Свинец в крови - читать онлайн книгу. Автор: Рафаэль Кардетти cтр.№ 35

Я не успел перевести дыхание. Нападавший на меня человек, не в силах справиться с инерцией, со всего размаху врезался в дверь и отлетел назад. Теперь он сидел на полу передо мной. Наши взгляды встретились. В моем читалось удивление, в его — желание убить.

Чтобы не оставлять никаких сомнений в своих намерениях, он навел револьвер на мое лицо и выстрелил. Пуля отскочила от двери и срикошетировала в одну из скульптур Бертена. На плексигласе остался след в виде маленькой звездочки. Я порадовался, что поставил пуленепробиваемую стенку.

Уже одно только недоумение на лице моего посетителя оправдывало все расходы. Он замер на какое-то время, и это позволило мне рассмотреть его. Тонкие черты, темные глаза, седые волосы, подстриженные бобриком, — я никогда не видел этого человека. Если он профессиональный убийца, то ему скоро пора на пенсию. Явно за пятьдесят, но для своего возраста подвижный. Внезапно его лицо словно окаменело.

Прежде чем я опомнился, он кинулся к выключателю и погасил свет. В галерее сделалось темно и страшно.

Все так же сидя на полу, я пялился в темноту, пытаясь разглядеть, что происходит в помещении. В течение долгих секунд не происходило ничего, потом я угадал какое-то движение возле двери, а потом снова стало тихо.

Я был жив, а мерзавец, пытавшийся убить меня, смылся. Да, теперь следовало зажечь свечку.

Тем не менее я не осмеливался выйти из своего убежища. Отец воспитал меня в уважении к осторожности. Не доверять другим, еще меньше доверять самому себе: в течение последних двадцати пяти лет на этом принципе строилась вся его жизнь. Да и моя тоже, кстати.

Конечно, ни один из нас не являлся образцовым членом социума, но только такой ценой можно было избежать неприятных неожиданностей. Например, ночных посетителей, вооруженных револьверами. Отсюда — сейф, встроенный в стену, и пуленепробиваемая стена, способная отгородить от всяких случайностей, хотя мне нечего было прятать за ней.

Не доверять другим, еще меньше доверять самому себе. Предупреждение, бесчисленное число раз повторявшееся отцом, вспыхнуло в мозгу ярко, как закрепившийся павловский рефлекс. Я боролся с желанием бежать сломя ноги из этой стеклянной клетки. Что-то подсказывало мне, что следует выждать.

К тому же мне надо было понять, как получилось, что я сижу на полу в своем кабинете, в темноте, а мои внутренности сводит от страха. Я мысленно составил список имевшихся деталей. Открытая дверь, отсутствие Бертена, ублюдок, пытающийся застрелить меня без предупреждения...

Все это попахивало чем-то скверным. Если уж быть до конца честным, то целая гора дерьма не испускала бы такого зловония. У меня в мозгу сразу же родились две гипотезы. Первая в этих обстоятельствах выглядела почти приятно, вторая, напротив, казалась мне слишком чудовищной, чтобы рассматривать ее всерьез.

Я прокрутил в голове разыгравшуюся тут сцену. Бертен вошел, немного позабавился, а потом слинял, не заперев за собой дверь. Мимо шел какой-то местный бродяга. Он воспользовался случаем, чтобы что-нибудь спереть. Скульптуры так напугали его, что он набросился на меня. Меня нисколько не удивляло, что художества Бертена могли вызвать у человека отчаянное желание убивать. Испытав их воздействие на себе, я прекрасно понимал бродягу.

Итак, я стал жертвой неудачного стечения обстоятельств. «Неисчерпаемый драматизм человеческих судеб», — как выразился бы Жан-Люк Годар. Проще говоря, так уж случилось, и ничего не попишешь.

Но эта гипотеза, хотя и успокаивала, была совершенно неправдоподобной. Как бы я ни хотел, я не мог в нее поверить. Оставалась вторая возможность, та, при мысли о которой меня трясло. Та, о которой я предпочел бы вообще не думать.

Этот посетитель пришел сюда не случайно. А Бертен вообще не вышел из галереи.

Идол, собранный из консервных банок «Кэмпбелл», был погружен во мрак, как и вся галерея. Хотя он находился всего в нескольких метрах от меня, я мог различить только контуры, ощетинившиеся кусками жести. Зато я безошибочно узнал торчавшие из-за него ноги, обутые в башмаки «Конверс». Сэмюэль Бертен лежал там, за подставкой.

Я не знал, жив ли он еще. Во всяком случае, он не двигался. Меня захлестнула волна пессимизма. Убийца, не колеблясь, нацелился мне в лоб и нажал курок. Если не случилось какого-то чуда, то участь Сэма не вызывала сомнений.

Чтобы проверить это, я должен был бы выйти из своего убежища, однако, не получив доказательств того, что нападавший на меня человек сбежал, делать этого не собирался. Тут я вспомнил о той штучке, которую Дмитрий несколько часов назад спроворил для меня, и бросился к компьютеру. Камеры включились в тот момент, когда Бертен открыл входную дверь. И все, что происходило после этого, записывалось на мой жесткий диск.

Впрочем, в настоящий момент мне было не до просмотра записи. Несмотря на все свое любопытство, я отложил это занятие на потом и сосредоточился на прямом показе. Увидев монитор, я с досады начал кусать губы. Вся поверхность экрана была затянута мутью, как будто бы галерею застлало туманом. Идея установить камеры наблюдения казалась гениальной. Однако мы ни на секунду не могли предположить, что снимать им придется в полной темноте.

Я двинул кулаком по плексигласу, потом сел на пол, привалившись спиной к двери кабинета. Ситуация начинала меня бесить.

Я обвел глазами помещение, словно надеясь найти какую-то счастливую идею, которая вывела бы меня из этого тупика. Я увидел маленький светильник на потолке, и это слегка обнадежило. Может, света окажется достаточно, чтобы побороть мрак галереи.

Но ведь тогда мой противник, если он еще здесь, сразу же получит преимущество. Он будет видеть все мои движения, а я в лучшем случае смогу разглядеть его тень на мониторе. Тем самым я потеряю всяческую возможность застать его врасплох.

Но, так или иначе, выбора у меня не оставалось. Я успокаивал себя надеждой на то, что он уже далеко.

Я зажег светильник. На меня обрушился поток света. Мрак по ту сторону тонкой перегородки заметно поредел. Большие участки галереи все еще тонули во тьме, но середина теперь просматривалась.

Я не ошибся: ноги действительно принадлежали Бертену. Только он носил зеленые кроссовки «Конверс» модели семьдесят третьего года, стертые до дыр.

Я повернулся к монитору. Словно по волшебству, на экране возникли размытые очертания. Я скорее угадывал, чем различал предметы, но один вид логотипа «Кэмпбелл», бесконечно повторявшегося на Сэмовом идоле, наполнило меня счастьем.

Я принялся нажимать на клавишу, позволявшую переключаться с одной камеры на другую. Со своего наблюдательного пункта я мог контролировать большую часть галереи. Только самые отдаленные углы помещения, возле входной двери, скрывал непроницаемый мрак. Если убийца еще не смылся, он находился там. Другой возможности спрятаться для него не существовало.

Я пялился в экран, не пропуская ни малейшего мерцания, пока не заболели глаза. Секунды тянулись страшно медленно.