Зло - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Хруцкий cтр.№ 30

И тогда Махаон вспомнил о Юрке Ельцове.

Еще у Федора Мишка изложил всю эту странную историю на бумаге. Листочки эти он передал Ельцову, и еще раз все наговорил на магнитофон, не забыв рассказать об убийстве Федора. Только о Зельдине он умолчал. Не стал брать его по делу. Слово есть слово.

Утром того же дня он в забегаловке на улице Красина встретил Колю Носкова. Десять лет назад Коля попал в неприятность. Менты из ОБХСС засадили его в Бутырку вместе с ребятами, торговавшими иконами. Там два козла попробовали опустить Колю. Мишка вмешался, избил ментовских сявок и спас Колю. С той поры Носков считал, что обязан Мишке жизнью. Он был человек наивный и тюремных припарок не знал. Когда Мишка в последний раз вышел на волю, они с Колей несколько раз славно попьянствовали в его мастерской на Сретенке.

Вот так бог бродяг Болдоха снова пришел на помощь Махаону. Вроде бы затравили Мишку, как волка. Ан нет. Прорвался он сквозь флажки. Мишка рассказал Коле кое-что о своих делах, не называя фамилий и кличек. Тот сбегал в филиал театра Маяковского, одолжил у гримеров бороду. Они приклеили усы, прикрепили бороду и расхохотались. Неузнаваемым стал Мишка. После этого он пошел в фотографию на углу и сделал карточки для паспорта.

А дальше все было как в сказке. Коля взял у него паспорт, пять тысяч и ушел. Вернулся он поздно ночью, поддатый и положил на стол перед Мишкой новенький паспорт. Так Мишка Николаев вновь поменял фамилию и стал Михаилом Сергеевичем Баландиным, прописанным по адресу Колиной мастерской.

— Туфта? — Мишка посмотрел на свою заросшую рожу, глядящую на него с фотографии.

— Обижаешь. Прокололи тебя по всем правилам. За такие деньги менты что хочешь сделают. А вот твое место работы.

Коля протянул коричневую книжечку, на обложке ее золотом вытиснено: «Московский комитет художников-графиков».

Мишка развернул ее, увидел все ту же фотографию бородатого фраера и узнал, что с сегодняшнего дня он — фотохудожник.

— Я специально тебя зарегистрировал как фотохудожника, ты же раньше фотографией увлекался.

Когда это было… Сколько прожитых лет таится в слове «раньше». В этом слове живут неудачная первая юношеская любовь, неосуществившиеся планы молодого человека, несостоявшаяся жизнь в зрелости. Коварное это слово — раньше. Опасное. Кладбище несбывшихся надежд.

— Какие у тебя планы, Миша?

— Не знаю, Коля. Денег у меня навал. На дело больше ни за что не пойду. Должок с Ястреба получить надо. Но это просто так не делается. Он сейчас испуган, поэтому осторожен. Знает, что получить с него хотят. Мне пока на дно лечь надо.

Но Коля все-таки приспособил его к делу. Отвез в Большой Козихинский в мастерскую к фотохудожнику Мите Преснякову. Митя когда-то был кинооператором на «Мосфильме», но залетел за иконы по дурости, отмотал два года на «химии» и стал фотохудожником. Пробил себе шикарную мастерскую, сделал пару удачных альбомов, но заскучал. Его кипучий характер требовал иного выхода. Был Митя человек добрый и хороший, но гоголевский Манилов в сравнении с ним — мальчишка. Пресняков придумывал проекты, которые должны были укрепить его социальный статус и материальное положение, и пытался их реализовывать.

Поэтому он с легким сердцем передал аппаратуру и заказы новоявленному фотографу, но поставил условие: снимки идут за двумя подписями и пятьдесят процентов гонорара причитается ему.

Махаон согласился — что значили для него жалкие копейки.

Мишка увлекся новым делом, фотографию он любил с детства и снимал достаточно прилично. Но одно дело — любительские снимки в альбом девушкам, и совсем другое — серьезная профессиональная работа. Он накупил пособий и книг. Безжалостно «жег» пленку, снимая дорогими Митиными камерами. У него начало получаться, и тогда он взялся делать фотоальбом о Сокольническом парке.

Митя одобрил слайды, альбом был сдан в издательство, и Мишка получил первые в жизни честно заработанные деньги. Странное чувство испытал он, пересчитывая у кассы коричневые сотни и красные десятки. Внезапно ощутил себя другим человеком. Все, что было до сегодняшнего дня, случилось не с ним, а с неким Махаоном. А фотохудожник Баландин никогда не имел с ним ничего общего.

Он забыл обо всем. О покойном Федоре, Ястребе, убитом Жорике. Сейчас он видел в визире фотокамеры забытую зелень парка Сокольники, и это вносило в его жизнь порядок и смысл.

Но от прошлого невозможно уйти. Оно все равно догонит, как бы ты ни пытался бежать от него. В издательстве, где выходил фотоальбом, от милой редакторши он узнал об аресте Ельцова. И сразу понял, почему это случилось. И старая жизнь, со страхом и ненавистью, снова накрыла его горячей волной.

Его была вина. Его, Мишки Махаона. Из-за него погиб Федор, из-за него попал в зону Юра Ельцов. Ястреб использовал свои непонятные и страшные связи, чтобы лишить Мишку любой поддержки.

Охота на него велась изощренно. Для ментов Махаона не существовало. Он умер в Лабытнанги, поэтому его могли пасти только люди Ястреба.

Надо было принимать решение. И это пугало Мишку.

Бывший удачливый медвежатник Махаон все больше исчезал в прошлом. Сегодняшний день лепил из него совершенно нового человека, поступки которого подчас удивляли самого Мишку. За два года он выстроил свой необыкновенно комфортный мирок, хотя понимал, что если Ястреб найдет его — рухнет всё. Теперь было что терять. Деньги обеспечивали ему спокойную жизнь на много лет вперед. Новая профессия и недавно обретенные друзья — душевный комфорт. Махаону было нечего терять, кроме воровской свободы. Он никогда не боялся зоны, воспринимая это как данность, как некие издержки профессии. Теперь ему стало страшно потерять свою спокойную и сытую жизнь.

Чтобы найти Ястреба, нужно было опять окунуться в прошлое, встретиться с блатными и расшифровать свое новое обличье. Этого Мишка категорически не хотел.

Но сегодня он увидел в «Яме» Юрку Ельцова и понял, что ему придется выходить из подполья. А это значит — прощай, полюбившаяся профессия, прощай, прелестная редакторша, с которой у него уже два года продолжался роман.

В плохом настроении проснулся Махаон этой ночью. В очень плохом.

* * *

О том, что Ельцов прописался в Москве и начал работать тренером в юношеском клубе, Шорин узнал от вездесущего Вовчика. Известие это неприятно поразило его. Шорин не любил, когда начинала отказывать точно выверенная схема. Приходилось прибегать к услугам людей, к которым он обращался в очень редких случаях. Одно дело договориться и передать дорогой подарок или деньги за отмену приговора или назначить кого-то на работу за бугор, и совсем другое — расписаться в собственном бессилии, показать, что он не может справиться с бывшим зеком. Поэтому он решил пока не пускать в ход тяжелую артиллерию.

Шорин позвонил генералу милиции Кравцову, человеку, ему многим обязанному, и пригласил на обед в Дом журналистов. Они встретились в два часа. Кравцов приехал в форме, он нашил на штаны генеральские лампасы полгода назад и еще не мог этим натешиться. Директор проводил их в маленький кабинетик на два стола и лично занялся обслуживанием дорогих гостей.