Год гиен - читать онлайн книгу. Автор: Брэд Гигли cтр.№ 59

Горячие слова уже готовы были сорваться с его губ, даже язык его избавился от обычной скованности. Семеркет с огромным трудом удержался от того, чтобы сказать Кхепуре — сказать всем: может, жители деревни и выскользнули из петли благодаря тому, что вовремя украли драгоценности Ханро, но он скоро снова затянет эту петлю. Но чиновник увидел, как четыре сильных сына толстухи грозно смотрят на него, готовые ринуться в драку, если мать скажет хоть слово. И он поставил на печь кувшин с пивом, рядом с миской зелени и, повернувшись к жителям деревни и заставив свой голос звучать спокойно, сказал:

— Если твой муж невиновен, Кхепура, тебе нечего бояться.

— Он невиновен. Это ты виновен! — ее обличительная речь изливалась, как расплавленная лава. — Я знаю, что Ханро была с тобой прошлой ночью. Я знаю, что там творилось, не думай, что не слышала! Я могла бы засадить тебя в тюрьму по тому же самому обвинению, если бы захотела. Я — староста здешних женщин и это кое-что значит, хоть ты и думаешь, что чем-то лучше нас!

Его снова окатила волна гнева и неосторожные слова вырвались сами собой:

— Ты не сможешь арестовать меня, Кхепура, потому что знаешь, что муж твой виновен. Скажи-ка — Сани когда-нибудь приносил тебе драгоценности из гробниц, как приносил Ханро?

Толстуха задохнулась и отшатнулась от него. Ее сыновья разразились неистовыми протестами. Семеркет немедленно пожалел о своих словах, хотя и не мог отрицать того удовольствия, которое они ему доставили. Он торопливо повернулся к печи, чтобы забрать свою еду, желая уйти отсюда, прежде чем жители деревни на него набросятся. Но пиво, сыр и зелень исчезли. Он раздраженно окликнул служанку. Та несколько минут искала в кухне, потом заметила еду на дальнем конце длинной деревянной скамьи.

Семеркет покинул кухни и вернулся в дом Хетефры. Сукис приветствовала его у дверей и стала виться вокруг его лодыжек, привлеченная ароматом ужина. Потом желтая кошка последовала за ним в дом.

Чиновник поставил на скамыо пиво и чашу и огляделся в поисках свечи. Когда он пошел на кухню, Сукис храбро вспрыгнула на скамью и ухватила кусок сыра.

— Ах ты, маленькая нетерпеливица! — сказал он из дверей, шутливо вспугнув кошку.

Та вспрыгнула па скамью и села, подрагивая вытянутым хвостом, следя глазами за Семеркетом, снова отправившимся на поиски свечи. На кухне ее не оказалось, но он вспомнил, что свежая пачка лежит в подвале. Спустившись по лестнице, чиновник шарил в темноте до тех пор, пока не нашел свечи.

Снова очутившись на кухне, он вытащил из кушака кремень и зажег фитиль. Потом понюхал пиво. Слуги снова добавили слишком много трав. Салат и сыр тоже имели горький привкус. В мозгу его прозвучало тихое предупреждение. Но не успел чиновник обдумать свои подозрения, как из гостиной донесся какой-то тихий звук.

Семеркет высоко поднял свечу и увидел, что Сукис идет к нему на негнущихся ногах, комической семенящей походкой. Странные кашляющие звуки вырвались из ее глотки, и дознаватель увидел на ее усах пену. Кошка дрожала.

Семеркет ринулся к кошке, пытаясь понять, что происходит. Она упала на бок, задыхаясь, но потом, казалось, спазм прошел.

— Сукис! — громко позвал он.

Чиновник хотел взять маленькое животное на руки, но в тот же миг кошка издала такой ужасный вопль, что он невольно перепугано шарахнулся. Сукис вытаращила глаза, и, к ужасу Семеркета, выгнулась так, что ее спинка, казалось, вот-вот сломается. Вой становился все громче, пасть растянулась в широкой ужасной ухмылке.

