Тёмный рыцарь - читать онлайн книгу. Автор: Пол Догерти cтр.№ 40

— Он наполнил два кубка, а потом и свой. Принц заявил, что его мучит жажда, то же сказал и Нортгемптон. Они выпили все до капли и потребовали снова наполнить кубки. Его высокопреосвященство так и сделал, затем пригубил свой кубок. Вскоре он ощутил первые симптомы отравления, а принцу и графу сразу сделалось совсем плохо. Они жаловались на то, что им нечем дышать.

Аббат погладил холодную руку Мюрдака, покрытую сетью вздувшихся вен. Архиепископ зашептал снова.

— Он рассказывает, как принесли вино, — то, что мы уже знаем. — Аббат вздохнул. — Он не почувствовал никакого особенного запаха. Хочет, чтобы его забрали отсюда и отвезли в любимое дорсетское имение.

И этот день, и последующие были наполнены лихорадочной деятельностью. Де Пейн, пустив в ход «золотые аргументы» из аббатской казны, уговорил наемников принца отправиться на юг, чтобы присоединиться к войскам короля в Лондоне, оставив лишь почетный эскорт для сопровождения покойных. Два мертвых тела омыли, забальзамировали и совершили над ними положенные обряды, после чего торжественно поместили у главного алтаря аббатства. Поскакали и вскоре возвратились гонцы. Король, вне себя от горя и гнева, тем не менее проявил осторожность и не стал никого ни в чем обвинять. В письме он сообщал, что ведет сейчас трудные переговоры с Генрихом Плантагенетом. Тамплиерам он давал скрупулезные указания, как именно им надлежит с почетом препроводить тело его сына в Фейвершемское аббатство в Кенте, где находится семейный склеп: там была похоронена мать Евстахия.

И в самом аббатстве, и среди людей принца ходили упорные слухи, что наследником престола теперь станет, несомненно, второй сын Стефана, Вильям Булонский. Но всего через несколько дней эти слухи были опровергнуты королевским манифестом о вечном мире между Стефаном и Генрихом. Оба вождя торжественно дали обет: королем остается Стефан, Генрих же провозглашается его вероятным наследником. Манифест этот вызвал множество пересудов. Беррингтон, на лбу которого залегли глубокие морщины от всех этих треволнений, собрал своих спутников — обсудить последние события. Майель не без ехидства заметил, что Евстахий не мог умереть в более подходящий момент, как и заядлый роялист Нортгемптон, не говоря уже о прискорбной болезни архиепископа Йоркского, одной ногой стоявшего в могиле. Все с большой неохотой согласились: загадочный Уокин, неизвестно где скрывающийся, с большим успехом осуществил свои планы мести Стефану и всей королевской семье. Быстрая перемена фортуны уже давала о себе знать. Аббат послал гонцов к принцу Генриху с поздравлениями. Беррингтон сказал, что поступит точно так же, дабы Орден рыцарей Храма снискал расположение нового правителя.

— Мы завершили свою миссию здесь, — объявил Беррингтон.

— Завершили? — резким тоном усомнился Майель.

— Я раздумывал над тем, что когда-то сказал Эдмунд, — пояснил Беррингтон. — Что еще мы в силах сделать? Продолжать охоту на Уокина я и сам смогу. Считаю, что Эдмунд и Парменио должны возвратиться в Палестину и доставить в Иерусалим нашим начальникам письма с подробным рассказом о произошедших здесь событиях. А я останусь здесь, позабочусь о порядке в конгрегации, разберусь с владениями ордена в Англии, свяжусь с тамплиерами в различных частях королевства и, — он хитро улыбнулся, — сумею не хуже других оказать почет и уважение новой звезде, восходящей на востоке.

— А я, братец? — подала голос Изабелла. — Если ты не против, я могла бы уехать вместе с Эдмундом…

Де Пейн, глубоко задумавшись, ничего на это не сказал. Принять предложение Беррингтона было заманчиво, но его не устраивала роль мальчика-посыльного.

