрени и опустилась на колени перед аналоем. Несмотря на вероломство тела, душа молодой настоятельницы оставалась безупречно преданной Богу.