Сильмариллион - читать онлайн книгу. Автор: Джон Рональд Руэл Толкин cтр.№ 56

Соплеменники не признали вначале Гвиндора, что ушел юным и стройным, а вернувшись, казался похожим на смертного преклонных лет, по причине пережитых им мук и лишений: но Финдуилас, дочь короля Ородрефа узнала и приветствовала его, ибо любила его еще до Нирнаэф; Гвиндор же так пленен был ее красостой, что назвал ее Фаэливрин, Солнечный Блик на Водах Иврина. Ради Гвиндора Турину дозволено было войти с ним в Наргофронд, и он жил там в почете. Но когда Гвиндор хотел назвать его имя, Турин остановил его, говоря: "Я — Агарваэн, сын Умарта (что означает Запятнанный кровью, сын Обреченного), лесной охотник", — и эльфы Наргофронда не расспрашивали его более.

Вскоре Турин оказался в большой милости у Ородрефа, и сердца почти всех жителей Наргофронда обратились к нему; ибо он был юн и лишь сейчас достиг полной зрелости; и на вид истинный сын Морвен Эледвен, темноволосый и светлокожий, с серыми глазами и лицом прекраснее, чем у всех смертных, живших в Давние Дни. Речь его и обращение носили печать древнего королевства Дориаф, и даже среди эльфов его можно было принять за нолдора высокого рода; потому многие называли его Аданэдэль, Человек-Эльф. Искусные оружейники Наргофронда перековали для него меч Англахель, и хотя остался он навеки черен, края клинка сияли бледным огнем; и назвал его Турин — Гуртанг, Смертное Железо. Так велики были искусность и опытность Турина в стычках на рубежах Наргофронда, что сам он вскоре стал известен под именем Мормегиль, Черный Меч; и говорили эльфы: "Мормегиль не может быть убит, разве что по несчастной случайности или от недоброй стрелы." Потому они дали ему для защиты гномьи доспехи; он же как-то, будучи мрачно настроен, отыскал в арсеналах гномью же позолоченную маску, и перед битвой надевал ее; и враги бежали пред ним.

Тогда сердце Финдуилас отвратилось от Гвиндора, и, против воли ее, любовь ее была отдана Турину; но Турин не понимал, что происходит. И опечалилось раненое сердце Финдуилас, и стала она бледной и молчаливой. Гвиндора же одолевали мрачные мысли, и как-то он обратился к Финдуилас: "Дева из рода Финарфина, да не разделит нас скорбь; ибо хотя Моргот и разрушил мою жизнь, я все еще люблю тебя. Ступай, куда ведет тебя любовь, но берегись! Не годится, чтоб Старшие Дети Илуватара сочетались браком с Младшими — век их краток, и они скоро уходят, покидая нас в извечном вдовстве. Не примет и рок этого брака; лишь один-два раза, по причине, недоступной нашему пониманию, может случиться обратное. Но человек этот — не Берен. Велик его жребий, и это открыто всем, кто ни взглянет на него, велик, но и черен. Страшись разделить его! Если же это случится, твоя же любовь предаст тебя горести и смерти. Ибо внемли! Хоть он и воистину — Агарваэн, сын Умарта, настоящее имя его — Турин, сын Хурина, того самого, кого Моргот заключил в Ангбанде и чей род он проклял. Не сомневайся в могуществе Моргота Бауглира! Или не запечатлелось оно во мне?"

Долго сидела, задумавшись. Финдуилас, и наконец промолвила:

— Турин, сын Хурина не любит меня и не полюбит никогда.

Когда же Турин узнал от Финдуилас о том, что произошло, он разгневался и сказал Гвиндору:

— Я любил тебя, ибо ты охранил меня и помог мне. Но сейчас, друг, ты причинил мне зло, открыв мое истинное имя и призвав на меня рок, от которого я, было, сокрылся.

Но отвечал Гвиндор:

— Рок твой не в твоем имени, а в тебе самом.