Семеркет в панике беспомощно огляделся по сторонам, не зная, как помочь. Внезапно помощь стала уже не нужна — давящаяся кашлем Сукис умерла. Глаза ее уставились в одну точку и медленно вернулись обратно в глазницы. Ужасная судорога отпустила кошку, спина выпрямилась. Тельце животного снова стало мягким и гибким. Но кошка больше не двигалась.

Дознаватель посмотрел на кошку. Он знал — если бы Сукис не украла кусок сыра, это он лежал бы сейчас на плитках пола, скорчившись, с пеной на губах. Глаза его затуманились, Семеркет наклонился и погладил желтую шерстку.

Подняв мертвую кошку, Семеркет завернул ее в кусок ткани и положил у стены, пообещав себе, что позже позаботится о том, чтобы тело Сукис сохранили и положили рядом с Хетефрой в ее гробнице. Потом он взял миску с едой и кувшин с пивом, отнес их в дальнюю уборную и вылил в дыру.

Вернувшись в комнату, где лежало тельце Сукис, Семеркет открыл переднюю дверь и уставился в небо. Вдалеке над пустыней на горизонте протянулся шлейф дождевых облаков. Чиновник внезапно ощутил потребность в человеческой компании, он жаждал этого.

Семеркет подумал — не пойти ли к башне Квара, чтобы рассказать о том, что случилось. Но потом вспомнилось, что нубиец находится в казарме меджаев на другом конце Великого Места. Чиновник имел весьма смутное представление о том, где расположены эти казармы, знал только, что они — у какой-то заброшенной гробнице в восточной части долины.

Семеркет подумал, что ночь слишком темна, чтобы пытаться пройти по крутым извилистым тропинкам Великого Места, ведь на небе нет луны…

Он поднял голову и снова посмотрел в небо. Луны не было!

И тут дознаватель понял — строители гробниц собираются ограбить еще один склеп.

* * *

Строители появились из деревенского переулка, обращенного на север, к Великому Месту. Семеркет ждал их, укрывшись за храмовой стеной. Его удивило, что они несут факелы — мерцающий свет лился на тропу. Людей, казалось, совершенно не заботило, что их могут увидеть в окутанной ночью долине, что они могут привлечь чье-то внимание. Даже их заплечные сумки, нагруженные медными орудиями, весело бренчали, когда работники спускались с высокого холма.

В кругах света, отбрасываемых факелами, Семеркет увидел, что группу возглавляет писец Неферхотеп. За ним шел художник Аафат и два его помощника, Кенна и Хори. Только эти четверо остались от главного отряда работников, в который когда-то входило семь человек. Золотых дел мастер Сани, могучий десятник Панеб и паренек Рами сидели в тюрьме меджаев.

«Наверняка четырех человек не хватит, чтобы взломать гробницу, — подумал Семеркет, — чтобы выскрести оттуда сокровища, а потом закопать их снова за одну-единственную ночь…»

На него нахлынули сомнения. Может, эти люди вообще не собирались грабить могилы, раз совершенно не старались ступать бесшумно.

Семеркет стал красться за ними на расстоянии примерно пятнадцати локтей, стараясь держаться в тени утесов. Они ни разу не повернулись, чтобы посмотреть, не следует ли кто-нибудь за ними. Без сомнения, строители считали, что дознаватель мертв благодаря отравленной еде, которую они ему подсунули.

Три меджая, появившись из темноты, окликнули группу и спросили, по какому праву строители вторглись в Великое Место в такой час. Им ответил гнусавый тонкий голос Неферхотепа, который обиженно сказал:

— Мы идем в гробницу фараона, куда же еще? Теперь, когда вы забрали наших лучших людей, нам ничего другого не остается, кроме как трудиться и по ночам.