Формула Бога - читать онлайн книгу. Автор: Жозе Родригеш Душ Сантуш cтр.№ 45

Томаш ел, когда приносили еду. По необходимости отправлял физиологические потребности. А когда наваливался сон — скрючившись ложился на пол и засыпал, стараясь согреться. Лампочка под потолком постоянно горела, и узник не имел ни малейшего представления, ни который теперь час, ни сколько времени он здесь находится. Арестанту не полагалось знать, день на дворе или ночь, скоро его выпустят отсюда или не выпустят вообще никогда.

Он перестал жить и лишь существовал.

Из морока оцепенения Томаша вывел громкий скрежет проворачиваемого в замке ключа. Лязгнул отодвинутый засов, и дверь отворилась. Из-за нее на узника изучающе смотрел коренастый тип с козлиной бородкой.

— Одевайтесь! — Он швырнул на пол камеры голубой пластиковый пакет.

Португалец, сев на корточки, заглянул в пакет. В нем была его одежда. Через приоткрытую дверь Томаш впервые за это время увидел отблеск дневного света, пробивавшийся из-за угла коридора. Его обуяло желание бежать с распростертыми руками навстречу солнцу, наполнить легкие воздухом и прожить этот день полной жизнью.

— Быстро! — процедил сквозь зубы субъект, словно поняв по виду Томаша его состояние. — Пошевеливайтесь.

— Да, да, я сейчас.

Историк мигом оделся и обулся, боясь лишиться из-за своей нерасторопности возможности выбраться из «могилы» и вдохнуть свежего воздуха. Даже если его поведут на допрос, даже если подвергнут пытке «чиккен-кебаб», о которой ему рассказывал в первый день заключения пожилой университетский профессор, это все равно лучше, чем лишний час пребывания в «могиле». В тот момент он предпочел бы любую пытку, лишь бы не продолжать оставаться заживо погребенным.

Одевшись, Томаш быстро вскочил на ноги. Тюремщик извлек из кармана повязку и завязал ему глаза, а затем, заломив руки назад, защелкнул на них наручники.

— Пошли! — дернул он Томаша за локоть.

Узник споткнулся и стал падать, но, ударившись о стену, удержал равновесие и двинулся вперед, направляемый конвоиром.

Они прошли по длинному коридору, поднялись на несколько лестничных маршей. Когда Томаша еще только вели в одиночку, у него сложилось впечатление, что 209-й сектор расположен в подземелье, так что подъем по лестнице его не удивил. Проследовав по лабиринту новых коридоров, конвоир ввел его в помещение и заставил сесть. Устраиваясь на сиденье, Томаш наткнулся на прикрепленный сбоку столик. Это была точно такая же «парта», как на первом допросе, а может быть — та же самая «парта» и то же помещение.

— Ну как? — спросил знакомый голос. — Развлеклись немного в «энферади» [14] ?

Это был снова полковник Салман Каземи.

— Я требую, чтобы мне предоставили возможность встретиться с представителем Европейского союза.

Полковник разразился смехом.

— Опять? — крикнул он. — Старую песню заводите?

— Я имею право на такую встречу.

— Вы имеете право во всем сознаться. Вы будете говорить, или трех суток в «энферади» вам не хватило?

— Я уже все сказал.

Повисла тишина. Полковник раздраженно фыркнул, демонстрируя, что терпение его достигло предела.

— Я и сам вижу: не хватило, — произнес он вполне миролюбиво. — Знаете, я думаю, мы здесь, в Эвине, слишком добрые. Даже добренькие. Нельзя с сочувствием относиться к таким негодяям, как вы, уважать права подонков, которые заслуживают только осуждения и презрения. — Каземи снова фыркнул. — А посему, — послышался энергичный росчерк ручки, — я подписываю ваш пропуск на выход, — объявил полковник. — Убирайтесь!

Томаш не верил услышанному.

— Вы меня… выпустите отсюда?

Каземи звонко рассмеялся.

— Конечно! Точнее — уже это сделал. Проваливайте.

Историк встал, все еще не веря своему счастью.

— В таком случае, когда с меня снимут повязку и кандалы?

— Ну, этого-то мы не сделаем. Я подписал пропуск на выход, и отныне вы не относитесь к юрисдикции тюремного заведения Эвин. После того как вы переступите этот порог, мы не будем нести ответственности за то, что произойдет с вами в дальнейшем.

— Что вы хотите этим сказать?

Крепкие руки грубо схватили Томаша и поволокли к выходу. В этот момент историк услышал циничный ответ Каземи:

— Что вам предстоит поразвлечься в 59-й тюрьме.

Резко надавив на затылок, охранники заставили подконвойного пригнуть голову к груди и втолкнули в автомобиль — вначале на заднее, как подсказывало устройство дивана, сиденье, но тут же сбросили на пол, а сами вольготно расселись, водрузив на него ноги в армейских ботинках. С завязанными глазами и руками в наручниках, Томаш выступал в оскорбительной для человеческого достоинства роли — попираемой охотниками туши зверя или пинаемого крестьянами мешка с картошкой.

Машина тронулась в путь. Португалец чувствовал на затылке солнечный жар, слышал автомобильные гудки и рев моторов — какофонию хаотичного уличного трафика Тегерана. На поворотах Томаша бросало из стороны в сторону. Он с трудом сдерживал рыдания. Близость живых звуков города усугубляла боль и тоску по утраченной свободе, делала его страдания невыносимыми.

«Какой же я дебил! — корил себя историк, ощущая каждой клеточкой своего обездвиженного тела любое изменение в траектории движения автомобиля. — У меня, наверное, ум за разум зашел, когда, встретившись с тем американцем в посольстве, я согласился впутаться в эту дикую авантюру. Если б все можно было повторить, — зачем-то убеждал он себя, — я ответил бы отказом, а потом послал бы куда подальше и иранцев. Пусть бы американцы искали себе другого идиота, готового спасать человечество, а иранцы договаривались о разгадывании оставленных Эйнштейном головоломок с еще каким-нибудь кретином. Хотя что причитать, теперь уже поздно, — одернул себя Томаш. Когда принимаешь решение, исходишь из данных, которыми в тот момент располагаешь, а не из тех, что появятся позже. С другой стороны, — продолжал он рассуждать, — быть может, самым важным было бы…»

Резкое торможение прервало ход его мыслей. В машине поднялся невообразимый шум и гам. Впереди орал нечто замысловато ругательное водитель, сзади извергали потоки брани конвоиры. Истоптанный каблуками и оглушенный диким гвалтом, Томаш тем не менее различил раздавшийся где-то совсем рядом легкий визг тормозов и приглушенное хлопанье дверей. Внезапно задняя дверца машины распахнулась, и какой-то человек что-то громко сказал на фарси. Судя по робкому ответу, сопровождающие испугались, что удивило Томаша. Но еще больше его поразило, когда невидимая рука сорвала с него повязку и в глаза ему хлынул ослепляющий свет дня.

— Поторопитесь. У нас мало времени, — незнакомец говорил по-английски с иранским акцентом.