Когда Ородрефу стало известно, что Мормегиль на деле — сын Хурина, он окружил его великим почетом, и Турин обрел власть в Наргофронде. Но не по душе ему было, как ведут войну его жители — засадами и стрелами, пущенными исподтишка, он жаждал смелых ударов и открытых битв; а его мнение обретало для короля все больший вес. В те дни эльфы Наргофронда отреклись от своей осторожности и вышли в открытый бой; были собраны большие запасы оружия, и по совету Турина нолдоры выстроили большой мост через Нарог от самых врат Фелагунда, чтобы их войска могли быстро переправляться через реку. Тогда-то прислужники Ангбанда были изгнаны из всех земель между Нарогом и Сирионом на востоке и до Нэннинга и пустынного Фаласа на западе; и хотя Гвиндор на королевских советах всегда говорил против Турина, считая опасными его замыслы, он впал в немилость, и никто не считался с ним, ибо силы его стали ничтожны, и он не был больше первым в сражениях. Так Наргофронд стал открыт ненависти и гневу Моргота; и все же, по просьбе Турина, о его истинном имени молчали, и, хотя слава о его деяниях достигла Дориафа и слуха Тингола, молва твердила лишь о Черном Мече Наргофронда.

В то время, время краткого мира и робкой надежды, когда свершения Мормегиля ослабили власть Моргота к западу от Сириона, Морвен с дочерью своей Ниэнор бежала наконец из Дор-Ломина и отважилась на долгий путь во владения Тингола. Там ждало ее новое горе, ибо она узнала, что Турин ушел и что с тех пор, как Дракон исчез из земель к западу от Сириона, в Дориаф не приходило вестей о нем; однако Морвен и Ниэнор остались в Дориафе гостями Тингола и Мелиан и жили в почете.

Когда прошло четыре сотни и девяносто пять лет после восхода Луны, случилось так, что весною того года пришли в Наргофронд два эльфа, звали их Гэльмир и Арминас; были они из племени Ангрода, но после Дагор Браголлах жили на юге, у Цирдана Корабела. Из дальнего своего пути принесли они весть, что под склонами Эред Вэтрина и в Теснине Сириона собираются стаи орков и лихих тварей; поведали они также, что Ульмо явился к Цирдану, предупреждая его о великой опасности, надвигающейся на Наргофронд.

— Внемли Владыке Вод! — сказали они королю. — Вот что поведал он Цирдану Корабелу: "Северное лихо осквернило источники, питающие Сирион, и власть моя ускользает из пальцев текучих вод. Но грядет еще худшее. И потому передай владыке Наргофронда — пусть замкнет врата твердыни и не покидает ее. Пусть бросит камень гордыни своей в бурлящую реку, дабы крадущееся лихо не отыскало врата."

Ородрефа встревожили темные речи посланцев, но Турин ни за какие сокровища мира не стал бы внимать им и менее всего стерпел бы, чтоб был разрушен огромный мост, ибо стал неуступчив и горд и хотел, чтобы все шло так, как он желает.

Вскоре после того погиб Хандир, вождь халадинов и владыка Брефиля; орки вторглись в его земли, и Хандир дал им бой, но люди Брефиля потерпели поражение и были отброшены в леса. А осенью того же года Моргот, дождавшись своего часа, двинул на племя Нарога самое большое войско из всех, что собирал когда-либо; и Глаурунг Урулоки прополз через Анфауглиф и свершил великое лихо в северных долинах Сириона. Под сенью Эред Вэтрин осквернил он Эйфель Иврин, а затем ворвался во владения Наргофронда и выжег Талат Дирнэн, Хранимую Равнину меж Нарогом и Тэйглином.

Тогда вышли витязи Наргофронда, и велик и страшен был в тот день Турин, и воспряли сердца воинов, когда выехал он, по правую руку от Ородрефа. Однако войско Моргота было более многочисленно, нежели сообщали разведичики, и никто, кроме Турина, защищенного гномьей маской, не мог выстоять против Глаурунга, и эльфы были смяты орками и отброшены в долину Тумхалад, что меж Гинглифом и Нарогом; и там они были окружены. В тот день пала гордость Наргофронда и все его войско; и в разгаре битвы пал Ородреф, и Гвиндор, сын Гуилина был смертельно ранен. Но Турин пришел ему на помощь, и враги бежали пред ним; и он вынес Гвиндора из битвы и, скрывшись в лесу, положил его на траву.