— Я тоже могла бы уехать, — повторила Изабелла.

— Если захочу ехать я, — заметил де Пейн.

— Если ему следует уезжать отсюда, — уточнил Парменио.

Компания сидела в саду, прозванном «маленьким раем». Генуэзец вскочил на ноги, не в силах сдержать охватившее его волнение.

— В чем дело, брат? — требовательно спросил Беррингтон.

— Я не отношусь к числу твоих братьев, — заметил Парменио. — Я, ты, Эдмунд — мы все дали обет отыскать Уокина и любых иных злодеев, которые могут служить ему, и уничтожить их всех. Таков был приказ нашего Великого магистра.

— Да ведь я же, — перебил его Беррингтон, — могу и впредь делать все для исполнения этого приказа. Майель мне поможет. Ведь совсем недавно вы оба — и ты, и де Пейн — говорили, что хотите возвратиться. Мне казалось то, что я предлагаю, — это компромисс, который устроит всех.

— То было недавно, — запальчиво возразил Парменио. — Мы спорили, не зная точно, в Англии ли Уокин. Теперь же правда нам известна. Мы сами были очевидцами его злодейств. К тому же Стефан пока остается на престоле. Мы объяснили ему, для чего прибыли сюда. Может ли кто-то из нас уехать, не выполнив своей задачи, теперь, когда Уокин во многом преуспел? Не думаю, что король Стефан с этим согласится. Положение стало куда серьезнее. Если бы мы уехали до того, как совершились эти убийства, тогда еще куда ни шло, теперь же мы просто обязаны остаться. Да король может просто не дать нам дозволения на отъезд! Как бы то ни было, я не собираюсь возвращаться, по крайней мере, сейчас. — Он посмотрел на де Пейна. — Эдмунд, в Аскалоне я спас тебе жизнь, — напомнил Парменио, — поэтому и прошу тебя: мы должны остаться, во всяком случае, на какое-то время.

Де Пейн, согласившийся с доводами генуэзца и дивясь про себя страстности его речей, кивнул — он решил остаться. К тому же ему не понравилось, что Беррингтон все решил за них. Верно, раньше он и сам настаивал на возвращении, но тогда его душил гнев. Теперь же Евстахия и Нортгемптона нет в живых, а Мюрдак при смерти. Как же можно уехать, не отомстив за столько смертей? Теперь уж поздно уезжать. Судя по выражению лица Беррингтона, тот собирался продолжить спор, но затем скривился и перешел к обсуждению других вопросов: необходимо сделать припасы, да не забыть вернуться в Лондон — получить полагающиеся средства из доходов английской конгрегации ордена. Потом они пошли каждый по своим делам. Де Пейн пытался было разговорить Парменио, но генуэзец пробормотал, что на сегодня сказал вполне достаточно.

Дни летели. В середине сентября рыцари Храма, в полном боевом облачении, сопроводили забальзамированные тела Евстахия и Нортгемптона до усыпальницы в Фейвершемском аббатстве. На церемонии погребения присутствовал король, явился и Генрих Плантагенет. Рыжеволосый румяный анжуец был человеком плотного телосложения, с длинными руками прирожденного фехтовальщика. Одной рукой он сжимал рукоять кинжала, другую положил на плечо высокого темноволосого клирика с очень бледным лицом — Беррингтон шепнул, что это Фома Беккет, церковный деятель, весьма известный и в Лондоне, и в Кенте. Король встретил их у Галилейских врат монастырской церкви. С тамплиерами поздоровался холодно, хотя и несколько оттаял, когда Изабелла выразила искренние соболезнования. Король заявил: рыцари сделали, что могли, для защиты его сына, и добавил, что они непременно должны явиться в Лондон в середине октября, перед Днем святого Эдуарда Исповедника, [95] чтобы дать правдивый отчет обо всем случившемся Большому королевскому совету.