Наверное, Светлые поняли, что чистой магией
меня не взять. И тогда вперед рванулись трансформы. Перевертыши в облике
зверей.
Я торопливо зачерпнул еще силы, откуда смог —
тотчас на проезжей части прозвучал глухой стук, звон бьющегося стекла, еще
стук, и вслед за тем — истошное бибиканье.
Медведя я принял на «вогнутый щит» и отправил
кубарем вдоль по бульвару. От тигрицы для начала просто увернулся.
Не понравилась она мне с самого начала.
Не знаю, откуда маги-перевертыши берут массу
для трансформации. Девчонка эта в человеческом облике весила хорошо если
килограмм сорок пять-пятьдесят. Сейчас это были полновесных полтора центнера
мышц, сухожилий, когтей и зубов. Сущая боевая машина смерти.
Светлые это любят.
— Эй! — крикнул я. — Постойте. Может,
поговорим?
Маги успели подняться и попытались снова меня
опутать, но я без особых усилий связал жадно колеблющиеся нити узлом и швырнул
хозяевам. Оба снова попадали, но теперь никто на спине не ездил — я лишь вернул
им их же энергию. Медведь стоял в стороне, угрожающе перетаптываясь на месте.
Он горбился, словно собирался встать на задние лапы.
— Не советую, — сказал я ему и ударил
атакующую тигрицу.
Не сильно. Я не хотел ее убивать.
— В чем, черт побери, дело? — зло крикнул я. —
Или в Москве так принято?
Звать Ночной Дозор было глупо — нападавшие
сами служили там. Тогда, может быть, стоит воззвать к Дневному? Тем более
недалеко, офис совсем рядом. Мигом примчатся. Вот только поможет ли это мне?
Маги сдаваться не собирались; у одного в руках пламенел заряженный под завязку
жезл, у второго — какой-то сковывающий амулет. Тоже не из самых слабых.
На амулет ушло целых две секунды — наброшенную
на меня сеть пришлось вспарывать обычным «тройным кинжалом», но силы в это
простейшее заклинание ухнуло столько, что можно было бы сжечь весь центр Москвы
дотла. А тут еще второй успел зацепить меня Вифлеемским огнем, но от удара
Светлого я только разозлился и, кажется, стал еще сильнее.
Жезл ему я заморозил. Просто обратил в
продолговатую ледышку и наслал на нее заклятие Отринутости. Кусочки льда
брызнули из ладоней Светлого диковинным холодным фейерверком, и одновременно
грянула в зенит освобожденная энергия.
Не на окружающих же ее стравливать, в самом
деле? Хватит с меня и нескольких столкновений на близлежащих перекрестках.
Медведь не двинулся с места. Кажется, он
понял, что, несмотря на численное преимущество, силы далеко не равны. А вот
тигрица все не унималась. Она лезла на меня с настырностью обезумевшей самки,
до детенышей которой добрался недруг. Желтые, как огоньки церковных свечей,
глаза пылали неприкрытой ненавистью.
Тигрица мстила. Мстила мне, Темному, за все
свои обиды и потери. За убитого мной Андрея. Да мало ли за что… И она не
собиралась останавливаться ни перед чем.
Я не хочу сказать, что ей было не за что мстить
— Дозоры всегда воевали, а я обычно называю вещи своими именами. Но и умирать я
не собирался.
Я свободен. Свободен наказать того, кто встал
на моем пути и отказывается решить дело миром. Разве не об этом хотела сказать
мне песня?
И я ударил. Маревом Трансильвании.
Тигрицу искорежило и растянуло, и даже сквозь
рокот двигателей и пронзительные гудки явственно прорвался хруст костей.
Заклинание мяло перевертыша, словно ребенок пластилинового человечка. Сломанные
ребра пропороли кожу и окровавленными зубьями вонзились в снег. Голову сплющило
в блин, в плоский полосатый блин. Миг — и красавец зверь стал комком
окровавленной плоти.
Последним расчетливым ударом я низверг душу
тигрицы в сумрак.
Начав, я не имел права останавливаться.
Светлые застыли. Даже медведь перестал топтаться. «И что дальше?» — с тоской
подумал я. Возможно, мне пришлось бы убить их всех. Но, хвала небесам или
преисподней, до этого не дошло.
— Дневной Дозор! — прозвучал знакомый голос. —
Зафиксировано нападение на Темного. Выйти из сумрака!
Эдгар говорил жестко и без всякого акцента.
Вот только про сумрак он зря ввернул. Живые бились не в сумраке, а тигрице
некуда было возвращаться.
— Дневной Дозор требует немедленного созыва
трибунала, — зловеще сказал Эдгар. — А пока потрудитесь вызвать шефа Ночного
Дозора.
— Да он вас разгонит, как котят, — сердито
сказал один из Светлых магов.
— Не разгонит, — отрезал Эдгар и указал на
меня. — С ним — не разгонит. Неужели ты еще не понял?
Я еле успел уловить, как кто-то умело
перетасовал Силу в пространстве. А потом рядом возник смуглый мужчина с
заострившимися чертами лица. Он был одет в пестрый восточный халат и посреди
заснеженного бульвара выглядел донельзя нелепо.
— Я уже здесь, — буркнул он, уныло созерцая
поле недавней битвы.
— Гесер! — оживился Эдгар. — Здравствуй. В
отсутствие шефа тебе придется объясняться передо мной.
— Перед тобой? — Гесер искоса взглянул на
эстонца. — Много чести.
— Тогда перед ним. — Эдгар пожал плечами и
поежился, словно замерз. — Или тоже много чести?
— Перед ним — объяснюсь, — сухо сказал Гесер и
повернулся ко мне. Взгляд его был бездонным, как вечность. — Убирайся из
Москвы, — сказал он почти без эмоций. — Прямо сейчас. Садись на поезд, на
помело, к черту в ступу — и убирайся. Ты уже двоих убил.
— По-моему, — заметил я как можно миролюбивее,
— только что пытались убить меня. А я всего лишь оборонялся.
Гесер повернулся ко мне спиной — он не желал
слушать. Он не желал говорить с Темным, навсегда отправившим в сумрак одного из
его лучших боевиков. Точнее — одну.
— Пойдем отсюда, — велел он своим.
— Эй-эй! — взвился Эдгар. — Это преступники!
Никуда они не пойдут, именем Договора!
Гесер вновь повернулся к эстонцу:
— Пойдут. И ничего ты не сделаешь. Они под
моей защитой.
Я всерьез ожидал взлета на очередную
ступеньку. Потому что даже моих теперешних способностей хватало, чтобы понять —
с Гесером мне пока не тягаться. Он меня разотрет. Не то чтобы без труда —
все-таки я успел взобраться по призрачной лестнице Силы достаточно высоко. Но —
разотрет.
Но ничего не случилось. Наверное, время стычки
с Гесером еще не подошло.