Сильмариллион - читать онлайн книгу. Автор: Джон Рональд Руэл Толкин cтр.№ 34

Маэглин, однако, смолчал.

Тут Тургон воссел на трон, сжимая судебный жезл, и голос его был суров:

— Я не стану спорить с тобой, Темный Эльф. Лишь мечи нолдоров защищают твои бессолнечные леса. Свободой бродить в них ты обязан моей родне; если бы не они — давным-давно был бы ты рабом в подземельях Ангбанда. А здесь король — я. И, хочешь ты того или нет, — воля моя здесь закон. Лишь один выбор есть у тебя: поселиться здесь или здесь умереть. И тот же — для твоего сына.

Тогда Эол взглянул в глаза короля Тургона и не смутился, но долго молчал и не шевелился, пока мертвая тишь не окутала зал; и Арэдэль испугалась, ибо знала, что он опасен. Вдруг, быстрый, как змея, он выхватил кинжал, что скрывал под плащом, и метнул его в Маэглина, крича:

— Смерть выбираю я — за себя и за сына! Ты не получишь того, что принадлежит мне!

Но Арэдэль бросилась под клинок, и он вошел ей в плечо, Эола же скрутили и увели, пока прочие хлопотали вкруг Арэдэли. Но Маэглин, глядя на отца, не проронил ни слова.

Было решено, что на другой день Эол вновь предстанет перед королевским судом; и Арэдэль и Идриль молили Тургона о милости. Но вечером, хотя рана и казалось легкой, Арэдэли стало хуже; она лишилась чувств и ночью умерла: лезвие кинжала было отравлено, хотя никто не знал этого, пока не стало поздно.

И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел милости; и его повели на Карагдур, уступ на черной скале с северной стороны Гондолинского холма, чтобы сбросить с отвесных стен города. И Маэглин стоял там и молчал. Но перед смертью Эол крикнул:

— Ты отказался от отца и его родни, сын-лиходей! Да обратятся здесь в прах все твои надежды, и да погибнешь ты тою же смертью, что и я!

Тут Эола столкнули с Карагдура, и он погиб, и все в Гондолине сочли это справедливым; однако Идриль была потрясена и с тех пор не доверяла новоявленному родичу. А Маэглин процветал и стал величайшим из гондолинцев, и все прославляли его, Тургон же высоко ценил: ибо, если Маэглин легко и быстро обучался, чему мог, многому мог он и научить. Он собрал вокруг себя всех, кто имел склонность к кузнечному и горному делу; и, обыскав Эхориаф (что значит Окружные Горы), нашел богатые залежи разных металлов. Более всего ценил он твердое железо ангабарских копей на севере Эхориафа и оттуда добывал металл, пригодный для стали, так что оружие гондолинцев делалось все острее и крепче, и в грядущие дни это сослужило им добрую службу. Маэглин был мудрым и осторожным советником, а в нужде — стойким и доблестным воином. Это увиделось после, когда в год Нирнаэф Арноэдиад Тургон выступил на север, на помощь Фингону. Маэглин не остался в Гондолине наместником короля, но пошел на войну и бился рядом с Тургоном, показав себя яростным и бесстрашным в бою.

Итак, казалось, судьба улыбалась Маэглину, ставшему одним из самых могучих среди принцев нолдоров, а по славе — вторым в их державах. Однако он был замкнут, и хотя не все шло так, как ему хотелось, он сносил это молча, скрывая свои мысли, так что немногие могли прочесть их; но Идриль Целебриандал — могла. Ибо с первых дней в Гондолине жила в его сердце все время растущая печаль, что лишала его радости: он любил красу Идриль и желал ее — безнадежно. У эльдаров не было принято, чтобы столь близкие родичи вступали в брак, да и никто прежде не хотел этого. И, как бы там ни было, Идриль совсем не любила Маэглина, а, зная его мечты о ней — и не могла полюбить. Ибо эта любовь казалась ей странным извращением, как впоследствии казалась всем эльдарам — лихим плодом Резни, через который тень проклятия Мандоса пала на последнюю надежду нолдоров. Но годы текли, Маэглин глядел на Идриль — и ждал, и любовь в его сердце становилась тьмой. И тем более старался он настаивать на своем в других делах, не отвергая никакого труда или бремени, если мог таким образом стать сильнее.

