Бледный гость - читать онлайн книгу. Автор: Филип Гуден cтр.№ 32

– Ну, я не знаю…

– Ах, вы не знаете. Отчего же?

– Меня не было там в момент его смерти.

– Вас не было там в момент его смерти, – повторил Филдинг с раздражающей расстановкой. – Вот как. Тогда расскажите мне, что, по-вашему, могло произойти.

Мы вышли наружу и двинулись в сторону озерца. Стоял типичный июньский день, теплый, свежий, ясный.

– Я… ну… ну, хорошо. Я думаю, это умышленное убийство. Думаю, Робину помогли тихо уйти в мир иной.

– Вы знаете латынь, Николас? Ну конечно, вы знаете, вы же сын священника из Сомерсета. Так я спрошу у вас на этом языке: cui bono?

Вопроса я не понял – не значения, которое было очень простым, – но смысла и цели, ради которой он был задан. Как не мог понять причины, почему мастер Филдинг обращается ко мне в несколько отстраненной, даже насмешливой манере. Разве я болтал без умолку во время беседы с Элкомбами?

На случай, если он вдруг подумал, что мне не по зубам перевести латынь, я быстро ответил:

– Вы спросили меня: «Кому выгодно?»

– Это главный вопрос, когда налицо убийство. Кому выгодно?

– А поскольку никому пользы от смерти Робина нет, значит, нет и причины кому-то убивать его. Нет мотива.

– Вот вы сами все и сказали.

– Но…

– Вы должны понять, Николас, вы в плену собственного предубеждения.

– Но разве вы не продумывали иной ситуации, сэр?

– Продумывал, но продолжайте.

– Что он… что его убили… чтобы заставить замолчать, закрыть его рот навеки.

– И что же из того, что Робин говорил, могло быть настолько опасным? Судя по вашим описаниям, он не вкладывал особого смысла в те звуки, которые произносил. И если вы намекаете на то, что он владел какой-то страшной тайной, а я полагаю, именно это вы и делаете, то кто мог ее узнать, и если узнал, то почему не убил Робина сразу, а оставил его в покое? И только спустя долгое время осуществил свой замысел, да еще в столь, скажем, неподходящий момент?

– А как насчет таких очевидных улик, как узлы на веревке? Или бумаги в шкатулке?

– На которых ничего не разобрать.

– Одно слово мы все-таки обнаружили: помилован. Филдинг засмеялся, что меня задело.

– Помилован! Из одного кирпича дом не построишь. Бумаги испорчены временем, их уже не восстановить, так что эту улику из списка мы вычеркиваем. Что до веревки, то вы сами сказали, что при самоубийстве Робина не присутствовали. Тогда откуда вы можете знать, на что он был способен, а на что нет? Охваченный отчаянием или другой могучей страстью, человек способен обрести невиданные до той поры способности.

– Что ж…

– Я действительно считаю, что мы должны оставить это дело, мастер Ревилл. Кэйт и я можем вновь стать обычными гостями на свадьбе, а вы…

– А я могу вернуться к своей пьесе, знаю, – отозвался я, не способный удержаться от резкости в тоне.

Мы подошли к воде и каменной скамье, на которой всего пару дней назад я так счастливо проводил время рядом с Кэйт.

– Только еще одно, ваша честь. В самом начале, когда я пришел к вам рассказать о своих подозрениях и догадках об этом деле, вы, кажется, поддерживали меня. И когда вы оказались на месте, где окончилась жизнь Робина, вы вели себя так, будто тоже считаете, что есть некоторые невыясненные подробности.

– Что ж, всегда есть некоторые невыясненные подробности, если копнуть поглубже. А мое поведение в лесу и ранее – это называется держать ум открытым.

– А сейчас?

– Если ум ваш открыт слишком долго, мастер Ревилл, кое-что может туда проникнуть. Так что будьте осторожны.

Наша труппа была приглашена на званый обед. Но конечно, свой хлеб мы должны были еще отработать. Обед предшествовал вечернему представлению, из-за которого мы, собственно, и прибыли в Инстед-хаус. Но что за великолепное пиршество это было, хотя и являлось всего лишь прологом более пышного, послесвадебного застолья!

Свет раннего вечера струился в широкие окна банкетного зала, были зажжены все свечи в серебряных канделябрах, расставленных по столам, – уверен, на случай внезапного затмения солнца. Невеста, жених, их родители и званые гости расположились на просторном возвышении по центру зала, тогда как мы сидели ниже и должны были благоговейно взирать снизу вверх на сильных мира сего. Соседство мы делили с простыми людьми из поместья и его округи. Насколько позволял мне судить мой опыт работы в театре, на низших по положению внимания обычно не обращают. Поэтому мы с интересом следили за теми, кто сидел на помосте. Число приглашенной знати было столь велико, что помещалась она за столом, который на самом деле состоял из трех, сдвинутых П-образно. Гости занимали столы только с одной стороны, чтобы беспрепятственно обозревать остальной зал, что они и делали время от времени, правда без особого интереса.

У меня и моих друзей впервые появилась возможность рассмотреть невесту, и согласно тому, что мы слышали о нежелании Генри Аскрея связывать с ней свою судьбу, а также собственным обсуждениям возможных причин этого, мы рассматривали Марианну со всем пристрастием. И вскоре вопросы, касавшиеся ее внешности, получили ответы.

У нее что, две головы? Нет.

У нее косоглазие? Отнюдь нет, насколько мы могли судить.

Или у нее лицо в оспинах? Ничего подобного!

Тогда, может быть, ее фигура невыносимо безобразна? И вновь нет. Напротив, сложение Марианны Морленд оказалось изящным и весьма утонченным. Джек Уилсон, Майк Донгрэйс и я с аппетитом обсуждали вырез ее подвенечного платья, демонстрирующий соблазнительную ложбинку, – такой фасон был позволителен для незамужней девушки, коей Марианна еще являлась. В конечном счете мы пришли к выводу, что любой из нас не отказался бы от такой прелестной партии и с готовностью пошел бы под венец. К тому же эта прелестная партия сулила немалое приданое.

Ну а что же наш упрямый жених Генри Аскрей? Последние дни он выглядел менее угрюмым, чем обычно. Пару раз я видел его то в компании Кутберта, то с кем-то из гостей и даже замечал некое подобие улыбки, неуклюжую усмешку, смягчавшую его изможденные черты. Я даже перестал придавать особое значение тому состоянию, в котором застал его в грабовом саду, а также слухам, касающимся его острого нежелания вступать в брак. Возможно, все женихи проходят через испытание сомнениями и тревогами. Что мне было, по сути, известно? (Только то, что, если бы передо мной открылась перспектива женитьбы на, скажем, госпоже Филдинг, меня бы ожидали многие беспокойные дни и бессонные ночи.)

Однако, что бы ни заставило лорда Генри улыбаться несколькими днями ранее, сейчас того веселья как не бывало. Прежнее угрюмое выражение его вытянутого лица вернулось на свое место. Сидя за самым главным столом, он, похоже, полностью погрузился в себя. Я надеялся, что его невеста не воспринимает этого на свой счет, и, судя по ее улыбкам, кажется, так и было.