Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Саммерскейл cтр.№ 50

По указанию Слэка суперинтендант Вулф отправился в Айлворт и арестовал Элизабет Гаф.

В понедельник, 1 октября, она предстала перед судом в помещении троубриджской полиции. Туда же на пролетке прибыли Кенты. «К счастью, — пишет „Бристоль дейли пост“, — появление семьи осталось незамеченным, иначе собравшаяся вокруг публика наверняка встретила бы ее далеко не самым приветливым образом».

Элизабет Гаф сидела в зале заседаний, сложив ладони словно в молитве или в попытке защитить себя. Выглядела она, как свидетельствует та же газета, «даже еще более исхудавшей, бледной и измученной, чем прежде», и на протяжении всех четырех дней наблюдала за происходящим «с лихорадочным беспокойством».

Обвинитель утверждал, что кто-то один похитить и убить Сэвила не мог, и если преступников было двое, то один из них, бесспорно, няня мальчика. Для начала он подверг сомнению прежние ее показания. С чего это она решила, будто сына взяла в ту ночь мать, — ведь та на сносях, как ей поднять четырехлетнего ребенка? Почему она изменила свои показания относительно того, когда ей бросилось в глаза исчезновение одеяла? Как она могла видеть, что Сэвил на месте, не вставая с постели?

Вызванному для дачи показаний Сэмюелу Кенту были заданы следующие вопросы: почему он с такой неохотой встречал просьбы составить план дома? Почему, узнав об исчезновении сына, тут же, утром, отправился в Троубридж? Наконец, что заставило его запереть в кухне двух полицейских? Кент ответил, что в тот день он никак не мог взять себя в руки: «В голове все смешалось, и даже сейчас мне трудно восстановить цепь событий; полицейских же я запер, чтобы все выглядело как обычно и никто бы не подумал, что в доме полицейские». Тот же инцидент обвинитель попросил прокомментировать суперинтенданта Фоли. «Я вовсе не хотел, чтобы их запирали, — сказал он, — и был весьма удивлен, узнав об этом». Он попытался сгладить впечатление от собственных неуклюжих действий шуткой, не особенно смешной, но явно со значением: «Насколько я понимаю, им надлежало взять под контроль весь дом, а они ограничились одной только кухней». Рассказывая о том, как Пикок сообщил ему о смерти сына, Сэмюел не мог сдержать слез.

Допрос остальных членов семейства велся максимально тактичным образом. Мэри Кент, давая показания, неохотно приподняла плотную черную траурную вуаль, прикрывавшую лицо; ее было едва слышно, так что то и дело приходилось просить говорить громче. «Насколько я могу судить, эта девушка, — Мэри обернулась в сторону Элизабет Гаф, — была исключительно добра к мальчику, всегда выказывала ему самую искреннюю любовь, и он тоже был к ней привязан; нет, затрудняюсь сказать, была ли она сильно опечаленав то утро: я была слишком поглощена собственными переживаниями и переживаниями мужа… Сэвил был славным, уравновешенным, разговорчивым мальчуганом, всеобщим любимцем; мне трудно даже представить себе, кто бы мог питать мстительные чувства по отношению к моей семье, а тем более к ребенку».

«Этот бедный малыш был моим братом» — вот практически и все, что сказала Мэри-Энн Кент.

«Я… сестра бедного малыша, которого лишили жизни», — эхом откликнулась Элизабет.

Они не смогли сказать суду ничего, кроме того, когда они легли спать и в какой час проснулись утром, в день смерти брата.

Констанс, не поднимая накинутой на лицо вуали, подтвердила, что Сэвил был веселым уравновешенным мальчиком, большим любителем поиграть в разные игры. «Мы часто играли вместе, и тот день не был исключением. Мне кажется, он меня любил, и я его любила».

Вызванный из пансиона, расположенного неподалеку от Глостера, Уильям отвечал на задаваемые вопросы односложно: «Да, сэр», «Нет, сэр». Элизабет привела в суд пятилетнюю Мэри-Амалию, но возникли сомнения, может ли она выступать в роли свидетельницы: известна ли ей процедура допроса и понимает ли она смысл присяги, которую должна принести? В конце концов девочку отпустили с миром.

Слуги предпринимали настойчивые и трогательные попытки выгородить Элизабет Гаф, утверждая, что Сэвила мог похитить кто-то из посторонних. Во вторник, давая показания, Сара Керслейк заявила, что в то самое утро они вместе с Сарой Кокс возились в гостиной с окном, пытаясь выяснить, мог ли кто-то снаружи потянуть раму вниз так, чтобы она не доставала до земли шести дюймов, — именно в таком положении она находилась в день смерти Сэвила. «Все говорили, что это невозможно, вот мы с Сарой и решили проверить. И оказалось, что как раз вполне возможно, даже совсем не трудно». На что старшина судей возразил: «Даже если это и так, то все равно снаружи окно не открывается, и именно это имеет значение».

На следующий день показания давала Сара Кокс. Она рассказала суду, что тоже в порядке эксперимента пыталась закрыть ставни окна в гостиной снаружи, но это ей не удалось из-за слишком сильного ветра. Суперинтендант Вулф возразил ей, что все это видел собственными глазами и ветер тут совершенно ни при чем. Он добавил, что в то же самое утро провел собственный эксперимент и убедился, что няня не могла бы заметить отсутствия ребенка, находись она действительно в обстоятельствах, на которые ссылается. Опыт, проведенный Вулфом, выглядел следующим образом: миссис Кент взяла Эвелин (на тот момент ей было почти два года) в детскую, где Элизабет Кент положила ее на кроватку Сэвила. После чего Элиза Дэлимор, жена констебля, женщина примерно того же сложения, что и Элизабет Гаф, опустилась на колени у кровати последней, чтобы проверить, видно ли отсюда ребенка. Оказывается, нет, заметен только край подушки.

Любительские детективные упражнения Элизы Дэлимор вызвали сильнейшее неудовольствие суда. Заняв место свидетеля, она детальнейшим образом воспроизвела разговоры, которые у нее были с Элизабет Гаф, когда ту в первых числах июля поместили в камеру.

Как-то, вспомнила Элиза Дэлимор, Гаф спросила ее:

— Миссис Дэлимор, а вам известно что-нибудь о пропавшей ночной рубашке?

— Нет, а чья эта рубашка?

— Мисс Констанс Кент. Имейте в виду: эта рубашка поможет в конце концов отыскать убийцу.

В другой раз миссис Дэлимор спросила няню, может ли, с ее точки зрения, убийцей оказаться Констанс.

— Не думаю, что мисс Констанс Кент способна на такое.

В ответ же на вопрос, не мог ли Уильям оказаться сообщником сестры-преступницы, Элизабет воскликнула:

— Да ну что вы, мистер Уильям больше на девочку походит, чем на мальчика.

— А мистер Кент? Может, это его рук дело?

— Нет, это совершенно исключено. Он слишком любит своих детей.

Однажды вечером Элиза Дэлимор вновь принялась расспрашивать ее:

— И все же: могла мисс Констанс совершить убийство или нет?

— На это мне нечего ответить, — сказала няня, — но я видела ночную рубашку в бельевой корзине.

В этот момент в камеру вошел констебль Дэлимор и, уловив обрывок последней фразы, спросил:

— Так-так. Выходит, вы, как Сара Кокс, видели эту самую рубашку в корзине?

— Нет-нет, — встрепенулась Элизабет. — На этот счет мне нечего сказать. И вообще мне своих забот хватает. — С этими словами, по утверждению Элизы Дэлимор, няня отправилась спать.