Вот что случилось в Гондолине; и среди благости той державы, в сиянии ее славы было посеяно темное семя зла.

Когда со времени прихода нолдоров в Белерианд минуло свыше трех сотен лет, во дни Долгого Мира Финрод Фелагунд поехал как-то на восток от Сириона — поохотиться с Маглором и Маэдросом, сынами Феанора.

Но, устав от гоньбы, он отправился один к хребту Эред Линдон, чьи вершины сияли вдали, и, вступив на Гномий Тракт, переправился через Гэлион у брода Сарн Атрад, свернул к югу у верховьев Аскара и вошел в северный Оссирианд.

В долине у подножий гор, ниже истоков Талоса он под вечер увидел огни и услышал далекое пенье. Это удивило его, ибо Зеленые Эльфы, населявшие этот край, не жгли костров и не пели ночью. Сперва он опасался, что эта орда орков миновала северных стражей, но, подойдя ближе, понял, что ошибся: языка певцов он никогда прежде не слышал — он был не гномий и не орочий. Тогда Фелагунд, безмолвно стоя в ночной тени деревьев, со склона заглянул в лагерь — и увидал там неведомый народ.

То был клан Беора Старого, как звали его позднее, вождя Людей. После долгих лет скитаний он, наконец, привел соплеменников с востока к Синим Горам, они перевалили хребет — и первыми из людей пришли в Белерианд. Они пели, радуясь и веря, что спасены ото всех опасностей и пришли, наконец, в край, где нет страха.

Долго смотрел на них Фелагунд, и любовь к ним шевельнулась в его сердце; однако, он оставался под укрытием леса, пока они все не заснули. Тогда он прошел между спящими и, сев подле умирающего костра, где никто не нес стражи, поднял отложенную Беором грубую арфу — и полилась музыка, которой никогда не слышали люди, ибо в пустынных землях у них не было в этом других учителей, кроме Эльфов Тьмы.

И люди проснулись и слушали, как поет и играет Фелагунд, и думал каждый, что ему снится дивный сон, пока не замечал, что его товарищи тоже не спят; но пока Фелагунд играл, они молчали и не шевелились — столь прекрасной казалась музыка и столь дивной песня. Мудры были слова эльфийского владыки, и мудрость вливалась в души тех, кто внимал ему; ибо то, о чем он пел — сотворение Арды и блаженство Амана за мглой Моря, — ясными видениями проходило перед их взором, и его эльфийская речь отзывалась в душе каждого так, как было тому доступно.

Так и вышло, что Люди прозвали короля Фелагунда, первого из встреченных ими эльдаров, — Ном, что на их языке значит Мудрость, и после звали весь его народ Номинами, Мудрыми. Они думали вначале, что Фелагунд — один из валаров, которые, по слухам, живут далеко на Западе; это и было (говорят некоторые) причиной их похода. Но Фелагунд жил среди них и учил их истинным знаниям, и они полюбили его и почитали своим властителем, и после были всегда верны дому Финарфина.

А надо сказать, что из всех народов эльдары наиболее искусны в языках; к тому же Фелагунд обнаружил, что может читать в умах людей те мысли, которые они хотели выразить словами, так что речь их легко было понять. Говорят также, что те люди давно, еще на востоке, встречались с Темными Эльфами и неплохо выучили их язык; а так как все наречия квэнди одного корня, язык Беора и его народа во многом походил на эльфийский. Так что очень скоро Фелагунд мог говорить с Беором; и пока он жил среди людей, Финрод и Беор часто беседовали. Однако когда Финрод расспрашивал Беора о пробуждении людей и об их блужданиях, Беор мало что мог поведать ему; действительно, известно ему было немногое, ибо праотцы его племени почти не рассказывали преданий о прошлом, и память их молчала. "Тьма лежит за нами, — молвил Беор, — мы же обратились к ней спиной и не желаем возвращаться туда даже в мыслях. Сердца наши обращены к Западу, и мы верим, что найдем Свет".