Деревянный ключ - читать онлайн книгу. Автор: Тони Барлам cтр.№ 78

— «Нельзя» в смысле «невозможно»?

— «Нельзя» в смысле «не стоит». Простых смертных этот звук убивает. Шхина же под действием его изливает сокровенный свет. Но видеть свет сей смертельно даже для нее самой. Вот тебе и ответ на вопрос, отчего Мария едва не погибла, — повязка на ее глазах прилегала неплотно.

— И что же далее?

— Далее свет отражается от Мессии и сквозь холст падает на кусок дерева, и оба предмета чудесным образом превращаются в то, что угодно Мессии.

— Что ж это за дерево такое?

— Сие доподлинно никому не известно. Считается, что это ветвь Древа Жизни. Хотя выглядит, на мой взгляд, как обычное кедровое или сосновое полено, только очень древнее. Думаю, что так оно и есть, — я не верю в существование Древа Жизни. Вполне возможно, что вместо этого полена можно было использовать любую материю — хоть камень, хоть глину. А может, и нет. Во всяком случае, с деревом опыт удавался по меньшей мере дважды.

— Дважды?

— Тара тебе потом расскажет, сейчас у нас нет на это времени. Итак, созданный Иисусом двойник — ноцар — должен был послужить ему своего рода рупором или увеличительным стеклом, если хочешь. Могущество ноцара заключалось в неимоверной силе убеждения. Свою программу он получает при, так сказать, рождении от отца. Однако для верного следования ей ноцару необходима постоянная материнская опека, как бы незримая пуповина. Выражаясь образно, он как дитя, что на первых порах нуждается в матери — в ее молоке, ласке, голосе. В противном случае ноцар, что называется, кам аль йоцро́, — идет против воли своего создателя.

— Кажется, я понимаю. Он неустойчив, и все зависит от того, кто научит его говорить и ходить.

— Именно так. Ноцар весьма восприимчив к сокровенным чаяниям окружающих — такова его природа. Хорошо, если он отражает желания создавших его, а если их нет рядом?

— Он может превратиться в неуправляемое чудовище?

— Хуже того, в чудовище, управляемое толпой. Он становится ее гласом, ее средоточием, а поскольку нет ничего чудовищнее толпы, он становится чудовищем вдвойне.

— И так случилось с этим ноцаром?

— Увы. Когда Мария упала замертво, его оставили без внимания. Спохватились, когда уже было поздно, — он ушел.

— Но почему же он ушел?

— Мы можем лишь строить догадки на сей счет. Полагаю, что программа понуждала его к немедленному действию, а там его в тот момент ничто не удерживало.

— А уйдя, он тотчас попал в окружение поклонников Иисуса!..

— …неграмотных разбойников с немыслимой кашей в головах. Читая Новый Завет, ты, верно, заметил, что поведение и проповедь Иисуса сильно изменяются к концу повествования. Евангелия довольно точно передают это. Перед их авторами стояла трудная задача — совместить в одном произведении высказывания двух очень разных личностей. Теперь ты можешь понять, отчего так был расстроен и разочарован Иуда.

— Понимаю. Но что же предпринял Иисус со товарищи?

— Они не сразу разобрались в происходящем — им ведь все это тоже было внове. Иисуса и вовсе поначалу беспокоило только здравие Марии. Когда же они сообразили, в чем причина такого поведения ноцара, то стали думать, как бы его изловить. А было это непросто днем вокруг него всегда находилась армия поклонников или, как минимум, личная гвардия, ночевал же он каждый раз на новом месте. Один-единственный человек мог помочь в поимке беглеца.

— Иуда?

— Да. Но для того, чтобы склонить Иуду к этому, нужно было посвятить его в суть дела, а сделать это мог только тот, кому бы он безоговорочно доверял, то есть сам Иисус. Но положение еще более осложнилось тем, что ноцар взбунтовал толпу, из мирного проповедника превратившись в разыскиваемого властями преступника. Из-за этого подлинный Иисус тоже вынужден был действовать скрытно. И был схвачен вместо своего двойника. Как это часто бывает в жизни, все определила случайность.

