Музыка сфер - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Редферн cтр.№ 80

Бедняки все еще голодают. Люди у власти присвоили себе уравнительное наименование «депутат» и заявили, что всего лишь представляют народ. Но выглядят они не менее упитанными, чем прежде аристократы.

Он тщательно все это взвесил. «Сначала было свержение тиранической монархии, — сказал он себе, — а теперь следует реакция против Революции, так как она породила собственных тиранов: Марата, Дантона, Робеспьера. Что дальше, хотел бы я знать? Беспорядки и голод охватили всю страну. Возможно, да, совершенно возможно, что в согласии с законами Вселенной скоро появится новый тиран».

Год назад он написал и опубликовал толстый том под названием «La Théorie des satellites de Jupiter» [26] , в которой продемонстрировал, что эксцентричности и наклоны планетарных орбит в их отношении друг к другу всегда будут незначительными, константными и самокорректирующимися. Эту теорию он с порядочным удовлетворением использовал, чтобы лишний раз подтвердить свою веру в исходную стабильность планетарной системы во всей ее полноте. Он был убежден, что сумел бы установить вероятность также и исторических событий, если бы в его распоряжении были все научно определяемые факторы.

Ему пришлось вновь посторониться, когда из ресторана прямо на его пути высыпала пугающая компания jeunesse dorée [27] , явно пьяная, готовая к буйствам. Лаплас, чей отец смиренно изготовлял сидр в Нормандии, презирал их, так как юноши эти были богаты и потому избегали призыва в Национальную гвардию. Многие были сыновьями или племянниками депутатов. Они щеголяли в своей особой форме: сюртуки без фалд, тесные панталоны, сапоги с короткими голенищами и пышно повязанные галстухи. Волосы свисали длинными прядями над ушами, остальные заплетались в косицу у затылка. Они поигрывали либо форейторскими кнутами, либо короткими тростями, начиненными свинцом. Обычной их добычей становились бедняки, особенно если они подозревали в них бывших революционеров.

Теперь они приступили к очередной забаве, швырнув красный колпак свободы в сточную канаву и заставляя прохожих плевать на него. Когда мужчина в годах отказался, они сунули его головой вниз в колоду с водой для лошадей и предоставили ему самому выбираться из нее, перепуганному, захлебывающемуся. Лаплас подобно многим перешел на другую сторону улицы и поспешил дальше. Мысленно он готовил новые добавления к самому последнему своему труду «Exposition du système du monde» [28] .

— Каждое событие, — бормотал он себе под нос в такт стуку своих каблуков по тротуару, — определяется общими законами Вселенной, и, вероятно, относительно в нашем сознании…

Например, этот старик. Знай он, что прямо за углом наткнется на jeunesse dorée, то не пошел бы по этой улице. Но как только они его увидели, дальнейшие события стали неизбежны. Когда-то Лаплас приготовил доклад для Académie, доказывающий, что можно точно предсказать исход игры в кости, если досконально знать каждый фактор: вес кости, точное движение руки в броске, силу этой руки и силу, вложенную в каждый бросок.

— Большее или меньшее наше постижение константных факторов, — сказал он вслух, продолжая путь, — и составляет их относительную возможность. И эта стабильность в системе мира, обеспечивающая его существование, принадлежит к наиболее значимым среди всех феноменов. Как и утверждал Исаак Ньютон. Да-да…

Довольный своими мыслями, он поклялся записать их все, едва вернется к себе домой и разделит второй завтрак с женой Мари-Шарлоттой, на двадцать лет моложе него, и шестилетним сыном.

Но сначала ему предстоит доставить весьма интересное письмо.

Все утро он проработал в Бюро долгот, которое в этом году учредило правительство Республики для решения всех вопросов, связанных с навигацией и астрономией. Какая удача, что Республика наконец признала, что ей нужны ученые — «les charlatans-modernes» [29] по словам Марата, — чтобы обеспечивать ее армии все более и более смертоносным оружием и вести ее военные корабли по морям, кишащим ее врагами.

В течение утра он получил несколько писем. Одной из многих досад, чинимых войной, были и задержки его драгоценной почты на несколько дней, а то и недель. Вот, например, послание, которое нынче утром он получил от лондонского астронома-любителя по имени Александр Уилмот. Уже некоторое время они с Уилмотом вели плодотворную переписку касательно орбит лун Юпитера. Но вот это письмо добиралось до него три недели вместо положенных четырех дней.

И, разумеется, будет еще задержка, потому что письмо написано по-английски, и его должны ему перевести. Вот сейчас он и несет это письмо к ирландцу, который переводит для него всю его английскую почту. Никлас Маджетт состоял переводчиком при французском Адмиралтействе, переводя английские документы и газеты. Маджетт, как знал Лаплас, был способнейшим лингвистом с достаточным запасом научных знаний, то есть можно было не сомневаться, что он точно передаст все нюансы в столь долго ожидаемом письме Уилмота.

Маджетт, когда Лаплас вошел к нему в кабинет, выглядел замученным и вовсе не обрадовался ему, но Лапласа это не заботило.

— Возможно, я доберусь до него дня через два-три, — буркнул Маджетт.

Лаплас смерил его холодным взглядом.

— Прошу обеспечить, чтобы перевод этого письма лежал на моем столе в Бюро завтра утром в девять часов. — Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. — Ах да! Оно было в том же пакете. Еще одно из писем Тициусу.

Его удивило и слегка заинтриговало то, как Маджетт словно бы побледнел при упоминании неизвестного мэтра Тициуса. В прошлом были и другие такие письма, и всякий раз они производили на Маджетта подобное же впечатление. Лаплас подошел поближе к ирландцу, когда Маджетт, вскрыв письмо, разложил его на столе. Лаплас увидел список звезд с обозначением их яркости и внимательно на него прищурился.

— Как странно, — сказал Лаплас. — Некоторые цифры вопиюще неверны.

Маджетт кивнул. Он все еще был бледен, но, казалось, его снедало лихорадочное волнение. Он не мог оторвать глаз от списка звезд.

Лаплас пожал плечами и снова направился к двери. Ирландцы эксцентричны и эмоциональны. Всем известно, что ирландцы в Париже — в настоящее время их тут поселилось порядочное число — оказались здесь потому, что не терпели английское правительство Вильяма Питта. Но такие, как Маджетт, были умны и приносили пользу.

Лаплас приоткрыл дверь. Затем обернулся.

— Вы позаботитесь, чтобы это письмо было готово для меня к завтрашнему утру в Бюро? — напомнил он. — Оно и так уже слишком задержалось. А оно крайне важно.

— Да-да, — нетерпеливо пробормотал Маджетт, не отрывая глаз от списка.