Кремлевский заговор от Хрущева до Путина - читать онлайн книгу. Автор: Николай Анисин cтр.№ 54

Руководство же Союза писателей РСФСР демократического переворота в своей организации не допустило. Силой духа. Секретари и члены правления российского СП забаррикадировались в особняке на Комсомольском проспекте и заявили окружившим его боевикам московской мэрии во главе с префектом Центрального округа Музыкантским: завладеть печатью и документами Союза вы можете только через наши трупы. На штурм особняка и вынос тел известных каждому в стране писателей — Бондарева, Белова, Распутина, Проскурина и других — власти Москвы не решились: скандал будет несусветный.

Российский Союз писателей сохранился не только как юридическое лицо, но и как самостоятельный идеологический субъект и взял на себя учредительство "Дня" вместе с пятью его сотрудниками. Со мной в том числе. Заявление СП РСФСР Министерство печати долго мурыжило-муры- жило и все-таки, как полагалось по действующему закону, выдало свидетельство о регистрации газеты. Прежний "День" с прежними авторами снова появился у подписчиков и в продаже в киосках — с лейтмотивом публикаций: победившая в стране демократия — чума.

Той осенью 1991-го я выдал на страницах "Дня" два очерка об арестованных по делу ГКЧП. О секретаре ЦК КПСС Олеге Шенине и секретаре Совета безопасности СССР Олеге Бакланове. Строитель из Сибири Шенин и творец ракет с Украины Бакланов — солдаты Советской империи. Они доблестно ей служили и на высоких постах в Москве пытались ее спасти введением режима особого управления. Их теперь держат в тюрьме с обвинением по уголовной статье за измену Родине. А им, доказывал я в очерках, чрезвычайные меры абсолютно не нужны были лично для себя. И они, политики-созидатели, этими мерами принесли бы благо Родине. Принесли, если бы в ГКЧП не доминировали игравшие на его поражение сообщники Горбачева..

Моя песнь о двух Олегах вызвала неожиданный отклик. В телефонной трубке у меня дома вдруг раздался год в ней не звучавший голос Веры:

— Привет, Николай Михайлович. Ты знаешь — кто тебе звонит?

— Еще бы, память у меня, как мокрая глина в моей деревне Нижние Авчухи: раз ступил, след оставил и…

— Нет, — прервала меня Вера. — Ты не знаешь, кто тебе звонит. Звонит тебе не твоя почитательница, а читательница. Ваш "День" — единственная газета в моем рационе. Кроме нее — ничего не перевариваю. Славно, что вы не подняли руки вверх перед сволочами, танцующими на костях ГКЧП. Как ты написал о Шенине и Бакланове — мне понравилось. Но есть критические замечания. Хочу их высказать. Приглашаешь в гости?

Встречи мои с Верой не стали, как прежде, постоянными. У меня был сложный роман с Ритой, у нее — с Павлом. Виделись мы в начале девяностых редко, но часто говорили по телефону. У нас возникла взаимная тяга — необъяснимо сильная — поговорить! Мы обсуждали все: от политики до личной жизни.

Наши взгляды на события в стране — на смертный приговор СССР в Беловежской Пуще, на реформы Гайдара, на бузу российского парламента против этих реформ — по большому счету, совпадали. Разумеется, Вера, руководительница по природе, наставляла меня — так и эдак надо писать. Но наставляла не навязчиво, не обременительно.

После государственного переворота Ельцина и расстрела им Дома Советов в октябре 1993-го наше единомыслие с Верой ничуть не нарушилось. Когда два номера запрещенного властью "Дня" вышли под шапками других газет, Вера специально приехала ко мне за этими номерами. Новую нашу газету — "Завтра", тираж которой продавался нелегально, с рук, Вера покупала у Музея Ленина и почти всегда любопытные давала комментарии к моим статьям и заметкам.

Как единомышленницу и читательницу я потерял Веру не скоро. Но потерял. Осенью 1996-го она уволилась из Московской консерватории и, по ее выражению, сделалась спекулянткой. Включилась в скромную фирму своей подруги Нади — в фирму по закупке партий парфюмерии в Париже и оптовой их продаже в Москве и Питере. Поход в коммерцию мне Вера объяснила так:

— С волками жить — по-волчьи выть. Ельцин переизбран на второй срок. Гнусный его режим, при котором я — преподаватель лучшей в мире государственной консерватории — обречена быть побирушкой, устоял. Пока меня нищета не душит — есть накопления в золоте и валюте. Но они не вечны. Я трачу сейчас на себя в несколько раз больше, чем получаю в консерватории, а отказаться шиковать не могу. Поэтому надо осваивать искусство спекуляции.

Бизнес Нади с Верой удался. За счет чего и как, я при встречах и телефонных разговорах с Верой не допытывался. Но она все меньше жаловалась на взяточничество таможенников и прочих чиновников и на срыв оплат по договорам поставок.

Обрушение рубля в дефолте 1998-го больно шарахнуло по их фирме: французские ароматы стали стоить в московско-питерских магазинах в три-четыре раза дороже. "То, что у нас влет уходило, — возмущалась осенью того года Вера, — мертвым грузом теперь лежит на складах. Ну какие гады нами правят!"

Негодяйство Кириенко и Чубайса в Кабинете министров фирма Нади и Веры все-таки выдержала. Перемогла кризис. Новое правительство Примакова-Маслюкова пресекло грабеж казны через займы у коммерческих банков со ста процентами годовых. Поползли вверх мировые цены на энергоносители. Зарплаты и пенсии возросли и Надя с Верой не только сбыли свои залежи французской парфюмерии, но и все чаще стали мотаться в Париж за новыми партиями.

Дела у фирмы барышень шли настолько гладко, что следующей зимой Вера дважды позволила себе слетать на отдых в жаркие страны. С Кипра она привезла мне в подарок скульптурку Афродиты. А через пару месяцев — в январе 2000-го — я набрал номер мобильного телефона Веры и застал ее на белом песке Сейшельских островов. Возвратившись домой, она прочитала мне лекцию — как надо воспринимать уход из Кремля Ельцина и назначение им разведчика-неудачника Путина исполняющим обязанности президента.

С тех пор созванивались мы лишь по праздникам. Но однажды Вера разбудила меня телефонным звонком в буднее утро.

— Драгоценный Николай Михайлович, позволь не указаниями тебя пытать, а челом пред тобою бить. Моей фирме нужен новый просторный офис в приличном здании в центре Москвы. Я натравила одного из своих менеджеров на поиски аренды по объявлениям — он искал-искал и ничего приличного не нашел. Золотой Николай Михайлович, нет ли средь обилия твоих знакомых человека, толк знающего в рынке столичной нежилой недвижимости?

Я продиктовал Вере телефон друга Сереги Потемкина. Они встретились. Серега вывел Веру на того, кто ее проблему решил, и в знак благодарности получил приглашение на банкет по случаю открытия офиса.

То годичной давности знакомство Веры с Серегой обернулось теперь для меня изжогой. Не случись оно — кредиторы Сереги не вышли бы на Веру, связанную как- то с занимающим их особистом Сталина и мне б не пришлось втягиваться в тягостную авантюру. Но знакомство состоялось, и по мольбе Сереги, загнанного в угол заимодавцами в лице вице-президента корпорации Евгения Петровича, я вынужден буду скоро ехать с Верой добиваться незнамо зачем расположения сталинского особиста — Тихона Лукича Щадова.

— Ку-ку, — позвонила мне Вера в четверг. — Это — вечно одинокая красавица. У тебя и у меня обязательства перед Евгением Петровичем. Так?