— Или Божий промысел.

— Это одно и то же. Через Иуду Иисус дал Иосифу понять, что попался именно он — бар Абба, а поскольку никто, кроме узкого крута посвященных, не знал этого имени, в том числе и Мария, послание прозвучало загадочно. Отсюда и пошло впоследствии толкование слов «сын Отца» как «сын Божий».

— Ох, господи!

— И не говори. Теперь Иосифу пришлось ломать голову еще и над тем, как вызволить из застенка Иисуса, коего обвиняли в подстрекательстве к мятежу и учиненном на территории Храма побоище. Обычно внутриобщинные преступления и конфликты на религиозной почве находились в юрисдикции Синедриона, и Пилат согласно личному указанию Кесаря в них не вмешивался. Будь все так на этот раз, Иосифу как члену Великого Синедриона, то есть высшего органа самоуправления, довольно было проголосовать против казни, и Иисус был бы спасен, ибо смертный приговор выносился лишь единогласным решением судей. Проблема заключалась в том, что к мятежу приложила руку секретная служба Пилата, а в толпе действовали ее агенты, одного из которых в давке закололи сико́й. [93] А это означало, что судить Иисуса будет сам Пилат, иными словами — верную гибель. Но Мессия потому и Мессия, что не может погибнуть, не исполнив своего предназначения. Иосиф был в этом убежден, и убежденность придала ему силы. Он испросил приема у первосвященника и был столь настойчив, что тот принял его в неурочное время. Дело в том, что у иудеев есть такое понятие — пику́ах не́феш, сиречь спасение души. Когда звучат эти слова, позволительно нарушить даже заповедь о субботе, не говоря о других менее важных запретах и предписаниях. С этими словами на устах Иосиф явился к Кайафе — саддукею, своему политическому противнику, и тот обязан был выслушать его. Иосифу удалось уверить Кайафу в том, что схвачен невиновный. Поставив на кон свою репутацию, он уговорил первосвященника послать к Пилату делегацию Синедриона с просьбой об отсрочке казни и обещанием выдать в течение суток настоящего преступника. Подобная практика была у евреев в порядке вещей во все времена, поэтому Кайафа согласился.

— И что же Пилат?

— Его убедил весомый аргумент, поднесенный Аримафейским, и он дал отсрочку. Дело оставалось за малым — отыскать и схватить ноцара. И тут пришло время Иуды.

— Боже мой, Боже милостивый! Теперь все встало на свои места! Иуда не был предателем!

— Конечно же нет. Он вновь примкнул к старой компании. Ноцар не мог не уловить намерений Иуды в отношении себя, но, по всей видимости, не был в состоянии точно определить, от кого исходят враждебные флюиды. Поэтому он и сказал: один из вас предаст меня. Ведь вполне возможно, что такое намерение было не только у Иуды. Например, у Симона-гадюки, который соображал получше прочих — недаром он был их вожаком — и начинал понимать, что ввязался в очень скверную историю. Только в отличие от Иуды он не знал, что этот Иисус — не настоящий. Но некое смутное сомнение у него, очевидно, было. Когда Иуда привел стражников, он первым делом подошел к ноцару и, как было предписано, под видом объятия и поцелуя прошептал тому на ухо заклинание, лишившее его воли. Симон, наблюдавший за учителем, первым ощутил утрату его влияния, но для очистки совести спросил, не следует ли оказать сопротивление — стража была не такой уж и многочисленной. Но обезволенный ноцар сдался без боя. Тогда Симон понял окончательно, что перед ним не Иисус. Этим объясняется и его троекратное отречение впоследствии. Все прочие, очевидно, почувствовали то же самое и разбежались. Ноцар покорно дал доставить себя к Пилату, на суде невыразительно блеял и закономерно был осужден на позорную рабскую смерть. Понятно, что такой бесславный конец предводителя ошеломил всех его адептов, и они в ужасе отшатнулись.