Александр Македонский. Пределы мира - читать онлайн книгу. Автор: Валерио Массимо Манфреди cтр.№ 82

Сейчас я должен остановиться: из-за проливного дождя писать невозможно — от сырости все гниет. Люди болеют. Иные заканчивают свой век в пасти крокодилов — эти твари кишат повсюду, поскольку реки выходят из берегов и их воды затопляют деревни на тысячи и тысячи стадиев. Сам я не знаю, когда смогу пожить, как человек, а не как последняя скотина.

Только он словно не знает ни усталости, ни уныния, ни страха перед чем-либо. Он всегда идет впереди всех, прокладывая путь мечом среди зарослей, поддерживая тех, кто упадет, подбадривая уставших. И во взгляде его горит лихорадочный блеск, как давным-давно, когда я видел его выходящим из храма Амона в Ливийской пустыне.

Здесь рассказ Птолемея прерывался. Аристотель свернул свиток и положил на полку.

Он подумал о Каллисфене, и глаза его увлажнились. Эта его авантюра бесславно закончилась где-то на краю света, и, возможно, еще прежде яда его убил страх. Философ пожалел о племяннике, зная, насколько его мысли были сильнее его духа и как сильно не хватало ему мужества. Хотелось бы в последний момент оказаться рядом с ним и напомнить ему последние слова Сократа: «А теперь пора уходить: мне — чтобы умереть, а вам — чтобы жить…» Впрочем, возможно, охваченный ужасом, он бы даже не стал слушать.

Аристотель погасил лампу и, вздохнув, стал укладываться в пустой комнате, освещенной бледными лучами осенней луны. И ему подумалось: а испытывает ли жалость Александр?

Поднимая грязные брызги, Гефестион под проливным дождем подбежал к царскому шатру. Стража впустила его, и он приблизился к дымящейся, пышущей теплом жаровне. Александр вышел ему навстречу, а Лептина подала сухой плащ.

— Сангала сдается, — объявил Гефестион. — Евмен заканчивает подсчет убитых и раненых.

— Много?

— Увы. От тысячи до полутора. Несколько командиров. И ранен Лисимах, но, кажется, не очень тяжело.

— А у них?

— Семнадцать тысяч убитых.

— Побоище. Они оказали упорное сопротивление.

— Мы взяли множество пленных. А, кроме того, захватили триста боевых колесниц и шестьсот слонов.

Вошел Евмен, совершенно промокший.

— Окончательный итог: у нас пятьсот убитых, из которых сто пятьдесят македоняне и греки, и тысяча двести раненых. Лисимах серьезно ранен в плечо, но, судя по всему, опасности для жизни нет. Есть еще какие-либо распоряжения?

— Да, — ответил Александр. — Завтра отправляйся в два других города, что между Сангалой и рекой Гифасом. Возьми с собой нескольких пленников, пусть расскажут, что случилось в Сангале. Если в этих городах признают мою власть, новых убитых и новой резни не будет. А мы с остальным войском тем временем двинемся за тобой.

Евмен кивнул и, накрывшись плащом, вышел наружу. Весь лагерь озарялся вспышками молний, а гром гремел как будто над самым царским шатром.

— Пойду посмотрю за перемещением пленных, — сказал Гефестион. — Если получится, до ночи зайду еще раз — доложить.

Он приблизился к окружавшему лагерь частоколу, держа над головой щит, и увидел вереницу пленных, тащившихся между двумя рядами педзетеров, неподвижно стоящих под проливным дождем. Два всадника вели их к обширному огороженному участку у западных ворот. За загородкой стояли шатры, способные вместить чуть больше половины всего количества людей. Гефестион проследил, чтобы сначала приют нашли все женщины и дети, а потом велел разместить мужчин, которые в страшной тесноте, мокрые и грязные, сбились в кучу.

Он поднял глаза к небу, затянутому черными тучами. На горизонте непрерывно полыхали молнии. Беспросветное небо, непрестанный дождь. Что это за страна такая? И что-то еще окажется за той рекой, до которой Александр хочет добраться?

В это время среди мчащихся по небу туч мелькнула вспышка, такая яркая, что осветила все окрестности и сам город. Она выхватила какую-то призрачную фигуру: к открытым лагерным воротам поднимался полуголый человек, худой, как скелет. Озадаченный Гефестион приблизился к нему и крикнул сквозь оглушительные раскаты грома:

— Ты кто? Чего тебе надо?

Человек ответил что-то невразумительное, но не остановился. Он продолжал шагать между шатров, пока не оказался перед огромным баньяном, а там сел на пятки, сложил руки на животе, повернув ладони вверх и соединив большой и указательный пальцы правой руки, и замер так, наподобие статуи, под шум дождя.

Чуть подальше Аристандр под навесом маленького деревянного храма, который он велел воздвигнуть для защиты лагеря, приносил овцу в жертву богам, чтобы они прекратили дождь. Вдруг он ощутил сильную боль в затылке и услышал зовущий его издали голос.

Ясновидец быстро обернулся и увидел незнакомца, медленным уверенным шагом идущего через лагерь. Рядом не было никого другого, кто мог бы его окликнуть, и это глубоко озадачило Аристандра. Он вышел, натянув на голову плащ, и тоже направился к баньяну. Гефестион видел, как ясновидец попытался заговорить с неподвижным полуголым индийцем, а потом тоже сел на землю.

Гефестион покачал головой и, все так же держа щит над головой, зашагал к своему шатру, где получше вытерся и переоделся в сухое.

Дождь шел всю ночь. Страшно грохотал гром, молнии освещали деревья и хижины, на краткий миг, похищая их у темноты. Наутро выглянуло солнце, и когда царь вышел из шатра, то перед ним стоял Аристандр.

— Что случилось?

— Смотри. Это он. — Ясновидец указал на скелетоподобного голого человека, сидевшего под баньяном.

— Кто он?

— Тот голый человек из моего кошмара.

— Ты уверен?

— Я сразу его узнал. Он уселся там вчера вечером. И оставался в неизменном положении, неподвижный как статуя, всю ночь под бушевавшей непогодой, не дрогнув, не моргнув глазом.

— Кто он?

— Я спросил других индийцев. Никто его не знает.

Никто с ним не знаком.

— У него есть имя?

— Не знаю. Думаю, это самана, один из их философов мудрецов.

— Отведи меня к нему.

Увязая в жидкой грязи, покрывавшей весь лагерь, они приблизились к дереву и остановились перед таинственным пришельцем. Александру сразу вспомнился Диоген, голый философ, которого он встретил теплым осенним вечером, когда тот лежал, растянувшись перед своей амфорой, и теперь царь ощутил, как от волнения в горле встал комок.

— Кто ты? — спросил он.

Человек открыл глаза и уставился на него горящим взглядом, но не раскрыл рта.

— Ты голоден? Хочешь пойти в мой шатер? — Царь обернулся к Аристандру: — Скорее, пусть придет толмач.

Когда привели толмача, он повторил:

— Ты голоден? Хочешь пойти в мой шатер?

Человек указал на маленькую мисочку перед собой, и толмач объяснил, что бывают такие святые люди, аскеты, ищущие вечного невозмутимого покоя; они живут на милостыню, и им достаточно горстки вареного болотного зерна, ничего больше.