Смарагдовое ожерелье - читать онлайн книгу. Автор: Джанет Глисон cтр.№ 49

Приходите в 6 часов.

Вы слишком долго тянете со своим предложением.

Ни имени, ни подписи.

— Кто это прислал? Вы знаете?

Мари покачала головой.

— По возвращении из Лондона миссис Мерсье не упоминала, где она была?

— Нет. Она вернулась в приподнятом настроении. Но, конечно, радостной была недолго. Захотела надеть ожерелье, а открыв футляр, увидела, что он пуст.

— И какой была ее реакция?

— Сначала она очень удивилась. Покачала головой, будто не веря своим глазам. Потом очень расстроилась. Послала за мистером Бентником, но упала в обморок еще до того, как он пришел. Мы положили ее на кровать и вызвали доктора. Но даже ему не сразу удалось привести ее в чувство.

Джошуа установил мольберт и открыл переносной ящик из красного дерева, в котором хранил краски. Пигменты уже были растерты в порошок, и он принялся смешивать их с льняным маслом и спиртом до нужной консистенции. Он готовился к приходу Сабины, которую ожидал через час или два. Он знал, что ему придется усиленно поработать, дабы показать ей результаты своего «вчерашнего труда». Но времени в запасе было много, и он работал с неспешной уверенностью человека, который абсолютно точно знает, что делает.

Пока его руки выполняли привычную работу, сам он мысленно сопоставлял противоречивые факты. Горничная показала ему весьма интригующую записку, из которой становилось ясно, что Сабина ездила в Лондон на встречу с женщиной, претендующей на ее ожерелье, и уладила с ней разногласия, хотя и она сама, и Герберт утверждали, что не знают, кто истица. Поэтому пропажа ожерелья стала для них таким потрясением? Сабина считала, что проблема решена, но, вернувшись в Астли, обнаружила, что украшение исчезло. Тогда, возможно, она не лгала, когда говорила, что тяжба никак не связана с исчезновением ожерелья.

Поскольку следов беспорядка в комнате Сабины не было, получалось, что кража ожерелья — дело рук не случайного грабителя. Вор знал, где искать. Значит, кражу совершил кто-то из домочадцев или, в крайнем случае, кто-то хорошо знакомый с домом.

Сабина заподозрила Лиззи Маннинг, в качестве мотива назвав желание поправить материальное положение семьи. Джошуа поначалу не придал значения ее словам, но, наткнувшись на Артура Маннинга, не раз бывавшего в особняке Астли, был вынужден прийти к заключению, что тот с легкостью мог опуститься до воровства. Но вот убийца ли он? Размышления Джошуа прервал бой часов в коридоре, а в следующую минуту в комнату вплыла разодетая Сабина.

Она сразу же подошла к мольберту и стала рассматривать полотно. Очевидно, Сабина убедилась в том, что работа над портретом продвигается, ибо она села, взбила вокруг себя юбки и, пока Джошуа поправлял ее позу, похвалила его за то, как он отразил игру света на ее платье и придал ему пышность и объем.

— Портрет еще не закончен, — скромно сказал он. — На готовой картине будет больше бликов и блеска.

Джошуа горел желанием распросить Сабину о ее поездке в Лондон. Но поскольку вчера он об этом уже спрашивал, то боялся, что, если коснется этого еще раз, она заподозрит, что он читал записку. А потом, взяв в руки палитру и кисти и начав изучать свой объект, он забыл про все заботы, про свой страх перед Сабиной... Он был сражен ее светящейся кожей, ее глазами, имевшими такую глубину, какой он прежде в них не замечал. Теперь он понял, почему Герберт был без ума от Сабины. Она завораживала, как сирена; мужчина мог бы утонуть в ее объятиях, забыть про все на свете — кто он такой, кем хочет стать — и пойти на что угодно, лишь бы удержать ее.

За весь следующий час Сабина не произнесла ни слова. Джошуа все это время не выпускал из руки кисть, работая без передышки. Начал он с ее лица — ни на что другое он не позволил бы себе отвлечься. Сначала выписывал губы, изображая их чуть приоткрытыми, вермильоном и красным лаком подчеркивая их чувственную полноту, то, как они выступают на лице. Уголки рта чуть приподнял вверх, так что казалось, будто Сабина едва заметно улыбается. Потом сосредоточился на глазах, на их положении относительно носа, передавая томную тяжеловесность век, искрящийся оттенок радужной оболочки и то, как отражается в них свет.

Некоторые портреты давались Джошуа с трудом: ему казалось, он никогда их не закончит. Он работал день за днем, добавляя световые блики, углубляя тени, доводя до совершенства отдельные детали — локон, изгиб бровей, ресницы. В худшем случае, даже когда он убеждал себя, что работа завершена, портрет представлял собой не более чем совокупность отдельных частей — нос, глаза, рот. Он был прекрасно исполненный, очень похожий на оригинал, но бездушный. В лучшем случае неожиданно — буквально в течение десяти—двадцати минут — происходило чудо. Холст и краски преображались, детали сливались в единое целое, и портрет словно начинал жить собственной жизнью. В случае со свадебным портретом такое превращение произошло за этот час.

Когда часы пробили пять и сеанс был окончен, Сабина встала и так же величественно, как и вошла, выплыла из комнаты. Только тогда Джошуа положил кисть. Он отступил от мольберта и посмотрел на результат своего труда, сознавая, что на сей день — это его лучшая работа, возможно, лучше он никогда не напишет. При этой мысли у него возникло двоякое ощущение. С одной стороны, его переполняла радость, что именно он является создателем этого полотна. С другой — им овладела странная отрешенность, словно он смотрел на чужой шедевр: не может быть, чтобы такое великолепие было творением его рук. Кто-то другой создал это чудо, а Джошуа Поуп был зрителем на выставке незнакомого ему художника.

Барлоу-Корт, находившийся в трех милях от Астли-хауса, стоял в стороне от Шин-роуд на большом участке земли, подступающем к Темзе. С дороги особняк был укрыт от посторонних глаз густыми зарослями ивняка и камыша, росшего в изобилии на болотистой почве. К дому вела длинная аллея.

Джошуа прибыл в Барлоу-Корт рано утром. Он был взбудоражен, поскольку дорога шла берегом реки, а близость воды его пугала. Чтобы не упасть духом, он все время ободряюще твердил себе, что Лиззи Маннинг ждет его, и, как ни странно, это была приятная мысль. Минувшим вечером он послал Лиззи записку, в которой сообщал, что утром следующего дня навестит ее. И вот, надев простой, но элегантный синий сюртук, чистые бриджи, черный шелковый шейный платок и сизо-серый жилет, он в волнении покинул Астли. Однако пыл его несколько угас, когда стало известно, на каком транспорте ему предстоит добираться. На конюшнях Астли угрюмый старший конюх сообщил, что запасная лошадь хромает, пара гнедых будет запряжена в экипаж, а на кобылу мистера Бентника и гнедого коня Фрэнсиса никто не смеет садиться без личного распоряжения хозяев. Свободной оказалась только толстобрюхая пегая кляча, которая обычно таскала повозку по парку, но и та соглашалась идти лишь неторопливым шагом.

Тем не менее было только девять часов утра, когда это презренное животное вместе со своей статной ношей на спине добрело до Барлоу-Корт. Джошуа попросил слугу проводить его к мисс Маннинг, но в ответ, к своему удивлению, услышал: